Сэм не слишком хорошо знал Мэгги до похорон бабушки. Она жила в Южной Америке несколько лет, работала учителем в школе, которая специализировалась на помощи подросткам с отклонениями в умственном развитии. На похоронах они встретились впервые с тех пор, как Сэмми был еще совсем маленьким, и это было типично странно для Сэмми. — Это твоя тетя, Мэгги, — представила ее мама. Сэм посмотрел на Мэгги расширившимися глазами и сказал: — Ой, а ты уже выросла. И я решила, что мама, видимо, не должна была относиться к Мэгги, как к «моей маленькой сестренке» так часто. Но Мэгги в ответ кивнула с серьезным видом и сказала: — Да, я выросла. — Но мы все еще друзья. — Тогда Сэм вложил свою ручку в ее. — Да, мы все еще можем быть друзьями. — Мэгги в ответ улыбнулась. И так оно и было. Они много времени проводили вместе. Что вроде как заставляло меня слегка ревновать, серьезно. Сэмми всегда был моим лучшим другом. Мы вышли из маленького леса, как раз на северо-востоке от Дома Эмбер. Я на минутку остановилась, осматривая свой новый дом, деревья и баррикаду из паучьих веток вокруг него. В этом месте над рекой, дом стоял на фоне южного пейзажа, как будто это была последняя основательная фигура между нами и тем, что скрывалось позади нее. *** Когда мы вошли в дом, папа был в передней, заводил дедушкины часы. — Как в Северне? — улыбаясь, спросил он. Я раздумывала над тем, чтобы сказать ему, что Северна была тем местом, где на протестующих натравливали полицейских собак, и травили газом маленьких детей, которые случайно оказались рядом, но мое горло слишком болело. Я скажу ему об этом позже. — Нормально, — ответила я. — Мы ходили в… — Сэмми с восхищением добавил. — Позволь мне угадать, — прервал его папа. — В магазин хозтоваров. — Сэм кивнул. — Видимо, ты весело провел время. Вы двое часто ходите в город. Это вроде четвертый раз за три дня? — Здесь все равно больше нечего делать. — Для того, чтобы побыстрее закончить разговор, я подтолкнула Сэма к лестнице. — Может, покажешь мне то радио, которое ты разобрал, приятель? В основном я любила своего папу — всегда добродушный и скромный, несмотря на то, что он был известным хирургом, который внес изменения в медицину, которые практиковались по всей Северной Америке. Но на данный момент я думала, что с его стороны было безответственно притащить Сэма и меня из Астории сюда. На верхней площадке я проследовала за Сэмом в его комнату, битком набитую старинными морскими штуковинами и разнообразными разобранными электрическими приборами. Она называлась Морская комната. Это было еще одной претенциозной странностью Дома Эмбер — многим комнатам давались названия. Не обычные названия типа «кабинет» или «столовая», а такие, где используются заглавные буквы, вроде «Белая комната» или «Китайская комната». Каждый раз, когда я заходила в ванную с названием Первоцветная Ванная, у меня появлялось ощущение, что мне нужно носить шифоновую одежду. — Спасибо, что пошел со мной сегодня, — сказала я ему. — Всегда пожалуйста, — ответил Сэм. — Ты, правда, хочешь увидеть мое радио? Так что я принялась рассматривать разобранную вещь, беря со стола отдельные части и осторожно возвращая их на место. — Не слишком это похоже на радио. Ты сможешь собрать его снова? — Я делаю кое-что получше. — Он с пренебрежением посмотрел на меня. — Что-то, что сможет слышать другие места. Я чуть не спросила его, какие места, но передумала. Я просто кивнула. — Очень круто, Сэм. Он выбрал отвертку и вернулся к своей работе. Моя комната располагалась через арку, в восточном крыле. Она называлась Цветочной комнатой, это было справедливым названием, потому что моя мама разрисовала ее цветами. Ей было лет 11 или 12, когда она решила переделать комнату, покрыв ее бледно-зеленые стены цветочным садом из детских фантазий. Розы, гортензии, глицинии, ирисы, даже пчелы и улитки. Из всех комнат в мире я бы выбрала Цветочную Комнату моей мамы с ее кроватью с балдахином, фамильным одеялом, скамейкой у окна, книжными полками, на которых стояли книги в своих первых изданиях, а между ними кукольный Дом Эмбер, воспроизведенный вплоть до деталей мебели и крошечного компаса в виде розы ветров на полу на верхней площадке лестницы. Я увидела, что Сэм должно быть снова игрался с кукольным домиком, потому что его защелка была открыта и две шарнирные половинки были слегка распахнуты. Я настежь открыла их, чтобы убедиться, что все содержимое на месте и в безопасности. Кажется, что единственной передвинутой вещью были маленькие китайские куколки — папа и маленькая светловолосая девочка находились вместе в передней спальне, тогда как мама и темноволосый ребенок сидели в круге в детской наверху. Я оставила их так, как он захотел, и закрыла переднюю панель. Обед ожидался не раньше чем через час или два, так что я взяла тетрадь, решив что можно написать письмо домой Бетани. Я любила Би; мне нравилась ее семья. Они относились к тому типу людей, которые покупали продукты только американского производства и пикетировали немецкое посольство, чтобы добиться полной правды о том, что происходило с евреями в Европе. Они были настоящими Асторианцами. Я скучала по ним. Я села за стол и начала писать: Дорогая Джеси… Я замерла и уставилась на написанное. Джеси? Кто такая Джеси? Забеспокоившись, я скомкала листок бумаги и начала заново. Когда я дошла до конца страницы, я услышала какую-то мелодию. Мне показалось, что она доносится из дальнего угла кровати, но там никого не было. Это был милый, высокий голос, напевающий шесть или семь нот, без особого ритма, как будто кто-то создавал себе компанию, сконцентрировавшись на выполнении работы. Пока я стояла, в недоумении пялясь на пустой угол, звуки утихли. Мои глаза нашли решетку отопления на стене. Должно быть, бормотание доносилось оттуда, может быть из комнаты Мэгги, которая находилась прямо под моей. Я вернулась к своему письму. Я немного рассказала Би об экспонатах из Дома Эмбер, которые вместе собирали мои родители. Практически сразу же после того, как мы переехали в Дом Эмбер, они начали собирать по дому вещи, связанные с женщинами и меньшинствами Юга, для выставки, которую Хэтэуэи, родители Ричарда, помогли организовать в Музее Метрополитен. Все это слегка расстраивало меня — я не думала, что моя семья была такой уж примечательной. Хотя я знала, что Би, как и всех моих друзей, удивит вся эта активность. Приятно удивит, потому что она считала, что все люди должны быть активистами. Но все же она будет удивлена. Легкий хлопок привлек мое внимание. Я подпрыгнула, хотя я узнала звук: удар камешка о стекло. Я улыбнулась. Из окна я увидела Джексона внизу, на каменных плитах. Он готовился сделать очередной бросок, но увидев меня остановился. Затем помахал, и я махнула ему в ответ. Он указал на другой конец дома. Я кивнула и, отвернувшись, направилась к западному крылу. Глава 3 Дом Эмбер был странным местом в любое время, но становился еще страннее в конце дня, когда его начинала наполнять темнота. Особенно в комнатах и коридорах, которые больше не использовались, например, в таких, как весь второй этаж в западном крыле. Когда я была маленькой, мама говорила мне не обращать внимания на «странности» дома, как она их называла. Она говорила, что Дом Эмбер стареет, как стареют все люди — его суставы начинают выходить из строя и он слегка кряхтит, когда усаживается в кресло. Она говорила, что признаки старения дома могут заставить тебя воображать всякое — слышать голоса в скрипах, превращать тени в формы. Я должна пытаться игнорировать это. Отгораживаться от всего. Но мне все еще не нравился Дом Эмбер, погруженный в темноту. Я пронеслась по коридору западного крыла, мимо шести дверей в четыре спальни и две ванные — к счастью, все они были сейчас закрыты, хотя иногда, было наоборот. Было слишком легко представить людей наполовину скрытых в тенях комнаты. Я старалась держать двери запертыми и понятия не имела, зачем кому-то их открывать. В конце коридора я вышла через французские двери, которые выходили на металлическую площадку на верхушке винтовой лестницы. Я минуту постояла, пытаясь перевести дыхание и успокоиться. Я не хотела, чтобы Джексон видел, как легко я поддаюсь панике — он будет дразнить меня за это. Кроны маленьких деревьев сформировали зеленое облако между мной и морозным миром снаружи, за стеклом оранжереи. Это всегда было моим любимым местом в Доме Эмбер, — она была построена где-то в 1920 м, как подарок на шестнадцатилетние для моей прапрабабушки Фионы. Это была сеть из железного каркаса, растущая с нижнего этажа и до верха западного крыла, засаженная деревьями и цветами слишком нежными, чтобы пережить зиму в Мэриленде. Надо мной, на улице, из темноты сыпались белые хлопья и оседали на прозрачном потолке, но внутри паутины пели птицы и цвели орхидеи. Мы с Джексоном облюбовали это место давным-давно. Мы играли здесь во все возможные игры, от пряток до воображаемых приключений. Мы даже придумали друга, который бы с нами играл, маленькую девочку, которую мы звали Эмбер. Иногда я пыталась вспомнить, сколько же мне было лет, когда мы, наконец, перестали воображать ее. Я нашла Джексона возле бассейна с карпами, стоящего возле охраняющей его статуи: слепой Пандоры, беззвучно капающие слезы, которой стекали по ее платью. Я подошла и присела на каменный край бассейна, Джексон присоединился ко мне. — Видел тебя во время протеста, — сказал он. — Хотел убедиться, что вы с Сэмом в порядке. О чем ты, черт возьми, думала, Сара, когда потащила его туда? Он ругает меня. Снова. Он в последнее время часто ругал меня, но он никогда не был таким раньше, до смерти бабушки. — Я не тащила его туда, — ответила я. — Мы собирались в аптеку. Он просто ускользнул от меня. — «Просто ускользнул» говоришь? И твое собственное любопытство не имеет с этим ничего общего? — с улыбкой сказал он, но это задело меня, поскольку было правдой. Я не могла обманывать его — он знал меня слишком хорошо. Родителей, возможно, но Джексона — никогда. — Это не Астория. — Он покачал головой. — Сэм мог серьезно пострадать. И ты тоже. Вам нужно было… — Сэм в порядке, — коротко сказала я. Я скрестила руки и ноги. — Слушай, ты прав. Я должна была увести Сэма домой, как только поняла, что происходит, но… — было такое чувство, что я разговариваю с отцом. Мне не нравилось, когда он читал мне нотации и действовал так, как будто он был старше меня. Мы практически ровесники. — Сэм в порядке. Я тоже. У меня болело горло, но я в порядке. — Я забыл. — Как волшебник, Джексон полез в карман и вытащил именно то, что мне было нужно — фиолетовый леденец, завернутый в фольгу. Я закатила глаза и слабо улыбнулась — он всегда так делал. Я взяла ее, развернула и забросила в рот. — Я знаю, что тебе не нравится, когда кто-то пытается остановить тебя или отговорить тебя от задуманного, Сара, даже я. И, в общем, это хорошее качество. Люди должны бросать вызов авторитетам. Но подобное отношение здесь может привести к серьезным проблемам. Тебе нужно быть осторожной. Ты должна быть ответственной. Люди рассчитывают на тебя. — Поняла, — ответила я. И тут я заметила, что кожа Джексона приобрела голубоватый оттенок. Он выглядел так, как будто наполовину сделан изо льда. — Где, черт возьми, твое пальто? — Одна из дам промокла насквозь. Я подумал, что ей оно нужно больше, чем мне. Я обошла скамейку по другую сторону от зеленой изгороди и вернулась с одеялом. Я развернула его и накинула на Джексона. — Я не могла поверить, что они используют пожарный шланг, — вспомнив, сказала я. — Как будто они какие-нибудь нацисты. — Пожарный шланг — это обычное дело. Больно и унизительно. Мы этого ожидали. — Мы? Кто? — А, — сказал он, покачав головой. — Люди, которые там были. Которые решили проявить себя. Это была еще одна вещь, которую он начал проворачивать с тех пор, как умерла бабушка — не отвечать на вопросы. Быть таинственным. Он не был таким раньше. Мне стало интересно, что это был за желтый платок, на демонстрации. Я решила, что это должно быть как-то связано с «мы». Но Джексон не захотел давать объяснения, я знала, что лучше не расспрашивать его. — Слушай, — сказал он, — ты не могла бы оказать мне услугу и не упоминать при бабушке о том, что ты видела меня на демонстрации? — Конечно, Джей, — сказала я. Я слегка разозлилась на него за то, что он просил меня сохранить секрет, частью которого я не была. Но, разумеется, я это сделаю. Я всегда хранила секреты Джексона, как он всегда хранил мои. Я не слишком много помнила с тех времен, когда я была маленькой, но я помнила, как встретилась с Джексоном. Двенадцать лет назад он приехал в Дом Эмбер со своей бабушкой, Розой Валуа, домоправительницей моей бабушки. Он прятался за ее спиной, пока она представляла его нам — тихий мальчик, покрытый повязками. Его родители погибли во время аварии, в которой сгорела левая сторона его тела и после которой у него начались судороги. Но тогда я не знала всего этого. Я просто знала, что он был грустным. Так что маленькая я взяла его за руку так, как это сделал бы Сэмми, и мы пошли играть во двор.