Ее невеселый смешок перерастает во влажный кашель. – Как будто бы ты не в курсе, – выдает она. – Нам вообще не стоило доверять тебе. Только поэтому ты и смогла меня одолеть. – Ее голос несколько раз прерывается, пока она говорит, а в здоровом глазу сияет ненависть, я бы даже сказала – чистое отвращение. Вспоминаю о том, что Серафима выманила Ширу из дома. Качаю головой. – Это была не я. – Я была там, когда все произошло. – Она наклоняет голову к плечу, чтобы показать мне свои повреждения на лице. – Это точно твоих рук дело. Скажи мне, ты случайно наткнулась на Ставроса или умышленно искала? Обвинения в том, что убийство Ставроса было преднамеренным, попадает точно в цель. Приходится напомнить себе о том, что она не понимает, что несет. – Я не причиняла тебе вреда. Это была Серафима, а не я. Все сложно. Он издает звук, который, вероятно, должен быть насмешкой, но из-за хрипов при каждом вздохе сложно сказать наверняка. Слова наслаиваются друг на друга, пока я активно развязываю узлы. – Оказывается, она не погибла во время церемонии, как мне казалось. Мы слились в одно целое, но я этого не осознала. – Ты – Отрекшаяся? – Это наверняка больно, но Шира дергается и отстраняется от меня настолько далеко, насколько ей позволяют веревки. – Мы пустили в Эдем Отрекшуюся? – Каждое слово наполнено отвращением. – Нет, все не так просто. – Я на секунду замираю, потому что, возможно, теперь я и правда Отрекшаяся. Не может быть, ведь я – это все еще я. Хотя бы какой-то промежуток времени. Солнечные лучи не причиняют мне дискомфорта, и клыков у меня нет. Технически я какой-то гибрид, но сейчас не время об этом думать. – Послушай, я вытащу тебя отсюда, но, как только это произойдет, ты должна бежать. – Я нахожу карий глаз Ширы и внимательно на нее смотрю. – Ты должна бежать, даже от меня. Яростный крик заставляет меня содрогнуться. Он отдается эхом в моей голове, и я знаю, что его могу слышать только я. Серафима полностью освобождена и злющая, как мурена. Несмотря на все мое хвастовство перед Торном про ментальный барьер и защиту от нее мне кажется, что самоконтроль покидает меня, утекает, словно песок сквозь пальцы. Конечно, без боя я не сдамся, но как именно бороться с чем-то подобным? Быстро освобождаю одну руку Ширы и перехожу ко второй. Еще до того как я успеваю ослабить узел, та хватает меня за волосы. Я кричу, чтобы она прекратила, но она ударяет меня головой об угол деревянного подлокотника, и я перестаю что-либо видеть. Тело соскальзывает на пол, не могу заставить себя пошевелиться. В голове эхом звучит хриплый смешок Падшей, и я теряю сознание. 32. Торн Едва успеваю накинуть рубашку на свою изодранную спину. Прошло еще недостаточно времени, чтобы раны затянулись. Кровь впитывается в ткань, но с этим ничего не поделаешь. Сработала бесшумная сигнализация в комнате Эмберли, значит, туда кто-то проник, ну или она сбегает. Так или иначе, действовать нужно быстро. Я бегу так быстро, что мое тело наверняка может показаться человеческому глазу лишь размытым пятном. Справа от меня кто-то кричит. Я врываюсь в комнату, где находится кареглазая девушка-Нефилим, и вижу, как Эмберли хохочет, сидя на полу. Пойманный нами потомок ангелов наполовину на свободе. Темноволосая выплевывает оскорбления даже тогда, когда Эмберли, продолжая смеяться, поднимается на ноги. По лицу ее стекает струйка крови. Алая жидкость капает с кончика носа. – Ты – глупая полукровка, – говорит она, глядя на связанную девушку сверху-вниз. – Если бы ты только что не оказала мне услугу, я бы вырвала тебе все пальцы и заставила бы их сожрать. Пока что ты нужна мне живой, но это не навсегда. Это больше не Эмберли. Выпрямляю спину и надеваю на себя маску абсолютного безразличия к происходящему, готовясь к расплате за содеянное. Эмоции только подстегнут матушкину жажду мести. Потомок ангелов прекращает свои разглагольствования, ее здоровый глаз широко открывается, как только она смотрит перед собой и понимает, с кем имеет дело. Видимо, Эмберли освободилась и попыталась освободить и ее, когда Серафима взяла над ней верх. Она поднимает искалеченную руку и крутит во все стороны, чтобы осмотреть. Ее верхняя губа кривится в усмешке. – Вот же засранка, вечно она травмирует сосуд. Я откашливаюсь, и она обращает на меня внимание. В глазах вспыхивают красные искорки, но они быстро исчезают, на смену им приходит гнев. – Так ты правда не она? – спрашивает Нефилим. Серафима наотмашь бьет ее в висок, и та теряет сознание. Голова ее падает на веревки, все еще стянутые вокруг ее груди. Матушка снова окидывает ее взглядом, полным отвращения, а затем разворачивается и движется прямиком ко мне. – Ты должен мне кое-что объяснить, – говорит она, протискиваясь в дверной проем и выходя в коридор. Иду за ней по пятам. – Между тем, что я тебе должен на самом деле, и твоими домыслами по этому поводу есть огромная разница. – Наверное, мне не стоило ее так тыкать, но мамин контроль начинает раздражать. – Ты был рожден для того, чтобы портить жизнь моим собратьям-ангелам, а не мне, – огрызается она. Я широко раскидываю руки, необдуманно предлагая Серафиме присмотреться ко мне получше. – Я такой, каким сделала меня ты. Любые сожаления относительно меня советую оставить при себе. Она подходит ко мне и с такой силой толкает меня в грудь, что я отлетаю в стену. Основной удар приходится на спину, но я даже не вздрагиваю. Я научился скрывать свои слабости еще в раннем детстве. – И что это было? – рычит Серафима мне в лицо. Руки ее сжаты в кулаки на моей рубашке. – И советую следить за языком. Ты, конечно, мой сын, но есть вещи, которые нельзя простить. В конце концов, я в любой момент могу решить, что ты мне не нужен. – Не нарывайся, – рычу я. Моя грудь вздымается из-за кислорода, который я вдыхаю через нос. – Я не сопляк, которым можно манипулировать ради исполнения своих прихотей. Падшие и Отрекшиеся не только твои поданные, но и мои в том числе. – Я подхожу к ней ближе, заставляя сделать шаг назад. – Возможно, даже больше мои. Однажды ты можешь обнаружить, что слишком наседала на меня. Опустив руки, она увеличивает расстояние между нами, но хранит гробовое молчание. Проходит несколько секунд, и единственный уловимый слуху звук – мое прерывистое дыхание. – Хорошо. – Серафима вздергивает подбородок. На лице ее появляется довольная ухмылочка. – Никому и никогда не позволяй отобрать то, что принадлежит тебе. Даже мне. Я щурюсь, думая, в чем же подвох. – Надеюсь, ты не будешь напяливать на меня этот браслет в дальнейшем, и какими бы ни были твои намерения для этого поступка, ты закончил все, что планировал? Провожу языком по внутренней стороне щеки, радуясь, что она больше на меня не нападает, хотя мне не особо нравится то, в какую сторону уходит наш разговор. Вместо ответа я молча скрещиваю руки на груди. От этого движения спина чуть горбится, раны, которые не открылись во время столкновения со стеной, начинают кровоточить. Я был готов соврать ей, сказав, что требовал от Эмберли определенную информацию, но решил, что вообще не обязан отчитываться о своих действиях. Серафима предпочитает сделать вид, что мое молчание – признание ее правоты. – Хорошо, – кивает она, – я прощу тебе эту оплошность при одном условии. Ты раздобудешь вторую сферу. 33. Стил Фарфоровая лампа разбивается о стену. Я по своему опыту знаю, что лучше от этого Стерлингу не станет. Следующей жертвой становится тарелка, которая разлетается на миллион белоснежных осколков, приземляющихся на пол. – Бро, тебе нужно успокоиться, – говорю, после того как он с рычанием запускает в воздух кружку. Он игнорирует мое замечание и снимает со стены зеркало, бросая его себе под ноги. Смех, да и только. Рванув вперед, я хватаю Стера подмышки и фиксирую руки за его головой. Он дергается и пытается перекинуть меня через плечо, но братец еще не прошел через полную трансформацию и не вошел в полную силу. Да, возможно боец из него грозный и хоть куда, но со мной ему не сравниться. По крайней мере, сейчас. – Я сказал тебе успокоиться! – ору я ему в ухо. Стерлинг сопит, но трепыхаться перестает. – Как ты можешь быть таким спокойным? Твоя девушка тоже пропала. Я скриплю зубами. Я и без него в курсе ситуации. Но Стер и понятия не имеет, что я сейчас на грани. Черт, его срыв, вероятно, единственное, что удержало меня от моего собственного. С двумя Дюранами, вышедшими из себя, мы могли бы разнести весь дом, и нам стало бы безусловно легче. Но то, что нам действительно сейчас нужно – трезвое мышление. Я отпускаю брата и не особо-то дружелюбно отталкиваю. Прежде чем найти точку опоры, он спотыкается об осколки от устроенного хаоса. Дверь в комнату открывается и закрывается, а затем к нам заходит Сейбл. Сначала она окидывает взглядом погром на полу, а потом по очереди смотрит на меня и Стерлинга. Сжимая губы в тонкую линию, большим пальцем указываю на младшего брата. Она скрещивает руки на груди, окидывает его тяжелым взглядом. – Значит, громить все, что видишь на своем пути, это ваш семейный способ приходить в себя? – Как показывает практика, только тогда, когда пропадают наши девушки, – бурчит Стерлинг, пиная картинную раму под ногами. – Шира – не твоя девушка, – говорит Сейбл. – Пока что, – парирует Стер. Тяжело вздохнув, директриса качает головой, но тему не продолжает.