– Мой босс со своими партнёрами несколько раз в год делали “вылазки в свет”, чтобы зажигать. Они напивались, заваливались в стрип–клубы, кутили, курили сигары, в общем, отрывались по полной. И они нанимали этих…, ну эскорт, на ночь. Эти женщины поднимали их самооценку и их…– он замолк. – Ты сама всё поняла. Я подавила порыв поднести руку к лицу от изумления. Я не могла представить себе Финна с его романтическими идеалами, участвующего в таком. Я была уверена, что он никогда не присутствовал в компании таких женщин. Такое поведение ему не свойственно. Он покачал головой. – В любом случае, если кто–то вроде меня получал приглашение поучаствовать в таком, это было, как получить привилегию. Если ты отказывался, то тебя считали тряпкой. А тряпки не поднимаются по карьерной лестнице. Знаешь, кто мне об этом сказал? – Ну, не Кендра же. Он рассмеялся. – Нет, её отец. Он был одним из них, только работал в другой фирме. Для него было важнее, чтобы я получил повышение, чем остался верен его дочери. – Финн, это просто отвратительно, – нахмурилась я. – Я знаю, – он успокаивающе сжал моё колено. – Я этого не делал. – Я знаю. Но тебя приглашали? Он кивнул. – Отказ от повышения лишь отсрочит неизбежное. Эта система работает без перемен, в ближайшее время так точно,– но какое–то время он затих, казалось, потерялся в своих мыслях. – У меня было два варианта: либо принять правила игры или перейти работать в другую фирму, чтобы получить повышение. Я пообщался со многими сотрудниками. И знаешь, к какому выводу я пришёл – все сотрудники в моей, и в других фирмах тоже, ненавидели такую жизнь. Конечно, они не говорили об этом открыто, но это было правдой, как для них, так и для меня, – он фыркнул. – Я ненавидел сложившееся положение вещей. Было время, я верил, что буду заниматься искусством, найду любовь всей жизни и положу мир к её ногам, чтобы её осчастливить. Не единожды меня посещали мысли, что переспать с проституткой, это всего лишь было частью сделки. Не то, чтобы мне насильно приходилось засовывать свой член в кого–то – прости – или я бы никогда не добился успеха. Это больше касалось самой сферы, где я работал… и что я не мог понять, как совместить работу с тем, чтобы никого не обидеть и при этом сделать свою семью счастливой. Я почувствовала укол совести. Он ушёл с работы, чтобы стать лучше. – Мне так жаль. Он вздохнул. – Чертовски разочаровывает, когда жизнь складывается не так, как ты этого хочешь. Но я делаю всё возможное, чтобы всё было именно так. – Ты ни о чём не жалеешь? – Нет. По крайней мере, пока. Когда я снова тебя увидел, это было похоже на свет в конце туннеля. И, если я смогу пройти через этот туннель, то буду вознаграждён. – Или наказан,– сказала я. – Может, нам не суждено быть вместе. Он уверенно покачал головой. – Я в это не верю. Может, я сделал что–либо хреновое в жизни, но я не плохой человек. – Натан тоже не плохой. – Может, для него это тоже будет наградой. Может, он хочет вырваться из брака с тобой, но чувствует себя привязанным. Я с трудом сглотнула. Финн не может знать, как его слова напугали меня, как больно было их слышать. Когда мой отец хотел уйти от мамы и Эндрю, он узнал, что мама была беременна мной. Я закрыла для него эту дверь. Не то, чтобы он очень порядочный, но он был близок к тому, чтобы уйти от беременной жены. Но никогда так этого и не сделал. Их брак состоял лишь из пьянок, драк и азартных игр. Финн поудобнее уселся на стуле, а я на его коленях. – Он сегодня в боулинге, ведь так? Я играла с воротничком его хлопковой футболки. Неважно где сейчас был Натан, суть от этого всё равно не менялась. – Это уже не важно. – Потому, что его здесь нет,– понимающе сказал Финн. Большими пальцами он оттянул вниз мою нижнюю губу, затем отпустил. – Когда ты хмуришься, я тоже хмурюсь. – Извини, тебе, наверное, нелегко об этом говорить. – Я могу с этим справиться,– ответил он, и добавил. – До определённого уровня. – Спасибо,– я чмокнула его в губы. – Уже поздно. – Ещё не очень. Я взглянула на электронные часы на духовке. – Уже почти девять. – Часы спешат на пару часов. Улыбнувшись, я закатила глаза. – Мне завтра на работу. – Мы ещё не закончили экскурсию по квартире. Да ладно тебе. Неужели не интересно? Я не могла себе вообразить его спальню. Есть ли там признаки того, что это спальня и Кендры тоже? Есть ли там изысканно украшенная кровать в цвет дивана? Я не могла понять, зачем всё время смотрю на часы, мне ведь совсем не хотелось домой. Я не хотела выслушивать извинения Натана, или, ещё хуже, его молчание. По всей видимости, лучшее, на что я могла надеяться получить от него это парочка грязных словечек и качественный, жёсткий перепих. Вот и всё, чем он меня наградил за эти последние месяцы. Финн сжал мои бёдра, и я встала. Он протянул мне свою руку. Это было нечто большее, нежели приглашение взглянуть на его спальню, он просил меня остаться, выбрать его, жить с ним счастливо. Моя уверенность в Натане в последнее время всё больше и больше подрывалась. А сейчас я уже не была уверена, что вообще её чувствую. Пришло время взглянуть правде в глаза. Я обещала, что никогда не буду силой его удерживать. Он не хочет сохранить наш брак, и даже если я этого хочу, я не могу его заставить. И опять же, может, я уже больше этого не хочу. Я приняла руку Финна. 31 Финн зажёг тусклый свет, и я впервые увидела его спальню. – Вот и она, – просто сказал он. Такое название носило это место. Не было ни малейшего намёка, что Кендра приложила к её обустройству свою руку. Здесь совсем не было мебели, белые стены пустовали. Его кроватью был накрытый простынёй матрас, лежащий на полу, две подушки и покрывало. Комната была совершенно пустой, не считая нескольких чемоданов, полной корзины вещей для прачечной и одиноко висящих плечиков для одежды. Он прочистил горло. – Если бы я знал, что ты придёшь… У меня ёкнуло в груди. Эта комната совсем не похожа на спальню семейной пары. Здесь даже воздух был пропитан одиночеством. Я постаралась сохранить оптимистический настой. Ведь она такой будет не всегда. – Всё нормально. Только не говори, что из–за меня у тебя не было времени на распаковку вещей, – пошутила я. – Я пытаюсь с этим покончить, но я быстро раздражаюсь и теряю терпение. Это наводит меня на мысли о том, что я оставил тот дом, и о решениях, которые придётся принять. Для меня легче расписывать стены лошадьми. Я отпустила его руку и заглянула в корзину с бельём. – Давай я помогу. Он склонил голову. – Ты серьёзно? – Кажется, эти вещи чистые. – Так и есть, – он достал пару джинсов и взял вешалку. – Я просто их ещё не разложил. – Это Нью–Йорк, детка,– я обратилась к нему, а затем взяла джинсы из его рук и сложила пополам, а затем ещё пополам. – Место для хранения здесь на вес золота. Джинсы можно просто сложить. – Ух ты, какая ты шустрая. – Я уже столько джинсов складывала–перескладывала за свою жизнь, – улыбнулась я и сложила их на полку. – Тебе понадобится какое–то место для хранения, например, большой шкаф или гардеробная. – Это верно. Может ты поможешь мне что–то выбрать? Я игриво пошевелила бровями. Надежда в его голосе развеселила меня, кроме того я легко могла представить себе нас, отправившихся за покупкой мебели во второй половине дня в воскресенье. – Посмотрим. Он повесил рубашку на пуговицах на вешалку и определил её в шкаф–купе. Её следовало бы погладить, но я прикусила язык. Нужно двигаться в этом направлении медленно. Могу я перевезти сюда свою гладильную доску? Интересно на постоянно или нет? – Мы можем сходить на блошиный рынок, – предложил он. – Может найдём там что–нибудь достойное и починим его. У меня как раз краска заканчивается.