Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, что Такер достанет из банки. – Рыцарь, – с явным самодовольством читает он. – Сэр Такер. Листок со словом «монарх» достается незнакомому парню по имени Брейди, который, судя по мускулатуре и тому, как он воспринимает свою роль – будто он заслужил это право, а не получил его случайно, – явно футболист. Последним тянет листок Кристиан. – Ах, – с фальшивой печалью в голосе вздыхает он. – Я крепостной. После этого мистер Эриксон вновь обходит класс с набором игральных костей, которые мы бросаем, чтобы выяснить, выживем или нет после чумы. Самые низкие шансы у крепостных и священников, потому что они ухаживали за больными, но мне повезло. Мистер Эриксон награждает меня ламинированным значком с надписью: «Я пережила чуму». Мама явно будет мной гордиться. Кристиан не выжил. Он получает значок с черепом и скрещенными костями, на котором написано: «Я погиб во время чумы». Мистер Эриксон записывает его смерть в свою тетрадь, где собирается отслеживать наши новые судьбы, а затем заверяет нас, что обычные правила жизни и смерти не применяются в этой игре. Но я все же воспринимаю такую быструю смерть Кристиана как плохой знак. Когда мы возвращаемся домой, мама встречает нас у двери. – Рассказывай все скорее, – приказывает она, как только я переступаю порог. – И в мельчайших подробностях. Он учится в твоей школе? Ты его видела? – О, она его видела, – говорит Джеффри, прежде чем я успеваю ответить. – Она увидела его и грохнулась в обморок посреди коридора. Все в школе только и говорили об этом. Ее глаза расширяются, и она поворачивается ко мне. Я пожимаю плечами. – Я же говорил, что так все и будет, – усмехается брат. – Ты гений. Мама пытается взъерошить ему волосы, но Джеффри уворачивается. – И слишком быстрый для тебя, – добавляет он. – Я приготовила чипсы и сальсу. Они на кухне. – Что случилось? – спрашивает она, когда брат отправляется набивать рот. – Джеффри же все рассказал. Я просто потеряла сознание на глазах у всех. – О, милая. – Мама сочувственно надувает губы. – Когда я очнулась, рядом сидела девушка. Думаю, мы с ней подружимся. И… – Я сглатываю. – Он вернулся с медсестрой, а потом отнес меня в медкабинет. У нее отвисает челюсть. Я никогда не видела, чтобы она так удивлялась. – Он отнес тебя? – Да, как какую-то попавшую в беду девицу. Мама смеется. А я вздыхаю. – Ты рассказала, как его зовут? – доносится из кухни голос Джеффри. – Отстань! – кричу я. – Его зовут Кристиан, – отвечает он. – Можешь в это поверить? Мы приехали сюда, чтобы Клара спасла парня по имени Кристиан. – Какая ирония[11]. – Теперь ты знаешь его имя, – тихо говорит мама. – Да. – Я не могу сдержать улыбку. – Я знаю его имя. – И все это происходит. Кусочки складываются в единую картину. – Теперь она выглядит серьезной. – Ты готова к этому, малышка? Два года я знала, что мое время придет, а последние недели только об этом и думала. Но готова ли я? – Думаю, что да, – говорю я. Надеюсь, что так оно и есть. 4 Размах крыльев Мне было четырнадцать, когда мама впервые рассказала мне об ангелах. Одним прекрасным утром во время завтрака она объявила, что я не пойду в школу, а вместо этого мы с ней отправимся на прогулку. Высадив Джеффри у школы, мы выехали из Маунтин-Вью и, проехав около пятидесяти километров, очутились в Государственном парке Биг-Бейсин-Редвудс, который расположен в горах недалеко от побережья. Мама припарковалась на главной стоянке, закинула рюкзак на плечо и направилась к вымощенной тропе, бросив напоследок: «Кто последний, тот слабак». Мне пришлось попотеть, чтобы не отставать от нее. – Обычно мамы ведут своих дочерей прокалывать уши, – прокричала я ей вслед. На тропе были лишь мы. По земле между секвойями стелился туман. Деревья достигали шести метров в диаметре и оказались такими высокими, что их верхушки было не разглядеть, и я видела лишь небольшие промежутки между ветками, сквозь которые проникали косые солнечные лучи. – Куда мы идем? – с трудом дыша, спросила я. – К скале Баззардс-Руст, – бросила мама через плечо. Словно это что-то объясняло. Мы проходили мимо пустующих кемпингов, пересекали ручьи, пролезали под поваленными деревьями, которые преграждали тропу. И все это время мама молчала. Так что это совсем не напоминало наши девчачьи вылазки, когда она водила меня на Рыбацкую пристань[12] или в Дом Винчестеров[13], или в «ИКЕА». Тишина леса нарушалась лишь нашим дыханием, а также шорохом шагов и казалась такой гнетущей, что мне хотелось громко закричать, чтобы разбить ее вдребезги. Пока мы добирались до огромного камня, выступающего из склона горы, словно указательный палец, направленный в небо, мама не произнесла ни слова. Чтобы оказаться на вершине, нам предстояло взобраться по шестиметровой отвесной скале, что она сделала очень легко и даже не оглядываясь. – Мама, подожди! – воскликнула я и бросилась за ней. В своей жизни я взбиралась лишь на стену для скалолазания в спортзале и уж точно не на такую высоту. Из-под маминой обуви вниз полетели мелкие камушки. А затем она добралась до вершины и исчезла из виду. – Мама! – закричала я. Она посмотрела на меня сверху. – У тебя все получится, Клара, – сказала она. – Поверь мне. Уверяю, оно того стоит. У меня не осталось выбора. Я протянула руку, ухватилась за выступ и начала карабкаться, уговаривая себя не смотреть вниз. Туда, где подо мной обрывалась гора. Я и сама не заметила, как оказалась наверху и встала рядом с мамой, пытаясь отдышаться. – Ух ты, – оглядывая окрестности, сказала я. – Потрясающе, правда? Под нами простиралась долина секвой, окаймленная горами вдали. Казалось, словно мы очутились на вершине мира, откуда можно было разглядеть все на километры вокруг. Я закрыла глаза и раскинула руки, подставляя тело ветру и вдыхая пьянящее сочетание запахов деревьев, мха и разных трав с примесью земли, воды из ручьев и чистого воздуха. Над лесом медленно кружил орел. Я с легкостью могла представить, как он чувствует себя, паря в бесконечном голубом небе, в котором нет ничего, кроме маленьких облачков. – Садись, – сказала мама. Я открыла глаза и, обернувшись, увидела, что она сидит на валуне. Она похлопала рядом с собой, и я приняла ее приглашение. Порывшись в рюкзаке, мама достала бутылку воды, открыла ее и сделала большой глоток, а затем протянула мне. Не сводя с нее взгляда, я утолила жажду. Она выглядела расстроенной и задумчивой, а ее взгляд казался рассеянным. – Я что-то натворила? – спросила я. Вздрогнув, мама нервно рассмеялась. – Нет, милая, – сказала она. – Я просто хочу сказать тебе кое-что важное. В голове тут же пронеслись предположения о том, что она собиралась обрушить на меня. – Я очень давно хожу сюда, – сказала мама. – Ты кого-то встретила, – догадалась я. Это казалось самым вероятным. – О чем ты? – спросила она.