— Ты прав. Ты тот еще козел, — монотонно проговорил Жека. — И прав, что я тебя не знаю. Но знаю, что парень ты хороший, кем бы ты там ни был на самом деле. Уж я-то вижу. Хотя я, честно говоря, надеялся, что хоть со мной ты искренен. Я думал, что он после сказанного тянет мне руку, чтобы я пожал ее, но в его ладони оказался ключ с резным деревянным брелоком в форме бобра. — Не знаю, что ты задумал, но возьми это. Он тебе может пригодиться… Нет, он тебя может выручить, если ты и правда собрался… Ай, хрен с тобой. — Я… — Заткнись. Я не закончил, — оборвал меня Жека. — Это ключ от охотничьего домика моего покойного старика. Он там почти не бывал. Говорил, для меня построил. Вот я туда иногда и… Раньше, конечно. Домик почти что на окраине Доброго. — Я совсем не знаю этот лес. — Вот будет повод познакомиться поближе. Жека забрал с бревна свою куртку, пока я рассматривал ключ на тонкой цепочке, сел на мотоцикл и завел двигатель. — Спасибо тебе! — Да пошел ты… — бросил он через плечо и поднял в воздух клубы дорожной пыли. — Эх, дружище… Прости меня за длинный язык, — прошептал я ему вслед, перебирая в руке ключ от домика. — Уж кто-кто, а ты точно не заслуживаешь такого отношения. Но и этот вопрос мы чуть позднее решим. Первым делом я поехал на поиски того самого домика. И нашел его достаточно быстро. Он спрятался в подлеске. С трассы его не видно, но туда ведет одна-одинешенька грунтовая дорога, потому спутать ее с какой-либо другой очень сложно. Нет, я совершенно не планировал использовать этот дом. Мне просто нужно было побыть одному и подумать, как быть дальше. А вдали от города, суеты и прочих недовольных мин это делать куда проще. Вся эта история со свадьбой того урода Лёха и Тины, те злосчастные эсэмэс, которые Рыжуля успела отправить мужикам. Ну еще и Камиль, конечно же! Любые вопросы о личных делах я с ним уладил бы очень быстро, но с его единственной дочерью… Вряд ли он так просто позволит мне с ней закрутить роман. И я поймал себя на мысли, все чаще воображая девушку в своих объятиях, что думаю о ней именно в этом ключе. Хочу слышать ее голос, видеть взгляды, касаться ее гладкой и нежной кожи. Хочу, чтобы все ее улыбки принадлежали именно мне. Хотя видел ее всего лишь раз! Разве можно вот так запасть в душу после одной лишь встречи? За один вечер, который при этом закончился так дурацки… А последствия все еще продолжают преследовать! — Да что это со мной?! — зарычал я сам себе. — Ты ревнуешь незнакомую тебе девушку к другому парню? Серьезно? — И ударил себя по щеке, чтобы выбить из головы эти мысли о Тине. Но это не помогло. Глава 8 Тина Мужчина приехал в точно назначенное время. Поставил свой мотоцикл вдали, под аркой у входа в парк, и подошел ко мне с каким-то… Нет, не безразличным, а сродни вопросительному выражением лица — поднятые брови, поджатые губы, руки в карманах джинсов. Сегодня он одет почти так же, как и в тот вечер, но что-то в нем существенно изменилось. Хотелось бы мне сказать, что все дело лишь во внешности, но все эти изменения, скорее всего, именно в моем взгляде на мужчину. Мы с ним почти не общались, но какая-то незримая связь между нами точно есть, я чувствую, пускай он и сердится на меня. Но он же меня не знает! А я его уже немножко да… Ведь даже если мы мало знакомы, то фотографии я его рассматривала так, будто он уже мой; да и он наверняка думал обо мне после того вечера. Я знаю, что невозможно не вспоминать меня после того, что я устроила… Или мне так кажется? Я все придумала? Тогда почему, несмотря на суровость его лица, я вижу в его взгляде столько доброты и какой-то… нежности, понимания? Он должен был возненавидеть меня за то, что я натворила: забрала его телефон, не хотела возвращать, подставила его перед его ребятами. И так злилась на него за то, как мерзко и грубо он меня тогда оттолкнул. — Так вот какой ты при свете дня? — Я протянула руку и кончиками тонких пальчиков с острыми ноготками провела по его щетине. И даже услышала это едва уловимое мерное потрескивание грубых волосков по акрилу. Мужчина не шелохнулся, не убрал мою руку и не отпрянул. Лишь спросил, вздернув бровь, хоть вопрос был больше похож на риторический: — А то ты не видела меня в другое время суток? Я присела на скамейку. Валик сделал то же самое. Позади нас бурно веселился невысокий фонтан. — Прости, я полазила по твоей галерее. И мельком увидела пару фоточек… Он выдал гортанный смешок и пригладил бородку. — Ты сперва просишь столько денег за телефон, который якобы нашла, делаешь пакость, сама знаешь какую, а теперь извиняешься за то, что якобы мельком, как ты выразилась, увидела пару моих фотографий там? Что-то все это не вяжется с общей картиной, в которую ты себя так усердно вписывала. «Блин, что ж я делаю-то! Неужели все мое поведение кричит о том, что я эдакая стерва, беспринципная сука, которая совсем не видит ничего плохого в своих действиях? Он теперь, наверное, именно такого обо мне мнения… А это извинение насчет того, что я смотрела его фотографии, только усугубляет все! Совсем неискренне выглядело. Дура, дура, дура!» — мысленно бичевала себя я. И решила, что если я хочу, чтобы он меня простил, а я вроде как хочу… то нужно снимать все маски и быть нормальной. Хотя бы сейчас. — И за это прости меня, — пропуская его тираду мимо ушей, между делом безуспешно пытаясь внутренне саму себя успокоить, грустно улыбнулась я и потянулась пальцами к тонкой полоске пластыря у мужчины на носу. Но остановилась в сантиметре. — Больно было, наверное? — И не такое бывало. — Да ладно тебе! — Я шуточно стукнула его кулаком в плечо. — Ты как стальная стена. Расслабься. Вам, мужикам, особенно состоящим в таких… — я понизила голос до шепота, — бандах, уверена, не привыкать к всяким побоям, ссадинам и переломам! Такое ведь сплошь и рядом! Я попыталась перевести все в шутку. Первые несколько секунд после этой глупой болтовни про постоянные травмы я с едва не слетавшим с языка смехом смотрела на Валика, а потом успокоилась. Никакого веселья на его лице я не заметила. Оно и неудивительно, куда уж тут смеяться, ведь я ему столько неприятностей доставила. А теперь мелю чушь, чтобы как-то выкрутиться и обезопаситься, потому что те угрозы, которые приходили в ответ на мою шалость, были адресованы как будто мне лично. Все реально далеко не весело, если так подумать, а мне все хихоньки да хаханьки. — Так почему ты решила вернуть мне телефон? — спросил мужчина, заглядывая мне в глаза. Он слегка склонился, чтобы найти мой потупленный в тротуар около фонтана взгляд. — Но я ведь его еще не отдала! Ты думаешь, я так просто… — зачем-то начала я свою привычную ерунду нести, благодаря которой мне обычно всегда удавалось выглядеть в чужих глазах более значимо. — Тина! Я аж губу закусила, осознавая, что я снова зарываю сама себя таким поведением, но одновременно с этим поразилась тому, что Валик совершенно не так реагирует на мои эти выкрутасы, как любой другой парень. Он будто видит меня насквозь — так глубоко вонзается в меня его взгляд. И за мгновение до того, как разорвать зрительный контакт (сама не зная, почему сгораю от стыда), я достала мобильник из кармана и вложила его в протянутую передо мной ладонь парня. Он взял его и положил себе на колено. Не стал прятать в карман либо куда-нибудь еще. И глаз от меня не отвел, как бы ожидая какого-то рассказа, объяснений или даже извинений, что ли — это я увидела боковым зрением. Взгляд мой был направлен куда-то вдаль, когда я начала говорить: — Шутка зашла слишком далеко. Знаешь, я совсем не этого хотела. Точнее, не хотела, чтоб все вышло вот так. А еще… А еще я очень испугалась. Этим утром, когда я включила твой телефон, мне пришло еще одно сообщение от… — Еще одно? — видимо, не совсем понимая, о чем я, переспросил Валик. — Да. Думаю, ты уже знаешь, что я писала с твоего телефона некоторым… — я бросила недвусмысленный взгляд на его сломанный нос, и кое-кто ответил. — А сегодня пришла угроза расправы… Что они меня просто убьют, слышишь? То есть тебя… Телефон-то твой. Или… или нас. Я испугалась… — И ты об этом так спокойно сейчас говоришь? — Да и ты не слишком-то задергался, знаешь ли! — зачем-то съязвила я. Затем смягчилась и добавила: — Да и вообще, у вас же там заправляет мой папа. Мне-то он ничего не сделает. Да он и не знает об этом всем, наверное… Или знает? — Я заглянула Валику в глаза, как тот кот из мультфильма, но лишь на секунду, и быстро, стыдливо спрятала взгляд. — Но ты же с этим разберешься, правда? Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Меня чуть совесть не сгрызла. Я ведь потому и пришла сюда. *** Валентин Так и хотелось взять телефон и начать копаться в нем, чтобы понять, что именно она — то есть как бы я, ведь отправляли те самые угрозы на мое имя — сегодня получила. Но я сдержался, только поглядывал на лежащий на колене гаджет и думал, что эта девушка какая-то слишком необычная: смелая, открытая, искренняя. В ней нет всей той алчности, которую можно встретить практически в каждой… Да, она глупенькая слегка, раз учудила такое, но в итоге сделала правильный выбор. Любая другая попросту выбросила бы после такого телефон, чтобы снять с себя какие-либо подозрения, ну или подбросила кому-нибудь для того же результата. Но не она. Тина набралась смелости вернуть телефон мне лично и, — мало того! — рассказать, как все было на самом деле и извиниться. Это поступок взрослого человека. Взрослой девушки. Хоть и достаточно странной. Несмотря на все те неприятности, доставленные мне ее выходкой, мне безумно захотелось ее крепко обнять, пригладить волосы, поцеловать в макушку, как родную, и сказать, что мы со всем этим разберемся, справимся. Что никто не узнает, что писала сообщения она. Сказать, что я решу все эти вопросы, а она в полной безопасности. — Спасибо, — вместо всех тех мыслей и действий, сказал я и тепло улыбнулся. Девушка даже расцвела и улыбнулась в ответ, будто одно это простое слово сбросило с ее плеч тяжелый камень. Она явно очень переживала из-за всего этого, а может, и из-за того, как я отреагирую. — И ты даже не злишься на меня? Ничего мне не сделаешь? Я еще шире улыбнулся и спросил: — А должен? С чего ты взяла? — Но ты же… Вы обычно… — Она подвисла с поднятым указательным пальцем, прикусила губу и плотно зажмурилась. Я раскатисто засмеялся. — Тина, позволь спросить, в каком обществе ты росла, если считаешь, как я понял, что за проступок такую милую и совсем юную девушку стоит так строго наказывать? — И ничего я не юная! — буркнула она в ответ, надув губки и сморщив свой веснушчатый носик. — А росла я… Но я не сдержался. Не позволил ей договорить, коснулся ее щеки ладонью и накрыл ее губы своими. И когда ощутил вкус ее дыхания, увидел, как удивленно девушка распахнула глаза. Но уже через секунду расслабилась, смежила веки и ответила на поцелуй. Но не так дерзко и безудержно, как в тот вечер, когда она набросилась на меня, словно изголодавшаяся тигрица, а так робко, по-детски нежно и искренне. Пришлось большим пальцем приоткрыть ей ротик, чтобы найти своим ее шустрый, влажный язычок, который еще в нашу первую встречу свел меня с ума. Если бы меня спросили, почему я ее поцеловал, я бы не смог ответить ничего, кроме простого: «Порыв души». Мне стоило огромных усилий оторваться от ее сладких губ, но я смог. — Ты чертовски красивая, когда делаешь так! — сказал я слегка осипшим голосом, все еще глядя в ошеломленные, но в то же время восторженные глаза Тины. И сымитировал ту мимику ее лица, из-за которой только что вот так сорвался. Я смотрел на нее и пытался развеять этот взявшийся из ниоткуда туман в голове. И кажется, я однозначно и бесповоротно влюбился в эту малышку. — Теперь можно продолжить? — хихикнув и смущенно заправив прядь огненно-рыжих волос за ухо, спросила Тина. — Да, да, я весь внимание, — сказал я как ни в чем не бывало. А через секунду мы оба рассмеялись, поражаясь необычности, даже какой-то глупости сложившейся ситуации. — И да, мне правда интересно. Даже не так. Я хочу знать, кто ты и какой груз прожитых лет лежит за твоими хрупкими плечами. Ведь ты дочка одного из самых… — Не бойся этого сказать, — поддержала Тина. — Я тоже считаю его слишком грубым, жестоким и опасным, если смотреть на него как на обыкновенного папу, в одиночку воспитывающего дочь. Я понимающе поджал губы, глядя ей в глаза. И она продолжила: — Совсем непросто все это. Я потеряла маму, когда мне было совсем немного лет. И было так тяжело… Я не смогу описать, каково это. А папа, его почти никогда не бывало дома. Меня воспитывала, по сути, одна-единственная подруга и, можно сказать, ее родители. Я нередко оставалась ночевать у них. Когда папа не возвращался домой день, а то и два, он просил родителей Светы забрать меня, чтоб я не сидела одна дома и не… — Прости, — прошептал я, видя, как на ее глаза стали наворачиваться слезы. — Если не хочешь, не рассказывай. Как меня еще не угораздило начать спрашивать насчет ее предстоящей свадьбы с тем придурком… Это было бы просто фиаско!