Рецепт яичного паштета: пять крутых яиц, большая головка жареного лука, столовая ложка растопленного куриного или гусиного жира, посолить, перемешать, заправить жиром. Варенье из райских яблочек (яблочки остаются твердыми и целыми, мамин рецепт): кило на кило, сначала, как обычно, сироп, опустить проколотые в нескольких местах яблочки, хвостик не отламывать, кипятить три раза по пять минут. Рецепт Танечкиного штруделя. Два стакана муки, 1,3 стакана подсолнечного масла, восемь столовых ложек теплой воды, щепотка соли. Насыпаем в миску муку, выливаем туда масло и воду, солим и замешиваем, убираем в теплое место. Через час можно раскатывать. Начинка: мелко порубленные грецкие орехи, изюм (лучше замоченный), кислые яблоки без кожи (если твердые, пять минут бланшировки небольшими кусочками), несколько ложек варенья и сахар по вкусу. Можно добавить корицы. Начинку перемешать. Помидоры соленые, рецепт соседки Риты. Помидоры, вся какая есть зелень: укроп, петрушка, сельдерей, – чеснок по вкусу, соль – пять с половиной столовых ложек. Сахар – десять столовых ложек. Моем зелень и помидоры, чистим чеснок, помидоры разрезаем на половинки, закладываем в банки, на дно банки и сверху зелень и чеснок. Рассол – кипятим пять литров воды, добавляем соль и сахар, горячим рассолом заливаем помидоры, на один день оставляем сверху, потом убираем в холодильник на три дня. Через четыре дня можно есть. Несколько фотографий – странно, что они оказались в ридикюле. Катя вспомнила тяжелые альбомы с фотографиями. Фотографии черно-белые, треснутые, с заломанными краями. Худощавый мужчина в габардиновом (Катя вспомнила это слово) длинном пальто, в надетой чуть набок, по-пижонски, велюровой шляпе. Взгляд пронзительный, насмешливый, проницательный, из тех, что смотрят насквозь, что называется, в душу. Интересный дядька, фактурный, модник и, скорее всего, любитель женского пола. На обороте надпись: «Дорогой Эмми от Гарика». Эмми! Выходит, для кого-то она была Эмми, а вовсе не Милька! Кто этот Гарик – кавалер, коллега, любовник? Теперь не узнаешь. Еще одно фото. Все тот же узнаваемый Гарик и высокая, полноватая, темноволосая женщина. Взгляд скромный, смущенный. Волосы забраны назад, полное лицо, большие грустные глаза, довольно увесистый нос и небольшой, красивого очертания рот. Женщина одета в цветастое платье и босоножки. У выреза брошка, видно неважно, но, кажется, камея. В руке у женщины ветка сирени. Гарик не смотрит на нее и не держит за руку. Просто они, не касаясь друг друга, стоят рядом и оба смотрят в объектив – он насмешливо, она смущенно. На любовников не похожи, а там кто знает. На обороте почти невидимая, стертая надпись: «Июль, год неразборчиво, Подмосковье, Поварово. На дне рождения Тонечки Калмановской». Это явно не Миличкин муж – Володечка был полноват и лысоват и производил впечатление маменькиного сынка. А этот Гарик – красавчик. Во сколько Милечка вышла замуж? Раиса сказала, что поздно, за тридцать. А сколько ей здесь? И кто они друг другу, этот нахальный Гарик и эта скромная Эмми? Может, это и вовсе не Миля? Катя вглядывалась в лицо женщины, пытаясь вспомнить фотографии в альбомах. Нет, все-таки Миля, Эмилия. Те же большие и грустные глаза, крупный нос и маленький красивый рот. Те же темные вьющиеся волосы. Полная, высокая – без сомнений, она. Фотография сделана до замужества, Гарик любовник? Ну да, будущий муж долго морочил ей голову и никак не решался на брак. И тогда вполне вероятно, что это тот самый ловелас Гарик… Почему бы и нет? Эмми ему не очень подходит? Ну да, не красавица, не изящна и не тонка, но можно предположить, что человеком она была страстным и ярким. Есть в ней что-то такое… Правда, что на этих древних фотографиях можно разглядеть? Катя в задумчивости отложила фотографии и взяла третью, последнюю. На ней тоже она, Эмми, Миля, Эмилия. Молодая, печальная женщина с чуть склоненной головой сидит на стуле с высокой спинкой, глаза полны грусти, уголки рта опущены, красивые, густые, волнистые волосы текут по плечам. Полные покатые плечи, глубокое декольте, ладони на подлокотнике. Заметно, что руки ухоженные, красивые, аристократические, с длинными пальцами. На полноватой гладкой шее нитка жемчужных бус. Фотография постановочная. Волосы распущены, но уложены. Руки лежат слегка неестественно, а вот взгляд, кажется, натуральный, естественный, такой, какой есть: грустный, печальный и безнадежный. Эмми несчастна, и это бросается в глаза. Бросил любовник – ветреный красавец Гарик? Ведь очевидно, что Эмми не из тех, кто ему может понравиться. Или мучит тот, кто все-таки станет ее мужем? На обороте короткая надпись: «Тебе». Кому – уже не узнать, но подарена фотография не была, осталась у Эмилии. Катя отложила фотографии и заглянула в сумку. Несколько писем. Ого! Чужие письма. Их не принято читать, это считается неприличным. Но никого из участников истории нет в живых, они ушли, а значит, унесли с собой свои тайны. Имеет ли она право прочесть эти письма? Катя встала, прошлась по комнате, выглянула в окно. За окном было темно, спокойно и тихо. Двор, занесенный снегом и освещенный фонарями, выглядел загадочным, сказочным. Свежий, недавно выпавший снег поблескивал под их желтоватым светом. Субботний вечер, народ отдыхает. Кто-то сидит у телевизора, кто-то рванул в город, в ресторан или в гости. А Катя одна. Она могла бы поехать к Чемоданову, в новый, так полюбившийся ей дом. Но дом этот чужой, и она не имеет к нему ни малейшего отношения. К тому же после их последней размолвки Чемоданов пропал. Она так привыкла ко всему этому, а отвыкать всегда больно. Она больше не хочет боли. Ей хочется счастья. Тихого, самого обычного семейного счастья в кресле у камина, на кухне, в спальне и в детской, где сладко сопит ее сын. Или дочь. Но похоже, что всего этого не предвидится. Во всяком случае – в ближайшее время. А ей хорошо за тридцать. Ждать, как бедная грустная Эмилия? Ждать, пока этот дурак Чемоданов проснется и позовет замуж? Ждать, пока он захочет детей? Э нет, это не для нее. Похоже, с Чемодановым все. Ей надоело. Ну сколько можно? Гостиная с камином, спальня в сиреневых тонах, детская в желтых и салатовых – для девочки и мальчика. Только один единственный вопрос – кто она в его жизни? Опытный дизайнер, помогающий распланировать и обставить дом, или женщина для здорового секса? Всем людям, а особенно женщинам, тем более женщинам за тридцать, свойственно строить планы. Статус «в отношениях» ее не устраивает. Как он ответил, когда она спросила, какие у него планы и кто она, Катя, в его жизни? – Планы? – удивился он. – Достроить дом! Обставить его, чтобы Новый год отпраздновать по-человечески, елку нарядить, – он улыбнулся. – А я? – повторила Катя. – Где буду я, Вадим? – Ты? – удивился он и рассмеялся. – Под елкой, Катюш! Ты будешь под елкой! Ну не придурок? Ничего не понял. Ничего. Или сделал вид, что не понял? Включил дурака? Они в отношениях, ха-ха! Все вокруг в отношениях: родители с детьми, дети с родителями, служащие с начальником и коллегами, ученики с учительницей, малолетний ребенок с воспитателем детского сада, врач с пациентом, портниха с клиентом, водитель с пассажиром. В коротких и неблизких, в длительных и затяжных, родственных, дружеских и кровных. На пять минут, три часа, несколько лет и всю жизнь. Мужчина и женщина в отношениях – какая дурацкая фраза! Вот в соцсетях статус: «В отношениях». На что человек намекает? Ну да, я не одна, боже упаси, как я могу быть одна (я не один, еще чего, я такой классный). Или я в отношениях, но… Но могу согласиться на свидание, на более близкое знакомство, на секс, на сожительство, на брак. Потому что отношения ни к чему не обязывают. Вот и они с Чемодановым в отношениях. А ведь все это, все «Милькино барахло», как говорит Раиса, она подбирала для нового дома. Тумбочку к дивану в гостиной, бюро для чемодановского кабинета. Тарелки на стены в столовую. Гравюры, статуэтки, вазы и прочее – все туда, в его дом. И сюзане тоже туда, на маленький столик. И медь, в которую она тут же влюбилась: три горшка-кастрюли-котелка и кумган тоже туда, на кухонную полку. Зачем она опять все придумала! Ну и ладно, вещи не пропадут. Позвонит знакомым – и все заберут тем же днем. Еще бы – за такие-то деньги! А что-то оставит себе, будет хороший заказ, тогда и пригодится. Торопиться не станет, подумает. Но Катя точно знает одно – звонить она Чемоданову не будет, пошел он к черту. Она взрослая, самодостаточная (ужасное слово!), самостоятельная, независимая, стройная, моложавая и симпатичная женщина. И еще – очень несчастная. Катя сложила вещи в коробки и сумки, фарфор и стекло переложила пупырчатой бумагой. Коробки стояли посередине комнаты. Катя вздохнула. Вот и прошел выходной. И что в итоге? Усталость, разочарование и одиночество. А завтра воскресенье, надо поехать к маме, завезти ей продукты, да и свой холодильник заполнить тоже бы не помешало. Магазин, рынок, мама – и день прошел. А потом понедельник, и все сначала: темное утро, контрастный душ, чтобы немного прийти в себя, большая чашка кофе для того же, теплый свитер – она мерзлячка, – холодная машина и дорога на работу. И снова бесконечные пробки и проблемы с парковкой, капризные клиенты и сплетни коллег, хмурый начальник и бесконечный кофе, от которого к вечеру точно сведет живот. И разговоры про надвигающийся праздник. Обсуждение подарков родным, фотографии в телефоне, которые непременно будут ей тыкать в лицо: «Смотри, какая кукла дочке, а вот лего для сына. Классное, правда? А это мужу, как тебе этот галстук? А ты нюхала новый мужской парфюм от Версаче? Как тебе?» «Не нюхала, – буркнет она раздраженно. И добавит про себя: – И нюхать не буду». Весь день будут разговоры о блюдах на праздничный стол: салатах, пирогах, холодцах и запеченных утках.