Вдруг её телефон зазвонил сам. Звонили с домашнего телефона Суворовых. — Да! — взволнованно ответила Катя. — Катенька! — она поняла, что Римма Артуровна плачет. Сердце ушло в пятки, дыхание перехватило. — Тёма уехал! И ведь без предупреждения! Собрался втихую, мне даже провожать запретил! Поссорились мы с ним… Говорю, на кого меня бросил? А он говорит, мать с отцом приедут через несколько дней, ничего страшного! — Как уехал⁈ Куда⁈ — Кате с трудом удавалось сдерживать подступающую истерику. — В Москву, принял предложение о работе в том НИИ! И ведь ничего не говорил до последнего, вышел сегодня с сумками! Совсем с ума сошёл! Я хотела поговорить с ним по твоей просьбе, он и слушать не стал! — всхлипывала Римма Артуровна. — А поезд когда? — Уже меньше, чем через час. Вот беда-то, беда… — Римма Артуровна, я попытаюсь успеть на вокзал, хорошо? Поговорю с ним. Может, хоть перед отъездом выслушает! — Попытайся, Катенька! Не буду задерживать тогда! Позвонишь потом мне? Я с ума тут схожу. — Да-да, позвоню обязательно! Катя быстро попрощалась и начала собираться, стараясь не обращать внимание на головокружение и тянущую боль в животе. Она выскочила из подъезда, набирая номер телефона такси, и не сразу узнала парня, вышедшего из подъехавшей грязной «девятки». — О, Бабушкина! Привет! — Привет, Жора! — она с трудом узнала бывшего одноклассника. — Ты чего тут? — Ехал мимо, смотрю, ты! — Я спешу, мне некогда, — Катя попыталась его обойти. Номер телефона такси был всё время занят. — Куда спешишь? — На вокзал срочно надо, а в такси телефон занят. — Так давай подброшу! Катя с сомнением посмотрела на его машину, но выбирать не приходилось, иначе она опоздает. Жора был зол на Олесю: она обманула его с деньгами, заплатив втрое меньше, чем обещала! А когда он сунулся было к ней, пригрозила разными знакомыми, которые его в асфальт закатают. А если он вздумает языком трепать, то пойдёт с ней «паровозом», за групповое и дадут больше! А она уж позаботится, чтобы по возможности больше на него свалить. Зная Олеську, он поверил. Но затаил обиду и решил хоть как-то хитростью смешать ей карты. Он задумал как-то подтолкнуть Бабушкину к Суворову, но мозгов и хитрости у него явно не хватало. — К чему такая спешка? Зачем вокзал? — спросил он у Кати, тревожно смотрящей в замызганное окно его машины. — Артём Суворов уезжает, поезд скоро отправится. Мне нужно увидеть Артёма, — Катя сказала правду, у неё не было сил сочинять. — Вот те раз! — разочарованно протянул Жора и даже присвистнул. — А что? — Катя посмотрела на него с подозрением. — Ты знаешь что-то? — Я? Что я должен знать? Просто удивляюсь. Не знал, что вы с Суворовым общаетесь. Катя не поверила ему, но ей некогда было сейчас думать об этом. Они припарковались на стоянке возле вокзала, и Катя, быстро поблагодарив Жору, выскочила из машины. Она посмотрела на табло, с какого пути отправляется поезд на Москву, и побежала вверх по лестнице. Проводники уже запускали пассажиров в вагоны, проверяя билеты. В одной из очередей Катя увидела Артёма, и бросилась к нему. Его лицо дрогнуло, но из очереди он так и не вышел. Пришлось ей стоять с ним и говорить при всех. Растрёпанная, лохматая, красная, она тяжело дышала от бега. Такой её и запомнил Артём. — Артём, — она схватила его руку, но он тут же высвободился. — Выслушай! Я знаю, что Олеся устроила какую-то провокацию! Поверь мне! Не уезжай! Дай время, я выясню всё! Суворов молчал. Его очередь приближалась. — Артём! — в отчаянии воскликнула Катя, видя, как он протягивает проводнику билет. — Я беременна! Почти шесть недель, Артём! Его лицо опять дрогнуло, но Катя видела, что он не поверил ей. Пожал плечами и бросил, поднимаясь по лестнице в вагон: — Если беременна, сообщи отцу ребёнка. Причём тут я? Он скрылся, даже не обернувшись. Катя стояла, пока поезд не тронулся, надеясь, что он одумается и выйдет к ней. Но Артём так и не появился. Глядя вслед удаляющемуся поезду, Катя взялась рукой за столб. —…Струится время без конца у тихой рощи, Венчает юные сердца седой паромщик. Но нас с тобой соединить паром не в силах, Нам никогда не повторить того, что было!.. Над головой надрываться динамик. Интересный у них репертуар, как раз для вокзала. И для их с Артёмом ситуации. — Ну что, поговорила? — рядом опять возник Жора. Нет, неспроста он появился! Она хотела снова спросить, что ему известно, но внезапно Катю заставила согнуться пополам резкая боль. У неё очень высокий болевой порог, но она даже не думала никогда, что бывает настолько сильная боль! Катя инстинктивно вцепилась в руку Жоры. Ногам стало горячо, а она боялась посмотреть туда. Теряя сознание от невыносимой боли, начала падать на асфальт. — Бабушкина! Ты что⁈ Не умирай, Бабушкина! Испуганный крик Жоры доносился до её мозга, словно через вату. Жора пытался удержать её, но она всё равно сильно приложилась щекой об асфальт. Глава 6 15 лет спустя. Сентябрь 2018 г. Катя забрала Серёжу у мамы и Василия, они ехали домой. Мария Ивановна души не чаяла в единственном внуке. Когда Катя привезла его девять с половиной лет назад, мама сразу вышла на пенсию по выслуге, и они с Василием постоянно помогали Кате. Катя не брала больничные, когда Серёжа был маленький, а с тех пор, как пошёл в школу, Мария Ивановна встречала его, кормила обедом, ходила с ним на все дополнительные занятия и секции. Катя проводила с сыном вечера после работы, выходные, и конечно, отпуска. Что-то сегодня Серёжа очень задумчив. Молчит. Он всегда садится в машину и сразу говорит: «Мам, у меня вопрос!». То же происходит и по утрам. Такое ощущение, что вопросы зреют у него в голове ночью. А сейчас сидит и задумчиво смотрит в окно на осенние сумерки. В тёмных глазах какая-то тревога, чёрные брови нахмурены. Катя решила ещё подождать, не помогать ему пока. Он мужчина, хоть и маленький ещё, пусть привыкает нести ответственность за свои поступки. Катя была уверена, что он провинился как-то. — Мам, тебя в школу вызывают. — Когда? Почему? И кто вызывает? Татьяна Юрьевна ничего не писала мне в вайбере. Татьяна Юрьевна — классный руководитель 4 «а», класса, в котором учится Серёжа. — Директор. Он сказал, чтобы мы с Добрыней сами пригласили родителей. Что мы уже взрослые, и Татьяна Юрьевна не должна делать всё за нас. Завтра, в то время, когда у нас физкультура. В одиннадцать тридцать. Интересно. Элеоноре Григорьевне, директору, не приходит в голову, что родители могут быть на работе в такое время? Хорошо, что у Кати как раз перерыв: в лаборатории она работает с восьми до одиннадцати, а в процедурном потом только с часу. Катя уже девять лет, с тех пор, как вышла из декрета, работала в частной клинике. По утрам занималась забором крови на анализы, а днём делала прививки и уколы. Иногда подрабатывала на приёме у кого-то из врачей. Она работала много, чтобы у них с Серёжей была достойная жизнь. — Элеонора Григорьевна пригласила меня и родителей Добрыни Коршунова, я правильно поняла? Что за проблемы у вас с Добрыней? Серёжа пошёл в четвёртый класс, и Катю впервые вызвали в школу для беседы. Не было нареканий и в детском саду. Серёжа рос очень миролюбивым человеком, в какой-то мере пацифистом. Он ни разу не подрался ни с кем, не обижал девочек. Он даже пистолетами и всякими бластерами с пулями никогда не играл, и в интернете не гонял в «стрелялки». К тому же, у него обострённое чувство справедливости. Что он мог натворить? — Я запер Добрыню в туалете и затолкал скрепку в замок, чтобы Добрыня не смог выйти. Пришлось вызывать слесаря, чтобы выпустить Добрыню, и менять замок. А родители Добрыни куда-то там нажаловались. Министру что ли. «Почему не Генеральному прокурору сразу⁈». Катя чуть не затормозила резко, так удивилась! Сергей не мог сделать это просто так. Есть какое-то объяснение. — Так вот почему Элеонора Григорьевна вызывает меня… — пробормотала Катя. Она расспросит всё дома, не сейчас, а то Серёжа слишком удивляет её, она не может спокойно вести машину.