— Похвальные познания, — вдруг вмешался Аристарх Станиславович, приковав к себе внимание, — но дело не сколько в тебе, Элиза, а в Роме. Люди смотрят на тебя и воспринимают как его отражение. Образ и манеры жены — это статус и престиж мужа. Общество примитивно и много веков считывает информацию благополучия семьи именно так, делая напрашивающиеся выводы. А сегодня они таковы: ты слишком просто выглядишь, несмотря на свою безупречную красоту. И допустила ошибку, выбрав наряд, в котором тебя уже видели, пусть и всего лишь на фото. Здесь свои правила, прошу понять и принять. В отличие от своей матери, мужчина говорил без ядовитого подтекста. И даже…доброжелательно. Что не могло не изумить, ведь прошлый опыт их общения оставил самые нелицеприятные впечатления. — Я предполагаю, что твоему характеру свойственно идти против системы во всем. Но всегда есть исключения. Это те случаи, которые влияют не только на тебя. Пусть со стороны это и кажется мелочью, но зачем давать повод для сплетен? Особенно, когда у Ромы важный период… Взрыв аплодисментов заставил всех обернуться к середине зала, куда поместили торт. К нему уже подошли молодожены, которым предстояло традиционно разрезать его. А за стол вернулся Рома, своим присутствием положивший конец занимательной дискуссии. И пока все наслаждались зрелищем, Элиза с неприятным жжением внутри усваивала информацию. — У тебя сейчас трудности в карьере? — они ехали домой, когда девушка решилась задать ему вопрос. — Нет, с чего ты взяла? — удивился, одарив её мимолетным взглядом. — Говорят, какой-то важный период. Он немного помолчал, настороженный таким внезапным интересом к своей персоне, но всё же признался: — Да, новый более масштабный уровень ответственности. Но я к этому и шел. — Что имела в виду твоя бабушка, говоря про стройку? — Моё бурное прошлое, — мужчина загадочно улыбнулся. — Никак не может смириться с тем, что я работал на стройке и именно с неё и начал свой путь в строительной индустрии. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы переварить этот факт. — Ты?.. На стройке… — Да, самым обычным рабочим. И бетонщиком, и каменщиком, и даже монтажником. Выучивался, практиковался, рос. — Но…зачем? — не могла до конца поверить. — У тебя же были такие возможности… — Элиза, со стороны всегда кажется, что у состоятельных людей жизнь протекает по одному сценарию: не надо особо напрягаться, всё уже подано на блюдечке с голубой каёмкой. И, наверное, это так. Меня тоже старались в него впихнуть и сделать образцовым отпрыском. Пророчили карьеру юриста на высоких уровнях государственного управления. От меня требовалось быть прилежным и оправдать все надежды. Это и есть плата за озвученные тобой «возможности». Быть марионеткой. Но я выбился из прогнозов. Мне хотелось другого. Что чревато лишением финансовой поддержки. На тот момент стройка мне казалась лучшим способом и заработать на более-менее сносное существование, и изучить с низов поприще, с которым я собирался связать свою жизнь. Убийственно впечатленная, девушка не нашлась с ответом. Отвернулась к окну, изучая сменяющийся, но такой похожий пейзаж — ночные высотки, красочные огоньки, мелькающие редкие силуэты прохожих. Продолжать расспросы ей виделось неуместным. И пугающим. Разумовский оказался еще глубже, чем представлялось. И Элиза понятия не имела, что делать с этим открытием. Она и так уважала его, восхищалась, действительно ценила. Говорят, есть предел всему. И при этом дают обратное утверждение — нет предела совершенству. Так вот, её фиктивный муж — из второй лиги. И есть такое пока еще очень смутное, но довольно проворно растущее ощущение, что сама девушка не дотягивает… Намек на это обстоятельство случился спустя несколько дней. Одно из редких утр, когда они пересеклись на территории кухни. Элиза завтракала, собираясь на занятия, Рома — пил свой вкусно пахнущий кофе перед отъездом в офис. И оповестил: — Помнишь, я тебя предупреждал, что меня в скором будущем ждет череда обязательных к посещению мероприятий? — Помню, — девушка закончила и встала, загружая утварь в посудомоечную машинку. — Так вот, самое время проявить себя как супружескую пару. Весна — очень продуктивный период среди моего окружения. Людям в голову приходят неожиданные идеи. И, к сожалению, у них достаточно денег, чтобы воплотить задумку в жизнь, — Элиза улыбнулась данной реплике, — а остальным, проявляя уважение, приходится делать вид, что это очень здорово и оригинально. И вот такого рода «живой спектакль» нам предстоит в субботу. Фестиваль роз. Женщины — в красном. Мужчины — в смокингах. — Ну, звучит не так ужасно. — Да. Но тебе придется обзавестись соответствующим нарядом, — он тоже поднялся, отложив чашку, и вынул из кармана брюк банковскую карту, протягивая ей. — Ты же понимаешь, это не прихоть. А необходимость. Затраты будут оплачиваться мной, я настаиваю… — Рома, — она устало вздохнула и цокнула, выходя в коридор. — Элиза, — Разумовский последовал за ней. — Сама подумай. Прости, но это реальность, и у тебя нет таких финансовых возможностей. — С чего ты взял?! Девушка раздраженно развернулась и гневно фыркнула. Они остановились посреди прихожей в двух метрах друг от друга и молчали какое-то время. Мужчина словно безмолвно транслировал: ты даже не работаешь, что за детский сад. — У меня есть деньги! Я пишу статьи, это дает регулярный доход, пусть и не такой грандиозный, как твой. А еще одна знакомая девочка подкидывает подработку — я участвую в сьемках различной рекламы или в качестве модели для каталогов одежды. Просто не распространяюсь об этом. Повторяю: у меня есть деньги, Роман Аристархович. Не надо мне напоминать о бесконечной социальной разнице между нами… Он вмиг посуровел и сделал шаг вперед. Вновь вытянул руку с зажатой в пальцах картой. — Я рад за тебя. Справедливо будет, если кровно заработанные ты потратишь на себя. Возьми, Элиза. Если бы мужчина не отсутствовал при том разговоре во время недавней свадьбы, она бы подумала, что таким способом он решил дожать её, подтверждая слова бабки. И окончательно ломая сопротивление… Девушка замерла на секунду от требовательных нот его тона. А потом со злостью решительно подалась вперед, вырвала пластик из ладони Ромы и…всем телом с размаху прижалась к нему. Моментально напрягшемуся и окаменевшему. Потерлась, словно ластившаяся к хозяину кошка, обняла за поясницу, елозя щекой по грудной клетке Разумовского, и сладким томным голосом, насколько могла представить подобное, поинтересовалась: — Мне тебя ждать в какой позе? Сразу раком? — Что? — неподдельное потрясение, вызвавшее в ней ликование — наконец-то у неё получилось выбить из колеи этого человека! — Ну что ты, дорогой, не смущайся! Как тебе обычно отплачивают за такую щедрость? Коленно-локтевой? Минетом?.. — Остановись, Элиза, — пришел в себя мужчина, осторожно отодвигая её в сторону. — Из крайности в крайность, ей-богу… — А ты чего хотел, Разумовский?! — развела руками, сбросив напускную доступность. — Мы же договорились оставить всё, как есть! Я не собираюсь быть тебе должной! — Это я тебе должен. Именно из-за меня придется… — Считаю, разговор окончен. Элиза приняла воинственный вид и застыла в боевой стойке, готовая дать отпор, если Рома захочет продолжить бесполезный спор. А он всего лишь тяжело вздохнул и опалил её каким-то по-новому непроницаемым взглядом. Обулся и оделся под неустанно следящим за ним женским настороженным взором и ушел. Девушка впервые как-то механически отправилась к окну и уставилась на спорткар мужа в ожидании, пока он сам спустится. С такой высоты всё казалось микроскопическим. Но она прекрасно уловила момент, когда мужчина полез в карман за ключами и вместо них явно вытащил ту саму карту, что Элиза незаметно «вернула» ему, пока очень страстно обнимала. Завис на пару мгновений, а потом резко поднял голову вверх. И даже на таком расстоянии ей удалось уловить, как он ею качает в осуждении. Жаль, сам Рома не мог созерцать её торжествующей улыбки. Впрочем, очень заблаговременно торжествующей. Он всё равно поступил по-своему. Следующим вечером курьер доставил добротную коробку. В которой оказалось баснословной красоты дизайнерское платье. Такое Элиза не смогла бы себе позволить, даже если бы копила год. Ладонь скользила по нежной ткани, а рецепторы вопили от восхищения. И в сознании бились слова Аристарха Станиславовича о престиже и статусе. Конечно, этот наряд не сравнить ни с чем в её скромном гардеробе. Наглядный пример «безродного» стиля девушки, озвученного Анастасией Ильиничной… Сам Разумовский ночевать в этот день не вернулся. На следующий — к племяннице уехала уже Элиза. А в субботу к назначенному часу девушка прибыла на фестиваль. Глава 16 «Золото пробуют огнём, женщину — золотом, а мужчину — женщиной». Сенека Когда обернулся на перешептывания, обнаружив Элизу на пороге в зал, где она переговаривалась с администратором, отмечающим гостей из списка, он все-таки не поверил своим глазам. И заметно долго стоял неподвижно. Это был ее первый настоящий выход в свет, корпоратив и поход в театр — не в счет, они совсем поверхностно отражали истинный смысл данного термина. И сейчас на девушку предсказуемо реагировали с воодушевленным любопытством. Бросали взгляды различного содержания — от жаркого интереса до самой настоящей и плохо скрываемой зависти. Без ложной скромности он назвал бы её самой красивой в зале. И многие разделили бы его мнение. Она обладала той исключительной красотой, которую принято называть роковой. Приковывала внимание с первой секунды, где бы ни появилась. Словно полыхнувшее вмиг пламя, от созерцания которого невозможно оторваться. Главное — не подходить близко, чтобы не обжечься. И что поражало его в ней всё больше и больше — тотальное равнодушие к своей внешности и эффекту, что производила на людей. Рома знал женщин, достойно воспринимающих свою красоту. Знал женщин, пользующихся ею по прямому назначению. Знал женщин, злоупотребляющих природными данными на пути к достижению намеченных целей. Но впервые видел, чтобы красоту воспринимали…всего лишь как данность, словно те же пять пальцев одной руки. Это изумляло, где-то даже настораживало и вызывало острое желание докопаться до сути сего феномена. Мысли успели промелькнуть в сознании за те секунды, пока мужчина смотрел на жену и действительно не мог поверить, что Элиза надела отправленное им пару дней назад платье. Думал, покажет характер и здесь. Но она сумела удивить. Даже волосы были собраны в элегантную прическу, а на шее и в ушах блестел изящный комплект украшений. И вот это проявление послушания было довольно подозрительным. Разумовский поспешил к ней и поймал за запястье в последний момент, когда девушка уже собиралась отойти от стойки. Поймал и приблизил к себе ладонь, оставляя на прохладной коже легкий горячий поцелуй. Наслаждаясь её замешательством и сведенными в недоумении бровями. — Я тебя тоже должна поцеловать? — убила она вопросом вместо приветствия. — С таким выражением лица — не стоит, — усмехнулся, подавая ей свой локоть. — Достаточно и улыбки. Расслабься и получай удовольствие.