– Ай-яй. Голову пронзает острая боль, и я резко хватаюсь за металлический стол, чтобы не рухнуть. Крепко зажмурившись, прижимаю ладонь ко лбу и сосредотачиваюсь на дыхании, чтобы прийти в себя. Стил обвивает руки вокруг моей талии, придерживая меня. Остальные что-то говорят, очевидно, пытаясь привлечь мое внимание, но из-за страшной пульсирующей боли я не могу разобрать ни слова. Голоса становятся отчетливее, и моих щек касаются чьи-то холодные пальцы. Боль наконец-то начинает утихать. Когда я снова открываю глаза, все вокруг кажется мне размытым и покрытым золотом. Я пару раз моргаю, и зрение постепенно фокусируется. Передо мной стоит Камиэль. Он настолько высокий, что, даже когда стоит на одном колене передо мной, его голова оказывается на уровне моей груди. Позади стоит Сейбл, прикрывая рот рукой и наблюдая за нами с широко раскрытыми глазами. В спину отдает учащенное сердцебиение Стила. Он взвалил меня на себя, крепко обхватив руками и прижимаясь грудью. Боль постепенно угасает, и я встаю на ноги, но не отстраняюсь от него. Пока что я не смогу устоять без поддержки. – Я причинил тебе боль. – Брови его сходятся на переносице, он хмурится. Подняв руку, я касаюсь виска и массирую его пальцами, чтобы окончательно унять болевые ощущения. – Эта дичайшая боль из-за тебя? – спрашиваю я; мозг усиленно пытается продолжать работу после такой встряски. – Неспециально. Я пытался связаться с тобой тем же образом, что и со своими сородичами. Думал, раз ангельская сущность в тебе доминирует, то… – он переводит взгляд на Стила, а потом снова на меня, давая понять, что он в курсе про единение душ, – …мы сможем общаться телепатически. Я пытался связаться с тобой таким образом много лет. Я не знал, что причиняю тебе такую боль. – В голосе его слышны нотки искреннего сожаления. – А со Сташей ты мог общаться таким способом? Камиэль отрицательно качает головой. Мягкие пряди его волос опускаются на плечи. – Нет, но твоя мать была полноценным Нефилимом. Но ты – не он. – Я не Нефилим? Тогда, кто же я такая? Камиэль медленно поднимается на ноги, тихонечко стряхивая крылья, выпрямившись в полный рост. – Кто-то другой. Не то чтобы это звучит жутковато или что-то в этом роде, но у меня нет времени углубляться в конкретику и классификацию своего вида. Да и, в общем-то, какая разница. – Подобные приступы головной боли были у меня давно. Я думала, что… Возможно ли, что каждый раз, когда у меня внезапно и нестерпимо начинала болеть голова, это Камиэль пытался связаться со мной? Значит, он не бросил меня? Закрыв глаза, делаю глубокий вдох через нос в ожидании, когда надоевшие неприятные ощущения отпустят. – В этот раз приступ был намного острее, чем все предыдущие. Чувствую, как в груди Стила клокочет рычание, но он не говорит ни слова. Вместо этого он усиливает свою и без того болезненную хватку, но я не против. Осознание, что он рядом со мной, очень успокаивает. – Наверное, из-за расстояния. Чем ближе ангелы находятся друг к другу, тем сильнее сигнал, который мы передаем друг другу. Если ангел попытается связаться таким образом с человеком или Нефилимом, ничего не произойдет; очевидно, твой мозг этот сигнал улавливает и пытается распознать его. – Он скрещивает руки на груди. Видок очень пугающий, но черты лица его снова смягчаются. – Думаю, мы сможем поработать с этим чуть позже, а пока что я больше не буду пытаться так общаться с тобой, я… – Камиэль прочищает горло. – Мне жаль, что я столько лет причинял тебе боль. Это что, правда произошло? Передо мной только что извинился серафим? Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Стила. Тот, в свою очередь, переводит взгляд с моего отца на меня. Слегка пожимает плечами и коротко кивает. – Ну… ты же не знал. – Неожиданно смутившись, опускаю голову. – Так что тебе особо не за что извиняться. Камиэль тяжело вздыхает, на выдохе опуская плечи. Устало проводит ладонью по лицу, голова его безвольно опускается вниз, а крылья свисают за спиной. Всего за мгновение он превращается из гордого ангела-воина в измученного смертного, но с крыльями. – Все должно было быть совсем иначе, – шепчет он. – Ты о чем? – спрашиваю я. Он поднимает глаза. Взгляд у него очень усталый. – Сташа, твоя мать, любила тебя всей душой. Узнай она о том, что тебе пришлось пережить, ее сердце разбилось бы вдребезги. В груди все сжимается, как только он начинает говорить о матери, которую я не знала. О женщине, о которой я запрещала себе даже думать, потому что куда проще было убедить себя в том, что ее не существовало вовсе, чем поверить в то, что она бросила меня. – Мы были безгранично рады твоему появлению на свет, но счастье наше длилось не очень долго. Мы абсолютно не планировали бросать тебя вот так. Но тогда… – Он качает головой. – Мне казалось, что это был единственный вариант, чтобы спасти тебя. Мне очень жаль, что нас не было рядом все эти годы. Прости, что я не смог уберечь твою мать. – Ангел треплет меня по щеке. Блеск в его глазах, скорее всего, отражает мой собственный. – Но я знаю, что она точно гордилась бы тобой, ведь ты становишься такой замечательной женщиной. По щеке у меня течет слеза, Камиэль вытирает ее с грустной улыбкой и отходит на шаг назад. Сейчас я вижу в нем не могущественного серафима, Ангела Войны, командующего целым легионом воинов, я вижу человека, который потерял любимую женщину и которого уничтожила эта потеря. Человека, который думал, что нет иного выхода, кроме того, как спрятать свою собственную дочь, единственную ниточку, связывающую его с женой, в мире, полном чужаков. Но, может, не все еще потеряно. Пока Камиэль говорил, в какой-то момент Стил ослабил хватку и теперь успокаивающе гладил меня по руке снизу вверх. Когда его пальцы снова касаются тыльной стороны ладони, я переворачиваю ее и сцепляю наши руки в замок. Если я смогла вернуть Стила и Сильвер, может, смогу помочь и маме тоже. – Что случилось со Сташей? Где она сейчас? Серафим изменяется в лице. Мягкость моментально исчезает, уступая место холодности. – Я не буду об этом говорить. – Дело в том, что, возможно, я смогу ей помочь. Мне сказали, что она стала Отрекшейся. – Отпустив руку Стила, я поднимаю обе свои ладонями вверх, призывая немного своей силы. Сейбл ошарашенно вздыхает, так как не видела, что я могу пользоваться силой в мире смертных. Я сжимаю ладони, гася пламя. – Я кое-что умею. Возможно, я смогу вернуть ее. В сердце, согревая меня, расцветает надежда. Возможно, еще есть шансы вернуть все, что у меня было отнято. Камиэль отправил меня к людям, чтобы спрятать и защитить, потому что потерял Сташу, но, если я смогу исцелить ее, возможно, мы сможем снова быть вместе, как семья. Ангел отрицательно качает головой. – Нет. – Слово эхом отдается от стен, предупреждая, чтобы я не продолжала тему, но я его игнорирую. – Но у меня уже получалось. Краем глаза замечаю Сейбл. Она бросает на меня обеспокоенный взгляд, лицо ее белое, словно простыня. Наверное, мне стоит быть благодарной за то, что ее голова на месте. Споры с серафимом, наверное, первый в списке запретов у полукровок. – Мне прекрасно известно о твоих способностях. Я удивленно моргаю, совершенно не понимая, в чем тогда дело. Я не так поняла его эмоции? Неужели его связь с моей матерью так незначительна, что он даже не хочет попробовать побороться за нее? Или его ненависть к Отрекшимся настолько сильна, что он не хочет спасти Сташу? Внутри меня зарождается вспышка гнева, постепенно распаляясь. – Если она Отрекшаяся, то шанс еще есть. Если ты отказываешься бороться за нее – ладно. Но меня ты не остановишь. – Я вздергиваю подбородок в молчаливом вызове. Ноздри серафима расширяются, и меня окружает поток фантомного жара, но мне не страшно. – Я сказал нет, потому что Сташи больше нет. – Я открываю рот, чтобы поспорить, уверенная, что он не совсем понимает ситуацию, но он продолжает, и слова застревают у меня в глотке. – И это правда, потому что это я убил ее. 23. Эмберли Из горла вырывается сдавленный вдох. – Как ты мог? Может, это неправда? Торн говорил, что она еще жива. Но Диньк сказал, что она мертва. Было просто поверить в то, что под «смертью» он имел в виду ее метаморфозу. Я хотела, чтобы это было правдой. Разве Торн стал бы врать о чем-то таком? Боже, да. Конечно, стал бы. – Эмберли, – шепчет Стил, поглаживая мою спину, чтобы успокоить, но сейчас мне не нужно спокойствие. Я вырываюсь из его объятий и шагаю вперед, пока не врезаюсь в Камиэля, готовая вытрясти из него ответы. Вопросы появляются один за один, сменяя друг друга с бешеной скоростью, но, стоя перед серафимом и глядя ему в лицо, я могу выдавить лишь один: – Почему? – Иначе она стала бы твоей смертью. Я перестаю дышать. Сердце пропускает как минимум несколько ударов. – Она привела бы к тебе Падшего, поэтому, когда я нашел ее, сделал именно то, о чем она попросила бы меня, будь в здравом рассудке. Я собрал столько ангельского огня, что от нее остались лишь угольки. Я делаю шаг назад, будто меня кто-то ударил по-настоящему. Камиэль не просто убил ее, он убил ее, чтобы защитить меня. – Вместе с этим решением мне пришлось вырвать свое сердце и сжечь его дотла. – Он переводит взгляд с меня на Стила, а затем снова на меня. – Молись, чтобы ты никогда не оказалась в такой же ситуации – возможно, после ты никогда не станешь прежней. Я – точно нет. Если бы мне пришлось выбирать снова, я бы поступил также, но больше говорить об этом я не намерен. В комнате повисает тишина. Воздух охлаждается, будто ангел вытягивает из воздуха все тепло, и эта прохлада пробирает меня до самых костей. В металлическую дверь на другом конце комнаты кто-то глухо стучит, а затем в проеме показывается веснушчатое лицо Сорки. – Все затихло, поэтому мы решили узнать, можно ли зайти. – Взгляд ее широко распахнутых глаз переходит с меня на Камиэля и обратно. – Да. Мы договорили, – говорит ангел, не глядя на старейшину. Он скрещивает руки на груди и отходит в сторону, позволяя остальным зайти в комнату. Возвращаясь к нам, родители Новы и Сорка обходят серафима стороной, а вот подруга, наоборот, шагает мимо воина в золотых доспехах настолько близко, что почти касается его ладонью, проходя рядом.