— Вы сразу узнали меня? Волков кивнул. — Да, — сказал он. — Я сразу узнал. — Почему… — тихо спросила я, растерянно пожав плечами. — Почему ничего не сказали мне? — Я не знаю. Я не знал, как сказать… — пробормотал Волков. Он устало потер лоб. — Я и сам плохо верил в то, что происходит. Да и до сих пор, если честно… Мы тогда были с Котовским в Солнечногорске проездом. Это была двухдневная конференция, на которой мы выступали. Мне вдруг позвонил главврач местной больницы и сказал, что нужна наша помощь… Они там все друг друга знают — полиция, врачи… Город небольшой. В общем, мы с Котовским выехали прямо с конференции туда… — Волков закрыл глаза на секунду. — В ту маленькую темную квартиру, где на белом кафеле лежала ты, бледная, умирающая, в луже крови и вся в порезах, едва совместимых с жизнью… Я до сих пор вижу эту картину в кошмарах, Варя… Худенькую девушку, даже не бледную, почти белую, с закрытыми глазами и приоткрытыми губами, с темными волосами, разметавшимися по полу…Я сделал всё, что мог. Сначала пришлось действовать на месте, потом на скорой доехали до больницы и двенадцать часов длилась вся операция… Я держал тебя за руку… Уже после… И говорил, что никогда больше не дам тебя в обиду… Что я буду всегда тебя защищать… Я не знал тебя. Ничего не знал, кроме твоего имени и того, что ты из Москвы. Не знал, увижу ли когда-нибудь тебя ещё раз… Но я почему-то хотел тебе пообещать это, пообещать свою защиту, пообещать, что буду рядом… И я пообещал. — Волков подошел ко мне. Слезы катились по моим щекам, жглись, как будто бы были то ли слишком горькими, то ли слишком горячими. — Когда я увидел тебя здесь, я сначала не поверил своим глазам. Право, я думал, что ошибся. Пока ты не сказала, как тебя зовут. У меня тогда весь мир поплыл перед глазами… Я отвела взгляд. Господи… Как же это так? Так вообще бывает разве? Поверить не могу… Мысли вертелись в голове яростным калейдоскопом. Я не могла остановить ни одну из них… Все как-то успокоилось вдруг в душе, а в сердце, я почему-то почувствовала умиротворение. Может, так и должно быть? Может, мы и должны были прийти к этой точке на этой нашей дороге? Я вдруг подумала о том, что никогда не видела кабинет Волкова с этого угла, с его стороны… Я стояла за его стулом. Слева было окно — вид красивый, территория клиники, а там дальше город, прямо над сплетениями веток. — Варя… Он подошел ко мне так близко… Так близко, что я совсем потерялась. Эта близость для меня была всем — такой нежной, такой необходимой заботой, этой самой защитой, которую я так искала у Волкова. Я нуждалась в ней, как в чем-то упоительном, одновременно ощущая волнение и какую-то горячность… Волков оттер слезы с моих щек. И чуть приподнял моё лицо. Я посмотрела на него. Он был красив, он был мужественен. Он был старше меня на десять лет, и мне почему-то было невероятно спокойно от этого. В его синих глазах читалось что-то волшебное, чувственное. И Волков сказал мне об этом — всё сказал, сразу. — Я никогда никого не любил так, как полюбил тебя, — Волков сказал мне те слова, которые подарили мне какое-то волшебство. Мое сердце забилось чаще… И тогда он наклонился и поцеловал меня. Мне вдруг показалось, что весь мир разбился на тысячи горящих счастьем осколков. И я больше не думала, я больше не топталась на месте, я полностью отдалась этому счастью. Волков провел пальцем по моим губам, вглядываясь в мое лицо, затем нежными поцелуями коснулся сначала висков, потом лба и носа. Я робко, все ещё слабо веря во всё, что происходит, касалась его сильных плеч, проводила тонкими пальцами по чуть заросшим щетиной щекам, по сильной спине. Я обвивала его крепкую шею руками и мягко целовала в губы, полностью проваливаясь в его жадные до бесконечности поцелуи, которые он дарил мне. Нас охватил трепет, горячность… Волков что-то говорил мне, какие-то нежности, теплоту, но я почти не слышала. Замерзшими пальцами я расстёгивала ремень его брюк, пока он в свою очередь расстегивал мой халат. Волков подхватил меня под бедра и подтянул вверх, прижимая к стене. Он целовал меня так горячо, и в то же время так мягко… Мне казалось, что я падаю куда-то в сладкие объятия облаков. Жар внутри меня томился, желая вырваться наружу. — Дмитрий Романович, я прошу вас… — всхлипнув, прошептала я, обхватывая его шею. — По-моему нам уже пора переходить на «ты»… — улыбнулся он, резко поворачивая меня к своему столу и смахивая с него всё, что там было к чертям собачьим на пол. Грохот, наверное, стоял тот ещё, но в клинике вряд ли кто-то остался в столь поздний час. Теперь я сидела на его столе, и он был передо мной. Волков склонился ко мне, снова целуя. — Варя, Варя… Моя Варя… Его горячий шепот касался моей кожи. Я уже лежала на его столе, обнимая его. Он проводил губами по моим шрамам, целовал там, где когда-то были самые страшные раны, которые, казалось тогда, никогда не заживут и будут вечно гореть болью, пока я не умру. Но каждое его прикосновение, каждый его поцелуй словно бы исцелял меня. Я никогда не чувствовала себя так хорошо, так страстно выжатой, так любовно выпитой. Эти минуты казались нам бесконечными с одной стороны, и невозможно мимолетными с другой. Мы наслаждались друг другом — от и до, упиваясь чувствами, упиваясь стонами, проявлениями страсти, желаний прямо здесь, в кабинете, где мы с ним работали, прямо на его рабочем столе… Мы были вместе так, как нам этого хотелось уже так давно, и это было так волшебно, что я понимала только одно — я никогда не чувствовала себя такой счастливой. 4 Я приоткрыла глаза. Выходной, а привычка всё равно берет своё — посыпаюсь рано. Солнечные лучики рассыпались по комнате, по такой уютной, светлой. Я полюбила квартиру Димы сразу, как только вошла — это всё из-за атмосферы, невероятно уютной, невероятно домашней и теплой. Я никогда бы не подумала, что его жилье будет таким — светлым, теплым, при этом с изящными стилевыми чертами современности, без явных излишков консерватизма в таком-то доме, но непременно с сохранением традиций. Здесь было хорошо. Всё новое в старом, всё подходящее, всё согревающее. Мне казалось, что квартира у Волкова должна быть похожа на хирургический кабинет или хромовую камеру для хранения скальпелей, где он заряжал себя атмосферой молчаливой суровости и выдержки. Но я ошибалась. Квартира у Димы была в доме тридцатых годов на улице Лестева, окна во двор и на улицу. Здесь были четыре прекрасные комнаты и уютная кухня. Все было оснащено весьма дорогой техникой и сантехникой, уж кто бы сомневался, и сделано всё было со вкусом — даже подобран текстиль. Я сначала подумала, что это Арина здесь наводила какие-то проекты, но Волков сказал, что за все четыре года брака, она даже ни разу не была в этой квартире. А после развода с Калиновой, подобранный Волковым дизайнер и ее бригада сделали Диме вполне вот такой вот прекрасный ремонт, смешав классический стиль со скандинавским, и добавив черты того, чего нравилось самому Диме. Я села на кровати, и потянулась. Как хорошее осеннее утро. И главное — выходной! Дима, конечно, уже встал. Он вечно вставал в самую рань, жаворонок. Никогда не давал мне возможность полюбоваться тем, как он сопит рядом со мной. Я встала с кровати и накинув халат вышла из комнаты. Аромат свежесваренного кофе и тостов заставил улыбнуться — вот и очередные утренние моменты, улучшающие настроение. Я прошла в ванную, собираясь привести себя в порядок. Глядя на свое отражение в зеркале, подумала лишь о том, что впервые за два года выгляжу действительно счастливой. Я уже две недели как жила у Волкова, и естественно на работе об этом только и трещали. Как сначала узнали — вроде бы, загадка, хотя думаю, несложно догадаться, учитывая то, что уезжали мы преимущественно всегда вместе, и приезжали утром тоже. А потом нас уже словили пару раз в углах на поцелуях и объятиях, поэтому слухи о нашем романе стали вполне официальными. Оксана с Любашей не верили тому, что всё так вышло, но только потому что Волков, как им и всем остальным казалось, никогда бы не завел роман со своей помощницей. Я лишь смеялась и отмахивалась, настаивая на том, что здесь всё куда многограннее, чем казалось на первый взгляд. Зайдя на кухню, улыбнулась. Надо же, Волков Дмитрий Романович в белой футболке и джинсах варит кофе для любимой женщины. Что-то определенно сексуальное есть в этой картине. — Доброе утро. Дима обернулся. — Доброе утро. — Волков притянул меня к себе, улыбнулся и поцеловал в нос. — Не даешь себе выспаться. — Беру с тебя пример. — Кофе будешь? — Конечно. Спасибо. Я прищурилась, глядя на бумаги с какими-то планами, лежащие на столешнице у раковины. Дима сел за стол, и я направилась к нему, он ухватил меня за запястье, усадив к себе на колени. Я не смогла сдержать улыбки. — Смотрю, есть новости по поводу Котовского и всего этого нехорошего дела? — спросила я, подхватывая чашку с кофе. — Да. — Димкино красивое лицо как-то сразу посерьёзнело, и я даже пожалела, что перевела его хорошее настроение на негативную тему. — Сегодня звонил Павел Антонович сказал, что там крыша у них в тройном размере, сейчас копают, как и что. Пока зацепиться, кроме мелочи, не за что, но они следят… — Дим… А ты… Ну, задумывался о том, что Котовский такие дела мог за спинами у всех вести? — помолчав, спросила я. Дима легко пожал плечами, я заметила некоторую тоску в его взгляде. — От Калиновой — да, от Котовского… Много чего можно было от него ожидать, но не до такой степени, если честно. Не могу до конца поверить в то, что он…решился на подобное. Я поставила кофе на стол, слезла с Димкиных колен и подошла к плите, где закипел чайник. Залила кипяток в заварочный и, прикрыв глаза, вдохнула приятный аромат — ммм, свежий чай из мяты, мелиссы и имбиря. Я обожала такой, Дима, оказывается, тоже. Я развернулась и тут же оказалась в плену Волкова. Он поставил руки по обе стороны от меня и теперь смотрел на меня с такой притягательной и сексуальной нежностью, что прямо хоть стой, хоть падай. В его синих глазах я готова была утонуть… Дима наклонился и поцеловал меня. — Главное — это то, что ты сейчас должна быть осторожнее с Егором, — сказал Дима, отстраняясь от меня. — Он прекрасно понимает, что все произошло не без нашего вмешательства… Вот уж не знаю как, но откуда-то у него есть такая информация, о которой только за закрытой дверью моего кабинета можно было узнать… — Значит, надо проверить кабинет на жучки, — сказала я, ласково обвивая руками Димкину шею и коротко целуя его в ответ. — Мало ли… Мы на некоторое время увлеклись друг другом. Затрезвонил мобильный телефон, и я вздрогнула. Волков обернулся к столу и хмуро скользнул взглядом по экрану. — Да? — спросил он, проведя пальцем по телефону. — О чём? С чего ты вообще взяла, что я знаю что-нибудь об этом? Я закусила губу, глядя на то, как поледеневший от ярости взгляд Димки уткнулся куда-то в одну точку. Я знала, что звонила Арина. — Калинова, даже не смей, поняла? — резко разворачиваясь и уходя в коридор, прошипел Волков. — Если ты хоть раз подойдёшь к ней ближе, чем на два метра, поверь мне, можешь забыть о том, что у меня вообще бывает хоть какой-то самоконтроль… Я все ещё кусала припухшие губы. Калинова говорила обо мне. Теперь она мне жизни не даст после всего, я-то знала. Я, конечно, и знала то, что Дима меня защитит, но… что-то мне подсказывало, что надвигается какая-то буря. Уж очень знакомое предчувствие мучило меня, не отпуская ни на секунду. В понедельник мы приехали в клинику, как ни в чем ни бывало на машине Волкова. Некоторое время сидели в машине в обнимку. Я улыбалась, не выпуская Димкиной руки из своей. — Я люблю тебя, — прошептала я. Он подхватил меня за подбородок и посмотрел мне в глаза — как всегда, суровый донельзя, но вот только теперь с этой нежно трепещущим огнём в глазах. Склонившись, Волков поцеловал меня. И я вдруг подумала, отчего-то… подумала, что мы с ним прощаемся. «Какая глупость несусветная», — отмахнулась я от своей дурацкой мысли, но настроение было сильно испорчено. Мы вышли из машины, у входа в клинику встретили Любашу, она поздоровалась, елейно улыбнувшись нам, затем вдруг догнала и крепко схватила меня за запястье. Я обернулась. — Мне нужно с тобой поговорить, Варя, — сказала Люба — я вдруг обратила внимание, что вид у нее какой-то странный. — Хорошо, — пожала плечами я, и быстро посмотрела на часы — время у меня ещё было. — Варь? — обратив внимание, что я не иду за ним, обернулся Волков. Я махнула ему — мол, иди, я попозже. Мы с Любашей направились на задний двор — туда, где говорили в прошлый раз. Пока шли, я всё искоса рассматривала Любу. Выглядела она помято, и как будто бы с плохо смытым макияжем с прошлого вечера. Волосы были убраны в пучок, но словно были немытыми и нерасчёсанными. Рабочий халат был измят и плохо застёгнут — местами не на те пуговицы. Как только мы вышли на задний двор, Люба сразу дрожащими руками достала из кармана своего халата пачку сигарет и тут же прикурила — явно что с огромным удовольствием. — Варя, идём. Мы дошли до той самой лавки, где разговаривали в прошлый раз. Люба не стала садиться, она курила свою тонкую сигаретку — лицо у неё почему-то помимо уставшего стало каким-то злым, непривлекательным. Словно бы это была совсем не та самая Любаша, с которой мы так хорошо сработались. — Любаш… Что-то произошло? — обеспокоенно спросила я. — Не называй меня так! — рявкнула вдруг Люба, и я даже вытянулась по струнке. «Ну, ничего себе!» — Извини… Я не хотела тебя обидеть. — Знаешь, — снова словно бы с превеликим удовольствием делая очередную затяжку и выдыхая на меня едкий дым, так что я у меня в горле заскребло, сказала Люба. — Я вот вчера спала с ним. Снова. — С кем? — растерялась я.