И шагнула прочь, подавляя в себе желание кинуться к миловидной незнакомке и еще раз предупредить о том, что та связалась с чудовищем. Но... Элиза видела, что девушка прекрасно все осознает...но уже влюблена. А как не влюбиться в такого?.. Когда-то давно и сама она восторгалась избранником сестры. Статный, красивый, состоятельный, умный и коварный... — Элиза! — окрикнул ее Аракелян. — Клянусь, Самвел к тебе больше не подойдет! Развернувшись, продемонстрировала свое «доверие» конфигурацией из одного пальца. И пулей бросилась к дому. Собирать вещи, раз пошла такая пляска...и её местоположение больше не тайно. Уже в квартире в таком же темпе метнулась в гостиную и стала складывать пожитки. Нужные файлы отправила на свою почту, стирая следы пребывания в одолженном ноутбуке. И то же самое проделала с телефоном, напоследок заказав такси. Они с Романом одновременно оказались в коридоре. Разумовский явно собирался на работу, облачившись в костюм. Застыв в метре от нее, он вскинул бровь и красноречиво прошелся по ее воинственному виду, остановившись на сумке в руках. И прозвучало сухое снисходительное, как ребенку: — Элиза? — Хватит разговаривать со мной в таком тоне! — огрызнулась, бросив кладь на пол и потянувшись к обуви. — Ты предлагал свою помощь, мой отец ее принял и наверняка очень благодарен. У тебя было достаточно времени почувствовать себя героем и проявить свою «правильность». Новые «родственники» оценили. Поставь галочку в ежедневнике и прибавь десяток делений в личном рейтинге. Или что там делают педантичные перфекционисты?.. Ты — красавчик! Образцовый! Ты в топе! Но я — не твой питомец, и мне ты приказывать не можешь. Я возвращаюсь! — Это беспечно. Девушка фыркнула, окатив его пренебрежением и еще больше закипая оттого, что Разумовский неизменно спокоен, хотя она только что в своей речи задела мужчину не один раз. — Моя жизнь, моя честь. Делаю, что хочу. — Резонно. А как же родители, Ева? Что случилось за полтора часа на улице такого, что тебе стало плевать на чувства собственной семьи? Элиза выпрямилась, закончив со шнурками, и схватилась за сумку, игнорируя его настойчивый взгляд. — За полтора часа на улице?! За месяц! За месяц в заточении! А если так печешься о Еве, лучше бы сподвиг своего брата выйти на связь, чтобы она не сходила с ума от вины! Ее, знаешь ли, добивает именно отношение Руслана, а не мое несостоявшееся похищение и изнасилование! Он тоже строит из себя героя, явно поддавшись манипуляциям Карена. Вам, мужикам, всегда кажется, что вы самые умные и разборчивые. А что касается меня, так я же глупая и дурная, Роман Аристархович, — усмехнулась, все же взглянув ему в глаза, — что с меня взять? Сам же утром сказал... — Элиза, — чинно перебил ее, — я не так сказал. Девушка отмахнулась, мол, не утруждайся, меня не заботит твое мнение. — Прошло больше четырех недель, в течение которых можно было что-либо предпринять, но не судьба. А прятаться и дальше я не намерена. В этом уже нет нужды... — не стала вдаваться в подробности и ведать о неожиданной встрече с Аракеляном, это вызвало бы ненужные расспросы. — В конце концов...что должно — случится, хоть под семью замками прячься. Может, кому-то и понравилось бы жить в этой золотой клетке и тешиться мыслью, что все решится когда-нибудь, но для меня это неприемлемо. Я здесь задыхаюсь. Покорнейше благодарю за всё! — Остановись, — крепким захватом его ладонь легла на её плечо, пригвоздив к месту, а Роман пронзил острым взглядом, — я хотя бы сам довезу тебя. — Не довезешь, Разумовский, — Элиза произнесла это так непреклонно, одновременно сбросив с себя мужскую руку, что он больше не предпринял новых попыток. — Меня ждет такси. А тебя — работа. Всего хорошего. Вот так, увы, менее чем за сутки от доверительного шепота во мраке просторной гостиной девушка дошла до язвительного тона и повышенного голоса в адрес Романа. О чем многим позже всё же пожалела, признавая свою неправоту… Но не сразу. [1] Тот — древнеегипетский бог терпения и выдержки. [2] Речь об устройстве поиска, упомянутом в х/ф «Форсаж 7». Глава 9 «Умное выражение лица у мужчин — то же, что правильность черт у женщин; это род красоты, которую и самые тщеславные люди желали бы иметь». Жан де Лабрюйер В свои за семьдесят Анастасия Ильинична выглядела не просто бодрячком, а эталоном. Пышущее здоровьем, энергичное и стройное тело, облаченное в строгое вечернее платье черного цвета, плавно перетекало по всему залу от одной группы гостей к другой. Поздравления принимались в виде либо вежливого кивка, либо поверхностного рукопожатия. И редко — поцелуя в щеку или ухоженную руку, которую язык не повернется назвать сухонькой. Рома, принявший на себя первую волну прибывших, передал эстафету и сейчас без особого интереса наблюдал за этими перемещениями и ажиотажем, находясь поодаль от общей массы, и изредка потягивал свой коньяк. Последним торжеством такого масштаба было его тридцатилетие почти год назад, но оно протекало без всполохов сплетен о Разумовских. А сейчас, скомкивавшись, большинство гостей бросали любопытные взгляды в членов семьи и перешептывались. О приговоре, вынесенном Руслану. Подобного рода новости, странным образом, разлетаются лучшего всего и со скоростью света. — Стервятники... — выплюнула бабушка, с ослепительно радужной улыбкой приблизившись к нему спустя час величественных странствий. — Каждый второй спросил меня про твоего брата. — Я предлагал перенести празднование. — А я сказала, что такого удовольствия никому не доставлю! — возмутилась, поджав и без того тонкие губы, которые на миг исчезли и вернулись. — Как ты не понимаешь, это было бы признанием нашего унижения... — Ты утрируешь, бабушка. — Тебе свойственно в своей манере смотреть на вещи философски. Жизнь куда более прозаична и примитивна. Ты не хуже меня осведомлен, дорогой мой. Все эти приличные люди — грязные сплетники, которых проблемы других утешают, становясь ширмой, отгораживающей их собственные напасти. Смотри, там Фролова в компании Нестеровой. У первой — дочь третий раз проходит лечение в наркодиспансере за границей, у второй — сын бросил жену и детей и укатил с нимфеткой в Европу. Но для них обсудить заключение Руслана — это святое. Ее прозрачно-голубоватые глаза, когда-то бывшие пронзительно-голубыми, зажглись гневом после упоминания о младшем внуке. Она оставалась непреклонной в вопросе его поступка — считала, что опозорил их фамилию. — А никто не упомянул, что у Руслана родилась дочь? — выверенным тоном поддел Рома женщину, поднеся бокал ко рту, и поверх стекла столкнувшись с ней взглядами. — Жаль, что первая правнучка не столь важна, как престиж и подорванный статус... — Этот ребенок... — Богдана. Ее назвали Богданой. Подошедший со стороны бабушки отец так и застыл за ее спиной, услышав имя малышки. Потерянно глянул на сына и тут же отвел виноватый взор. Что ж, хоть что-то человеческое в нем есть. Радует данное открытие. — Этот ребенок, — гнула свою линию Анастасия Ильинична, — не может считаться нашим... — Да, то же самое ты говорила обо мне, — напомнил, иронично усмехнувшись. — Завидую стабильности твоих суждений. Она очень хорошо держала марку. И получив своеобразную словесную пощечину, даже не дернулась. Но...воспоминания и намек, видимо, вызвали выброс дозы яда, которую она не преминула выплеснуть на него: — Ты хотя бы был наполовину Разумовским. Шанс на что-то стоящее существовал... Борьба генов была оправдана. А здесь...четвертинка. Сомнительные перспективы. — Прекрати, пожалуйста, мама, — одернул её отец, поравнявшийся с ними. Рома внезапно ощутил дикую усталость. Одни и те же темы. Одни и те же интонации. Одни и те же чувства. Из года в год. Из десятилетия в десятилетие. Даже смерть матери не изменила к ней отношения свекрови, которая теперь проецирует все на Еву, будто питаясь негативом и своим мнимым превосходством. А ведь девушка ей действительно понравилась, он помнил их беседы за столом в день своего рождения, когда Руслан привел ту на торжество. Но, наверное, гордость, заносчивость и истинное природное высокомерие не дают ей отойти от сложившегося сценария, в котором нет места простым смертным, коими являются все безродные личности в ее понимании. Те, что не носят громких потомственных фамилий и не владеют завидными оборотами. — О, а вот и Саврасовы! — встрепенулась Анастасия Ильинична, моментально забыв о нынешнем разговоре. — Пойдем-пойдем, встретим... Рома, которого цепко ухватили за предплечье чуть ниже локтя, спешно отложил стакан на столик и любезно предоставил изгиб руки бабушке. Они направились ко вновь прибывшей группе гостей, состоящей из родителей и двух дочерей с весомой разницей в возрасте. Он смутно помнил их, но те с большой теплотой поприветствовали его самого, будто знакомы минимум с прошедших трех жизней. Мужчина осознал подоплеку только после того, как ему весьма профессионально и максимально оперативно сбагрили старшую блондинку с подачи бабушки: — Ольга, мне кажется, у вас с Романом найдется много общего. От прозвучавшей банальности практически сводило зубы. Упомянутая Ольга натурально потупила свои зеленые глазки, а потом робко подняла их на собеседника. Выжидающе. Он беззастенчиво, но в рамках приличия прошелся по ней, лениво водя взглядом по ладной фигуре, и мысленно прикинул рост. Если убрать туфли на высоченных каблуках, девушка едва дойдет ему до солнечного сплетения. Может, кого и умиляют такие диссонансы, но не его. Когда женщина смотрит на тебя будто с нижнего этажа, это вызывает довольно странные ассоциации. Далекие от чувств, которые должны просыпаться в обществе притягательной дамы. Чего она от него ждала, Рома примерно представлял, но ожиданий этих не оправдал. Перекинулся парой вежливых фраз и убрался восвояси. Через пять минут Анастасия Ильинична настигла его у очередного фуршетного столика, коих в помещении было не меньше двух десятков, и зашипела, не переставая улыбаться: — Красивая, перспективная девчонка. Родовитая. И невеста завидная. Чего ты нос воротишь? Всё лучше, чем твоя бывшая… Куда же без упоминания Светы? Пусть и прошло уже больше полугода с окончательного расставания. Сначала казалось, что девушка действительно понравилась бабушке, но ярой представительнице рода Разумовских разве может кто-то понравиться по-настоящему?.. Мужчина спокойно дожевал закуску, однобоко улыбаясь. И восхищаясь этой ее величественной манерой говорить неприятные фразы с самым что ни на есть доброжелательным видом. Наклонился и едва коснулся своей щекой ее щеки в прощальном жесте: — Мне пора. — Роман! — требовательно и жестко воспротивилась такому повороту. — Хорошего вечера... По пути к выходу пожал руки отцу, дяде, чмокнул двоюродную сестру и улыбнулся ее матери. Была еще пара-тройка гостей, пожелавших задержать его на два слова. И после живых препятствий Рома наконец сел в свой автомобиль. В лучшем случае его ждала полуторачасовая дорога до дома, в худшем — от двух часов в зависимости от интенсивности и протяжности пробок. Времени, чтобы подумать, было предостаточно. Как ни старался оставаться объективным и отгородиться от осуждения, он всё же был обескуражен отношением отца и бабушки к факту рождения Богданы. И реально осуждал, пусть и не высказался вслух. Разве можно с таким равнодушием принять эту новость? Для него их реакция оказалась неожиданной, пусть и восторгов особых не предвещалось, но всё же… И ничего с этим не поделать. Смог бы переубедить старшее поколение? Нет. В таком возрасте люди не меняют своей позиции. Сам Рома был искренне счастлив, на выписке даже успел подержать ребенка, внутренне сжимаясь от накатившей тоски — её должен был встречать Руслан. И Ева заплаканная…так и не получившая хотя бы звонка. А ведь он предупредил брата, что у него родилась дочь. Племянница появилась на свет в день вынесения приговора брату. Символично. К счастью, срок чуть больше года — самое лайтовое наказание, предусмотренное законом по данной статье со всеми смягчающими обстоятельствами. К несчастью, это всё же лишение свободы, и он, кажется, намерен и дальше по-своему нести это бремя, отказавшись от связи со внешним миром… Жизнь штука непредсказуемая, безжалостная и жестокая. Никто не хочет для себя и родных тяжелых испытаний и незавидной участи, но всегда случаются события, выбивающие из колеи. Рома не сомневался, что Ева и Руслан справятся. Но чего им это будет стоить — большой вопрос. Как старший брат он готов поддержать их в любую секунду. Да и в отличие от остальных намерен принимать самое прямое участие в судьбе Богданы… Квартира встретила тишиной. Всего неделю назад, только ступив в коридор, мужчина ловил обрывки диалогов из фильмов, что смотрела Элиза ночью. Стучал в приоткрытую дверь гостиной, ловил её удивленный взгляд, поскольку посреди такого шума девушка никогда не улавливала момента, когда он возвращался, и получал сдержанное приветствие после того, как она нажимала на паузу. Несколько ничего не значащих фраз, учтивая вежливость, и Рома направлялся к себе, будучи неизменно выжатым после пятнадцатичасового рабочего дня. Нахождение на его территории живого существа будто было приятным бонусом. А теперь звенящая пустота казалась чем-то неправильным.