— Отгрызу ведь ей голову… Найдешь-не найдешь… Где-то разоралась какая-то птица, прямо над ухом, и я в ужасе открыл глаза, просыпаясь. Я выдохнул с мучительным стоном всю свою муку после этого кошмара и приподнялся на кровати. Потер глаза, мельком осмотрелся — в спальне страшный бардак. Я вчера приехал, выпил, долго мучался страшными мыслями, ходя из комнаты в комнату, затем выпил ещё и уже вырубился на кровати, даже не раздеваясь. Дошел до ручки. В голове аж зазвенело, когда дверной звонок вновь затрезвонил на всю катушку. Насколько это было возможно, я поднялся с кровати, терпя нестерпимое желание напиться воды, и подбежал к двери. Макс. — Проходи, — открыв дверь, буркнул я. Максим зашел в прихожую, окинул меня взглядом, бровь его поползла вверх. Он красноречиво промолчал, и я был ему за это, признаться, благодарен. — Подожди меня на кухне, — сказал сворачивая обратно к спальне. — Я сейчас. Пока переоделся, умылся и привел себя в порядок, прошло не меньше четверти часа. Макс пил чай на кухне, я составил ему компанию, как только был готов. — Ну, что? — плохо скрывая изнуряющее волнение, спросил я- Какие новости? Макс покрутил чашку в руках, глядя на то, как в темной жидкости отражается светлое небо, и сказал: — Дом он продал. Тот самый, который под Апрелевкой, — сказал Решетов. Я вдруг заметил, что он какой-то бледный. Небось домой приехал под самое утро — сто процентов с Фадеевой трещал в машине возле подъезда до посинения. — Да, скорее всего, это тот самый дом, куда я к нему приезжал несколько раз, — задумчиво протянул я. — Но мы нашли на него другую недвижку. Я удивленно воззрился на Макса. — Он дом снял где-то под Рузой, — сказал Решетов. — Большой дом, ухоженный. Уже где-то полгода его снимает. Вот там его и надо искать. — Ты своих отправил? — Информацию получил только, когда к твоему подъезду подошел, — сказал Макс. — Поэтому давай, Димка, собирайся, выезжаем под Рузу по указанному адресу, а наши ребята уже за нами двинут по пятам. — Хорошо, тогда дай мне ещё пять минут, и выходим в полной готовности. Я встал из-за стола, собираясь пойти в комнату и взять сумку. Макс вдруг снова окликнул меня. — Калинову, кстати, так и не нашли. Я развел руками, хмурясь. — Как это? — Квартира её, где она на съеме жила, пустая, — ответил Максим. — Мы дозвонились до хозяйки, та сказала, что Арина уже месяц там не живет, я проверил — там и правда уже другая семья снимает неделю как. Но самое удивительное, что машина ее у подъезда стоит. Того, где она квартиру снимала. — Бред какой-то, — шепнул я. — А машина-то на неё? — Нет, — качнул головой Максим. — Не на неё. На маму. — Так же, как и квартира Котовского в ЖК на Тульской, — сказал, я медленно кивая. — В общем, те ещё перцы в компанию собрались, — покривил ртом Макс. — Бог шельму метит. Посмотрим ещё, чем всё это закончится для них, — ровно ответил я. — Всё, Макс, не пристало нам время терять, надо ехать. Через пять минут выходим. Мне, главное, чтобы с Варей всё в порядке было, и вернуть её поскорее, а мое самообладание, сам понимаешь, уже на исходе. Решетов кивнул. Мы действительно вышли через пять минут. Подъездная дверь тяжело закрылась за моей спиной. Я прищурился от яркого света — хоть солнца и не было, но серые тучи рассеивали свет, который бил по глазам. На улице было свежо, хотелось дышать. Каждая деталька будто бы врезалась в память — редкие прохожие, яркие вывески магазинов, углы домов, светофоры, дороги, трамвайные пути. Мы сели в машину Максима, и проехав по дворам, вырулили на нужную нам улицу. Что ж, сейчас наверх до Ленинского, а там по прямой. Я позавтракала без особо желания, хотя есть вроде бы и хотелось. Еда была свежеприготовленной, вкусной — омлет, булочки, какие-то круассаны с джемом, яблоки. Свежесваренный кофе был ещё горячим. Я с удовольствием его выпила. Сидеть на месте сил не было, я походила из стороны в сторону, ощутив, что меня снова начинает тошнить, вспомнила про тесты. Схватив все три упаковки, я побежала в туалет. Инструкцию я изучала долго и подробно, боясь сделать что-нибудь неправильно, хотя в принципе, тест на беременность я уже делала за свою жизнь даже дважды. Это было…в тот год, когда мы жили с Денисом в Солнечногорске. В общем, я прекрасно знала, как выглядит отрицательный результат. Я закрылась в туалете, посмотрела на себя в зеркало. От волнения даже как-то тошнота отступила. Мое сердце трепетало, я нервничала, будто бы собиралась сдавать какой-то очень сложный экзамен. Ладно, чего время терять? Сделав всё, как положено, я разложила тесты на бортике ванной и теперь ходила из стороны в сторону, стараясь не смотреть на них. Интересно, а если я действительно беременна? Что тогда? Дима был бы в восторге. Я знаю, что он мечтает о детях. Я сама мечтаю… Уже давно. Но вот только Дима очень далеко, а что со мной будет дальше — неизвестно. Я почему-то верила Котовскому, верила, что он действительно хочет, чтобы я с кем-то поговорила, а потом оставить меня здесь, что Дима нашел меня. Не понимала я только одного — зачем кому-то, вроде зазнобы сердца Егора, встречаться со мной и говорить? У меня была только одна мысль — возможно, новая пассия все ещё ревнует Котовского к Волкову, и я должно убедить её, что Волкову совсем не до Егора, а Егор любит того, кого он собирается притащить сюда. Тьфу ты! Бред какой! Просто, судя по Котовскому, он мог на такое пойти. Забывшись, я повернула голову к ванной и увидела… Мои глаза распахнулись, и сердце сразу словно бы стало биться по-другому. На всех трех тестах две полоски. На всех трёх. Две полоски. Мои руки задрожали, как и я сама. Я положила руку на живот, и улыбнулась. Господи, это ведь правда… Я действительно беременна. Мне до этого как-то до конца не верилось, что так могло быть… Но я беременна. Нашим с Димой малышом. Внезапно на меня обрушилась лавина самых диких страхов, которые только можно было придумать — один за другим, они сыпались и сыпались, они душили меня. Я боялась не за себя, теперь я за себя совсем не боялась, только за него — за моего ребенка. А что если я не выберусь отсюда? Что если он обманул меня? Что если он хочет убить меня? Что… Если… Господи… Слезный ком встал в горле, и я разрыдалась, улегшись прямо на пол. Я рыдала до тех пор, пока меня снова не начало тошнить. И мне вновь пришлось ползти к унитазу. Ещё один мучительный приступ рвоты — и вроде, отпустило. Я умылась, почистила зубы, найдя новую запечатанную щетку в зеркальном шкафчике. Подобрав один из тестов, я сунула его себе в карман, затем вернулась в комнату, выпила стакана воды и, зашторив шторы, улеглась под одеяло. На меня накатила такая одурманивающая слабость, что глаза начали мгновенно слипаться. Нужно отдохнуть, хотя бы чуть-чуть… Мне снился сон. Я шла по узкой тропинке, змейкой бегущей через сочно-зеленую поляну. Вокруг все было так ярко, красиво. В ветвях деревьев пели птицы, цветы ловили дуновения теплого ветерка, покачиваясь из стороны в сторону. Небо было синим-синим, но меня почему-о оно пугало. Я старалась не смотреть на него, и всё чаще вглядывалась вперед — а впереди была махина замка, великолепного, старинного, с флагами на конусовидных крышах, мягким светом в окнах. — Ошибочка вышла, понимаешь? — спросил меня кто-то. Я опустила взгляд и вдруг обратила внимания, что иду по земле босыми ногами, а на мне лишь одно легкое платье в голубой цветочек, такой мелкий, выцветший, почти незаметный — знакомое мне платье. — Он хотел убить тебя тогда, когда ты была в этом платье, Варя, — снова обратился ко мне кто-то. Я почувствовала, как мое сердце сжимается, а в животе словно бы что-то леденеет от ужаса. Я посмотрела на обочину тропинки, там рос цветок. Это был высокий цветок — с красными лепестками, с желтыми. Он был мне по колено. Его листья были густыми, сам он мог бы быть красивым, но я отступила на шаг назад от него. Я боялась его, потому что у него были человеческие глаза и большая пасть, зубастая — столько зубов и у акулы, наверное, нет. — Какая ошибочка? — спросила я тихо. Цветок показал мне на замок. И я обернулась. Застыв на месте, я почувствовала, как холодею от ужаса. Замок горел — он разрушался прямо на моих глазах, флаги словно бы старели и ломались, падая с дырявых крыш. Замок разрушался, осыпаясь, и небо над ним вдруг начало чернеть. Синее-синее небо, оно казалось мне отчего-то злым, вдруг стало сереть, съеживаться, покрываясь едкой чернотой. Трава вся высохла в один момент, никаких птиц уже здесь не было, лишь обломки деревьев, пожираемые огнем, увядшие цветы и мой собеседник. — Вот, — сказал цветок елейно-ласково. — Ошибочка вышла. Не туда ты попала. Тебе надо было в другую сторону бежать, Варя, в ДРУГУЮ. А теперь уже всё. Я хотела сделать шаг и действительно побежать куда-нибудь, но не смогла сдвинуться с места. Я посмотрела вниз — земляная тропка превратилась в вязкое болото, и теперь мои ноги, словно бы в цементе, завязли в ней. — Он идёт уже, — зашипел цветок, страшно двигаясь из стороны в сторону. — Он идет уже, Варя! Я распахнула глаза, не чувствуя тела от холодной дрожи, объявшей меня с головы до ног. Какой ужас… Какой кошмар… Слабыми руками я сдвинула с себя тяжелое одеяло, и опустила ноги на ковер. Встала, покачнувшись и чуть не упав, прошла к окну, чтобы поскорее открыть шторы. Раз, раз — и вечерний свет заполнил комнату. Как хорошо, что еще не стемнело. Я обхватила себя руками, стоя возле подоконника и глядя на японский сад возле дома. Мне было так страшно так неприятно. Я мечтала оказаться где-нибудь подальше отсюда. Я так скучала по Диме, что при одном воспоминании о нём, у меня горло сжимало, а глаза начинало щипать. Покусав сухие губы, я положила руку на живот. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Всё будет хорошо, малыш, — прошептала я, затем на ватных ногах прошла к столику, за которым сегодня завтракала. Столик был уже пуст, на нём остался лишь графин с водой и чистый стакан. Я выпила воды, и мне полегчало. Немного подташнивало, конечно, но, по крайней мере, не так сильно, как до сна. Я провела в комнате не более десяти минут, как раз успев прийти в себя после сна и очухаться после жуткого кошмара, что мне приснился, когда вдруг услышала, что по лестнице кто-то поднимается. Я взволнованно сжала руки в кулаки, все ещё сидя на кровати, напротив столика с графином. Дверной замок захрустел, ручка повернулась, и в комнату вошел Котовский. Выглядел он всё так же, как и утром, разве волосы получше уложил. — Ааа, проснулась, спящая красавица, — сказал он. — А то я зашел к тебе, а у тебя как в гробу — темно, не видно ни зги. Смотрю, ты спишь. Будить не стал, но тесты в ванной видел. Поздравляю. — Спасибо, — хрипло произнесла я, не разделяя веселого настроения Егора. — Диму, главное, не забудь поздравить. — Обязательно. Он получит от меня весточку с самым великолепнейшим поздравлением. «Ну, петух, а… Сил нет», — устало подумала я. Я промолчала. Снова дотянулась до стакана с водой и сделала пару глотков. От сладкого одеколона Котовского меня только мутить начинало сильнее. Я поморщилась. Ну и что теперь? — А теперь, Варя, — словно читая мои мысли, произнес Егор. — Тебе надо начинать собираться.