Хорошо, что он не замечал застывшую на пороге девушку. В эту секунду она бесстыдно таращилась на него, сама не понимая реакцию своего организма. Разве впервые видит обнаженного по пояс мужчину? Нет. Но Элиза впала в транс. Дело в мощи, исходившей от него. Ощутимыми волнами. Расплывшимися в помещении феромонами. Это очень редкая черта мужской составляющей — иметь не просто красиво сформированное тело, ставшее результатом постоянных физических нагрузок, а совершенную плоть, на которой разработан каждый миллиметр. Самый ничтожный мизер. После ряда подтягиваний Рома повис на несколько секунд, так и не спрыгнув, и начал буквально ходить по воздуху, постепенно поднимаясь и устанавливая тело параллельно полу. И оставался в таком положении долго. Очень долго. Этот мужчина не обладал «банками, базуками», не имел внушительного веса, не оброс вздутыми горами. И, наверное, был худоват для своего роста. Но ни один спортсмен, коих девушка достаточно повидала за свою жизнь, до сих пор не производил на нее такого же неизгладимого впечатления. По Разумовскому можно было бы с легкостью на наглядном примере изучить анатомию мышц туловища. Идеальный плечевой пояс, расчерченный торс, паховые линии... Это не просто бездумная прокачка, это — контроль, сила, воля. Это — дисциплина. А дисциплина — зверь, который не каждому по зубам. Его внешность была отражением внутренних качеств: сдержанного величия, благородного превосходства, скрытой власти и подкупающего достоинства. И вот эта самая монументальность Элизу и поразила, приклеив к порогу. Когда мужчина стал медленно опускать ноги теми же движениями, будто идя по лестнице, она вмиг очнулась, опасаясь быть пойманной с поличным, и отправилась в ванную. Душ, чистка зубов, зависание перед зеркалом и хмурое разглядывание отражения — все это время мозг переваривал заворожившее ее недавно зрелище, пуская по венам странное волнение. Ну, скажем, она не дева, чьи мысли чисты аки слеза младенца. Нет идиотских вопросов: боже, что со мной? Элиза с неохотой, но все же признавала, что ей увиденное понравилось, вызвав всплеск внезапно пробудившихся гормонов. Но ведь это ничего не значит? И на ее восприятие наложилась куча факторов: бессонная ночь, злость (а это сильнейшая эмоция) после неправдоподобного фото и фактор смуты, наведенной обществом привлекательного «самца». Вот теперь она признала, что правы были аксакалы испокон веков — нельзя мужчине и женщине оставаться наедине под одной крышей, если никакие родственные узы их не связывают. Потому что могут случиться такие вот помутнения, и как следствие — сбои мыслительного процесса. Элиза ковыряла яичницу, задумчивым сощуренным взором наблюдая за едва пробивающимся рассветом, когда в кухню вошел Рома. Уже после всех утренних ритуалов и одетый в черные брюки и рубашку в тон. Она увидела его мельком вбок. Поздоровавшись, он тут же встал к ней спиной, активируя кофе-машину. — Ты в курсе, что о тебе вышла статья? С фоткой из загса? — недовольно пробурчала девушка себе под нос, не отрываясь от тарелки. — Прибить бы этого фотографа... — Не обо мне, а о нас, — заметил резонно, — и да, знаю, я сам ее закал. И фотографии еще в загсе выкупил, поэтому никто кроме меня редакции их отправить не мог. — Не поняла... — начала заводиться с полуоборота. — Мы так не договаривались, Роман Аристархович! — А мы о чем-то договаривались, Элиза Спартаковна?.. — развернулся он к ней с чашкой в руках. — У нас то ты в плохом настроении или готовишься к сессии, то у меня нет времени. А прошла уже неделя после заключения рамочной сделки[2]. Одновременно с его последними словами девушка тоже соизволила поднять к нему лицо. И испустила мысленный вздох. Он стоял, поясницей слегка напирая на столешницу, и отпивал божественно пахнущий напиток. В незастегнутой рубашке. На голое тело. Спасибо, ширинка на месте. Не дает фантазии свернуть не в то русло. И ее так возмутила ситуация... Повторное жжение в груди и помехи в горле. Что Элиза не преминула огрызнуться с особой дозой агрессии: — Ну, вот прямо сейчас и начнем договариваться. Во-первых, я не хочу, чтобы без моего согласия ты распоряжался общими фотографиями. Во-вторых, может, установим границы приличий и не будем обнажаться друг перед другом?! Его глаза блеснули. Насмешливо. Так…привычно снисходительно… Рома нарочито медленно опустил взгляд на видневшийся в раскрытых полах пресс и проделал обратный путь в неизменном темпе. Выводя ее из себя. — Или же не будем усложнять и заострять внимание на незначительных вещах? Мы же на этой базе сошлись?.. — выдал ровно. — Чтобы облегчить друг другу жизнь. Ах, на незначительных вещах. Злобный задетый червячок внутри впился в плоть с таким остервенением, что она чуть не завопила. Ощущение, что острыми зубками он вонзался прямо в сердце, напоминая, сколько раз стоящий перед ней человек одерживал верх, выставляя ее неразумной инфузорией. Никогда жажда утереть кому-то нос не была столь ярой и отупляющей разум, доводы которого отметались звонким шлепком в черепную коробку — именно такой эффект давала жесткая пульсация в голове. — Ты прав, — покорно согласилась, вставая. — Не будем усложнять. Глядя ему в глаза, но, не достигая цели, а именно — прожечь огнем самую его душу, Элиза схватила низ худи и стащила с себя, швырнув на спинку стула, после чего дернула штаны и переступила через них. Оставаясь перед ним в комплекте спортивного нижнего белья, состоящего из топа и женских боксеров. Вздернула подбородок и наигранно небрежно бросила: — Отныне я буду ходить именно так. К сожалению, рамки, — едкий акцент на слове, — установленные воспитанием, не позволяли делать этого раньше. Но теперь я замужняя женщина, и раз мой муж настаивает, чтобы я себя не ограничивала... Да и воздушные ванны очень полезны. Чего она добивалась? Сама не знала. Победить. Казалось, он хотя бы здесь прогнется, признает, что это неприемлемо. Какой мужчина захочет постоянно видеть перед собой соблазн — красивое стройное девичье тело? И что сделал Разумовский? Невозмутимо прошелся по ней равнодушным взглядом. Отложил чашку, оторвался от гарнитура и...нагнулся, подняв одежду. Под ее пристальным взором аккуратно сложил охапку в ровную стопку и устроил на кожаной обивке. — Как тебе будет удобно, — вновь взял свой кофе, глотнул. Наладил зрительный контакт и беззлобно улыбнулся. — Только не заболей. Это в наши планы не входит. Сегодня вечером мы приглашены на оперу. Благотворительная акция театра. Надо потихоньку являть тебя миру. А после — обсудим все пункты нашего сотрудничества. Я заеду за тобой к семи часам. Оденься соответствующе, пожалуйста. Тебя отвезти в университет? Или ты еще не выходишь? — Сама доберусь. Короткий кивок. И Рома покидает «цитадель её порока», то бишь, место, где Элиза вновь проявила свою необузданность и потерпела головокружительное поражение в борьбе за звание «кто круче». Мозг, кто тебе давал отпуск? И нечего удивляться, что к ней относятся, как к неразумному дитя. Она в его обществе иначе себя и не ведет. И ведь не объяснишь, что этот мужчина вызывает в ней низменные чувства протеста, требующие удовлетворить эго и задетую гордость. Выбить всезнайку из колеи, чем-нибудь расшатать этот маятник до сбитого напрочь ритма. Вот как у него это получается — не прилагать никаких усилий и быть на коне? Самое ужасное — Элиза своим поведением дала ему знать, что его нагота не оставила её равнодушной. А в попытке сравнять счет лишь усугубила положение, получив показательный ответ — она Рому не привлекает. Улыбка тронула крупные очерченные губы. Внезапно. Черт, а это высший класс. И ей нравится, что он не ведется на внешность. У Разумовского есть, чему учиться. Следует брать с него пример и держать эмоции в узде. Именно с такими наполеоновскими замыслами девушка и отправилась вечером на благотворительное мероприятие, совсем немного нервничая оттого, что может сделать что-то не так. И…увы. Фиаско. Элиза умудрилась заснуть…и так крепко, что её не разбудили даже овации в конце. Удобно устроившись на плече какого-то незнакомца… [1] «Унесенные ветром», М. Митчелл. [2] Соглашение с открытыми условиями. Глава 12 «Мужчина занимается женщиной, как химик своей лабораторией: он наблюдает в ней непонятные ему процессы, которые сам же и производит». Василий Ключевский Рома осторожно потрепал Элизу за плечо, дождавшись, пока она откроет затуманенные глаза, и наблюдал за тем, как девушка приходит в себя. В ее взгляде постепенно появлялась осознанность. Взмах ресниц, короткий вздох сожаления и немного смущенная улыбка. — Извините, я всю ночь не спала, — севшим голосом обратилась к своей «подушке», отстраняясь и потирая затекшую шею. «Подушка», которой, к слову, оказался основной акционер и Генеральный директор группы компаний «Вершина», считавшихся одними из самых крупных девелоперов России, расплылась в восхищенной улыбке. Коршунов Федор Алексеевич слыл большим ценителем красоты и в свои за шестьдесят не прекращал покорять женщин. Его хищный взгляд порядком напряг Разумовского. Но, к счастью, мужчина был в курсе последних новостей узкого круга элиты, поэтому поспешил заверить: — Все в порядке, я понимаю. Молодожены и не должны спать по ночам, — неестественно белые зубы сверкнули во всю мощь, и он поднял почти прозрачные глаза на Рому, — примите мои искренние поздравления, шикарный выбор спутницы жизни. — Не должны, — Элиза невозмутимо улыбнулась ему в ответ, подтверждая мысль собеседника. Весьма доброжелательно, причем. Надо же, даже не стала шипеть на него. Поразительно. — Благодарю, — Рома протянул руку и крепко пожал крупную ладонь. Они попрощались и двинулись к выходу, где оставалось очень мало народу. Пока девушка находилась в стадии пробуждения, многие успели покинуть помещение. А теперь она будто беспрепятственно озиралась по сторонам, впитывая атмосферу и изучая обстановку, на которую не обратила внимания по прибытии. — Ты не была здесь? — поинтересовался, галантно придерживая для нее пальто.