— Почему нет? Почему она не должна знать? Она покачала головой, пытаясь найти нужные слова. — Ей это не понравится. А есть еще кое-что, что ты должна увидеть. — Я должна увидеть? — Это будет происходить и дальше. Одна идея безумнее другой. — Что ты имеешь в виду? Она выглядела смущенной. Как будто понимала, что говорит безумные вещи. — Сара, дом делает это. Вот что происходит. Просто дай этому шанс. Она сказала это обыденным тоном. Я подумала, понимает ли она, что предлагает. — Мэгги, — сказала я. — Это просто дом. Просто камни и дерево. — Я не думаю, что все то, чем кажется, Сара. — Она терпеливо ответила. — Кажется, что внутри каждой вещи есть душа. Только мы не знаем об этом, потому что в основном мы не чувствуем этого. Но в Доме Эмбер женщины нашей семьи могут. Я не ответила ей. Я не знала, что ответить. Я просто развернулась и ушла. *** Мы с мамой провели час, упаковывая экспонаты для выставки, которые были расставлены у нас по дому для вечеринки. Я хотела рассказать ей все, но каждый раз останавливалась. Как будто какая-то часть меня хотела… желала знать, что еще «дом» хочет сказать мне. Так что я перенаправила свои мысли на то, что я уже увидела и узнала. Я пыталась быть «нормальной». Впервые в жизни я старалась вызвать маму на разговор. Уже по одному этому она должна была догадаться, что что-то происходит. Мы все упаковали, затем я заклеивала коробки, пока мама писала адрес на наклейках и рисовала огромные стрелки со словами ЭТОЙ СТОРОНОЙ ВВЕРХ. — Я вспомнила, что хотела спросить у тебя, — сказала она, — о чем с тобой разговаривал тот мужчина? — Какой мужчина? — Тот… немец. На вечеринке. — Она слегка покраснела. Тот нацист, подумала я. — Он просто решил представиться. Сказал что слышал, что в Доме Эмбер водятся призраки. — И что же ты ответила? — Никаких привидений. Только зомби, которым нравятся немцы. Она усмехнулась и закатила глаза. — Где же они были, когда были нам нужны? Я усмехнулась в ответ. Это было правильно. Это было нормально. — Знаешь, о чем он спрашивал меня? — В ее голосе появились нотки недоверия. — Он спросил, не хотим ли мы продать Дом Эмбер. Можешь такое представить? Он сказал, что может заплатить золотом. — И что ты ему ответила? — Я сказала, что Дом Эмбер не будет выставлен на продажу ни при каких обстоятельствах. Именно. Никогда не будет продаваться. Но потом мне показалось, что когда-то такое все же случилось. Однажды. Мама начала смеяться. — Что? — спросила я. — Нам еще повезло, что твоей бабушки здесь нет. Я тоже засмеялась. — Боже мой, — сказала я. — И правда повезло. Она засмеялась еще сильнее. — Помнишь того риелтора, которая постучал в двери? — Она не знала, что ее ждет. Бабушка была так возмущена. «Что вы имеете в виду «если я когда-нибудь решу продать Дом Эмбер?» — Тот нацист тоже не знал. — Она вытерла слезы, появившиеся оттого, что она сильно смеялась. — Нам не понадобились бы зомби. — О, мой бог, — выдавила я, — бабушка бы сжевала его и выплюнула. — Мы посмеялись еще немного, затем наши улыбки увяли. Мама произнесла: — Ты же не забудешь ее? Ты расскажешь о ней своим детям? В ее глазах снова появились слезы. Другие слезы. — Я расскажу, мам. Я буду помнить. — Хорошо. — Она кивнула. Потом я задала ей тот же вопрос, который задавала Мэгги. — А ты помнишь свою бабушку? Фиону? Мама задумчиво посмотрела вдаль. — Наверное, я не слишком много рассказывала тебе о ней. — Она снова перевела взгляд на меня. — Я помню ее. Она всегда немножко пугала меня, — наверное, поэтому я не часто говорила о ней. Она… — мама задумалась над выбором слов. — Она мне никогда не казалась счастливой. Я знаю, что она любила бабушку и Мэгги, и меня, но всегда казалось, что она дистанцировалась от всего. Наверное, это из-за тех вещей, которые делали с ней, когда она была молодой. Возможно, она была шизофреником — в те времена не слишком много знали об этой болезни. Ее лечили электрошоком, и другими вещами… Наверное, они старались ей помочь. — Ты думаешь, что она была сумасшедшей? — Иногда, мне кажется, что так считала моя мама. Наверное, и я тоже. Должна тебе сказать, что не так уж весело жить в семье, где есть убеждения, что в их роду могут быть сумасшедшие. — Она покачала головой. — Но в те времена было слишком легко представить женщину безумной. Она была мечтательницей. В своем роде она была замечательным человеком. Писательница. Поэт. Знаешь, она ведь опубликовала несколько книг. В роду могут быть сумасшедшие. Наверное, Мэгги была права — наверное, следует подождать еще немного, прежде чем я скажу моей маме, что у меня бывают видения. Мы собрали упаковочные ленты и ножницы, чтобы положить все на место в кухонные ящички. Без Розы в кухне было холодно. Я помешала угли кочергой, бросила сверху пару бревен. Затем заметила, что пропустила пятнышко крови, когда убиралась. Это напомнило мне о слове, которое написал Джексон. — Мам, а ты когда-нибудь слышала слово «янус»? — Ян-ус, — поправила она мое произношение. — Это был Римский бог. — Серьезно? Бог чего? — Янус был двуликим богом, — сказала она. Считается, что одно лицо было лицом красивого молодого человека, второе принадлежало старому, бородатому мужчине. Символически, старик смотрел в прошлое, а молодой парень — в будущее. Он был богом начинаний и свершений. Богом времени. Месяц январь назван в его честь. А почему ты спросила? — Джексон упоминал о нем, — сказала я. — Впечатляющие знания римской мифологии, мам. Спасибо. Вошел папа. — Где он? — спросила я. Какое-то мгновение он не понимал о чем речь. — А, я отвез Джексона прямо домой. — С ним все в порядке? — Да, с ним все в порядке, детка. У Джексона случаются судороги после аварии. Ты знала об этом? Он учился справляться с ними. Да, я знала о приступах эпилепсии у Джексона. Много лет назад папа усадил меня на диван и постарался подготовить меня к тому, что с ним может случиться приступ, когда мы будем вместе играть. Но на протяжении десятилетия, я не видела ничего подобного. Такая жестокость, кровь… Что за ужас, когда над тобой постоянно висит такое. Это ужасно, что кому-то приходится учиться, чтобы справляться с подобным. Мама попросила папу отнести запечатанные коробки в автомобиль. — Нужно отвезти их в службу доставки до пяти часов, — сказала она, — чтобы к утру они могли доставить их. Я помахала им на прощание. Когда я вошла внутрь и закрыла входную дверь, на меня нахлынули мысли о тенях и чердаке. Я подняла глаза к лестнице. Там стояла Мэгги. — Ты рассказала ей? — Нет, пока. — Я покачала головой. — Просто попробуй подождать, — сказала она, — посмотри, что случится дальше. Я поняла, что остался безумный вопрос, с тех пор, как она впервые упомянула о чердаке.