Вернувшись на свое рабочее место, я прощаюсь с Дрю, выслушивая его четырехсотое по счету поздравление с победой в борьбе за свободу Талии. Не переставая улыбаться весь путь до своего кабинета, я захожу внутрь и вижу, что кто-то сидит в моем кресле. Точнее, раскачивается на нем, закинув ноги на мой рабочий стол, как какой-то бизнесмен-миллионер. — Майкл, убери ноги со стола. Сейчас же! Мой тон строгой мамочки никак на него не действует, потому как произношу я все это с громадной улыбкой на лице. Но Майкл совсем другой. Он хороший мальчик. Его ноги соскальзывают со стола, и он ухмыляется: — Есть какие-нибудь новости для меня? Дерьмо. Мое лицо мрачнеет. И видя это, его лицо становится таким же. Майклу почти семнадцать. Он из приемной семьи, в этом-то и вся проблема. Его мать вышла из тюрьмы менее чем полгода назад, и он снова хочет жить с ней. Но она… — Она не хочет, чтобы я вернулся, — он рассматривает свои ноги. Я кладу свою сумку на стол и со вздохом падаю в кресло для посетителей: — Ох, милый. Дело совсем не в этом. Все намного сложнее, чем просто желание вернуть тебя, и она, кстати, этого хочет. Майкл снова смотрит на меня. — Вы должны быть на моей стороне. Наклонившись вперед, я смотрю ему прямо в глаза. — Я и так на твоей стороне. Всегда. Никогда не сомневайся в этом. Он выглядит пристыженным, но все еще немного раздраженным, затем он тихо спрашивает: — Почему? — Очень много волокиты и всяких процедур, связанных с выходом из тюрьмы, — откинувшись в кресле, объясняю я. — Предоставленное бывшим заключенным жилье, как правило, оставляет желать лучшего, оно до того примитивное, что ты даже представить себе не можешь. Затем поиск работы. Устроившись на которую, требуется серьезное к ней отношение. В случае с твоей мамой, она должна посещать курс терапии каждую неделю, и в течение какого-то времени ей ежемесячно будут проводить тест на наркотики. И честно говоря, милый… — он поднимает взгляд на меня, — она думает, что ты заслуживаешь лучшего. Я тоже так считаю. Ее главная забота состояла в том, чтобы вернуть тебя на несколько месяцев, потом тебе исполнится восемнадцать, и тогда ты сам сможешь распоряжаться собой. Ты будешь умным мальчиком и все сделаешь правильно, ведь правда? Выражение лица Майкла смягчается: — Да, мне просто нужны деньги. Я слегка улыбаюсь: — Хорошо, тогда мы найдем тебе работу. Он кивает, затем спрашивает: — Как прошло у Талии? Маленький засранец. Он знает, что я не могу распространяться об этом. — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — говорю я с непроницаемым выражением лица. Он ухмыляется: — Все вы знаете. Ее судебная фигня была сегодня. И вы ее социальный работник. Я неопределенно пожимаю плечами: — Если ты хочешь узнать что-то о Талии, я советую тебе спросить об этом у нее самой. Майкл мечтательно прикрывает глаза: — Она красотка. Я постоянно вижу ее в школе, но у меня никогда не было возможности подойти и заговорить с ней. А я хотел бы. Это так мило. Мое непроницаемое выражение лица начинает смягчаться. — Ну, ты должен приложить все усилия и заговорить с ней. Пригласи ее в кино или куда-нибудь. Он с вызовом смотрит на меня: — Я приглашу девушку на свидание только тогда, когда смогу себе это позволить. В данный момент я не могу. Так что, свидание — не вариант. Боже, помоги нам. У нас тут властный, маленький собственник в процессе взросления. Я смягчаюсь: — Ты хороший парень, Мики. Мы найдем тебе работу. И как можно скорее. Вдруг он встает, хватает свою школьную сумку и направляется к двери: — Пока, мисс Баллентайн. — Пока, милый, — говорю я, поворачиваясь к двери. Как только Майкл выходит, заходит Чарли. Чарли — мой босс и потрясающий парень. Он — маори1 из Новой Зеландии. Так что он такой высокий, толстый мужчина с оливковой кожей, но его голос настолько приятный и высокий, что кажется, будто разговариваешь с ягненком в шкуре льва. — Лекс, есть время поговорить? Я приглашаю его войти: — Конечно. Чем могу тебе помочь? Я встаю и сажусь на свое место за столом, а он садится на стул напротив меня и передает мне информационный листок вместе с бумагами, которые необходимо заполнить. Кивая, я уже знаю, что это. Ежегодный тест на наркотики. Это обязательно в моей работе. Социальная служба в Австралии не допускает употребления наркотиков, даже самого минимума. Что замечательно. Я не употребляю наркотики в любом случае. Чарли наклоняется вперед и тихо говорит: — В этом году нам прислали уведомление немного раньше, чем обычно. Поступили сведения, что кто-то из наших ребят принимает наркотики. При мысли, что кто-то, с кем я работаю, принимает наркотики, мою кожу головы начинает покалывать, а волоски на шее шевелятся. — О! — выдыхаю я, широко распахнув глаза. Чарли понимающе кивает, замечая мою реакцию: — Вот-вот. Мы подумываем устраивать эти проверки два раза в год, вместо одного. На всякий случай, чтобы держать людей в напряжении. Я киваю, полностью соглашаясь: — Поскольку люди имеют склонность расслабляться, это будет отличной идеей. Особенно, если один из наших и правда принимает наркоту. Мысль, что за одного из моих подопечных берется социальный работник, который сидит на наркоте, приводит меня в бешенство. Многие из этих детей видели слишком много неправильного в этом мире, и в большинстве случаев, это было связано с наркотиками. Я хочу защитить их. Я хочу, чтобы у них было детство, которого не было у меня. Я хочу быть рядом, чтобы помочь им, когда они оступятся. Но мне надо быть осторожной. И я буду осторожной. Настолько, насколько это возможно для человека, у которого есть сталкер.