– Я не знаю, что это значит, – шепчет он, целуя меня, но я смеюсь, так что наши губы не совсем соприкасаются. Мои руки обвиваются вокруг его плеч. Теперь, когда он полностью внутри меня, он ослабляет свой вес, затем направляет мои руки вверх, пока они не вытягиваются над моей головой. Мои локти слегка согнуты, но я чувствую себя еще более незащищенным. Он скользит своими руками в мои, и мы переплетаем пальцы. Как только я сжимаю его ладони, он вжимается в меня своим телом, одним приятным твердым движением. Я ловлю ртом воздух, он наклоняется и лижет меня. Все снова повторяется – изобилие ощущений. Он целует меня, вводит в меня свой член и в то же время крепко сжимает мои руки. Это потрясающе. Ощущения невероятные, но есть что-то в этом… То, что он делает, заставляет меня рассыпаться эмоционально. Моему сердцу слишком тепло в груди, а в животе роятся бабочки. Он входит в меня медленно, томно, снова и снова, а затем отрывается от моих губ. Теперь он просто смотрит на меня своими ониксовыми глазами. Его нос касается моего лица, но он также лениво ловит мой рот. Наблюдает за мной. Я не могу дышать. – Отпусти, солнышко. Не сопротивляйся. – Он сильнее двигает бедрами, и я издаю хныкающий звук, которого никогда не издавал раньше. Которого я никогда в жизни от себя не слышал. Как будто он задел что-то очень глубоко внутри меня, и это спровоцировало все мое тело. Я не думал, что мне нужно что-то отпускать, но внезапно мне кажется, что это так. Я стону, когда жар пробегает вверх по позвоночнику к мозгу, к груди и к конечностям. Тяжелое тело Джуничи содрогается на мне, и он в последний раз сильно вдавливает в меня свои бедра. Его тело напрягается, и он прислоняется ко мне лбом, дыша в меня. По какой-то очень странной причине я хочу, чтобы он меня укусил. Прямо сейчас. Я знаю, кто он и что ему нужно. Мне хочется… Как будто мое тело хочет дать ему это. Я никогда не испытываю подобного, когда сплю с низкоуровневыми. Они кусают меня просто так. Я никогда не хочу этого. Но я хочу этого с Джуничи. Мне вдруг хочется удовлетворить его в глубине его уникальной природы. Я могу дать ему то, что он только что дал мне. Отойдя от кульминации, он лениво улыбается и целует меня в щеку и висок. Я понимаю, что это и есть занятие любовью. Физический акт проявления глубокой привязанности и желания к другому человеку. Выражение эмоций и нежности через дар сильного удовольствия. Джуничи показал мне это сегодня ночью. Он подарил это мне. Он занимался любовью с каждым дюймом меня, и я в ужасе, что теперь я могу быть разрушен этим. Глава 17 Джуничи На следующее утро я встаю первым и быстро принимаю душ. Когда выхожу из ванной, Джэ все еще спит в моей постели – очень сладко, лежа на боку, как будто здесь его место. Как будто он спит здесь постоянно. Сейчас 5:30 утра. Я не знаю, во сколько начинается его смена в больнице (думаю, он работает в обычное время, поскольку он специалист). Но я полагаю, он захочет пойти домой и переодеться для работы. Поезд до Химэдзи от моего дома идет чуть меньше часа. Я подхожу к кровати, наклоняюсь так, что мои руки упираются по обе стороны от его тела, затем нагибаюсь, целую его в изгиб шеи и шепчу: – Доктор Дэвис? Вам пора вставать. Он шевелится, открывает теплые карие глаза, выражающие мечтательное, удовлетворенное изумление. Оно быстро сменяется на замешательство, затем что-то похожее на унижение, когда его взгляд блуждает и останавливается на мне. Черт. За эти семь секунд многое произошло. – Доброе утро. Он потирает рукой свою растрепанную золотистую голову и медленно садится. Плечи сгорблены, голос хриплый. – Доброе. – Во сколько у тебя сегодня смена? – Черт… сколько сейчас времени? Я вскидываю запястье и смотрю на часы. – 5:35. Он вздыхает. – О… Эм… в 8:00. – У тебя полно времени. Я не готовлю, но ты хочешь кофе? Чай? – Чай, пожалуйста… – Эрл Грей или зеленый? У меня есть только эти два. – Эрл Грей. Кивнув, я направляюсь к двери. – Ты можешь принять душ здесь, если хочешь. На тумбе в ванной лежит полотенце. В открытом пространстве своей гостиной я открываю раздвижную стеклянную стену. Утренний воздух свежий туманный и, похоже, идет дождь. Осень. Я беру пульт и включаю развлекательную систему, затем быстро переключаю на музыкальный канал с классическим джазом. Играет «Take 5» Дейва Брубека[27]. Идеально. Иду на кухню и готовлю чай для Джэ. Кофе для себя. Я делаю паузу, когда слышу, как в моей ванной включается тропический душ. Интересное ощущение, я никогда не слышу этого со стороны. Заниматься любовью с Джэ было поистине божественно. Он доверчивый, расслабленный, игривый, идеально теплый и восхитительный. У него есть маленькая коричневая родинка справа от пупка, одна на внутренней стороне левого бедра, а другая в изгибе шеи. Боже… Будто это мишени, которые говорят: «Пожалуйста, укуси здесь, здесь и здесь». Я хотел его укусить. Очень. Что меня чертовски шокировало. Он так хорошо пахнет, и я не могу понять, почему. Я стараюсь не зацикливаться на этом, как это делает Харука. Если Джэ говорит, что он человек, значит, он человек. Он мне нравится, и между нами все идет гладко. К тому же он не пьет кровь, не нуждается в кормлении, а это то, что фундаментально определяет нас. Так что, если он этого не делает, он не может быть одним из нас. Проходит еще пятнадцать минут, прежде чем Джэ просовывает свою влажную голову в дверной проем. Мокрыми его золотистые волосы выглядят темными, очки снова на лице. Он сбросил их прошлой ночью перед нашим очень чувственным душем. – Эй, для тебя на стойке кружка и чайный пакетик. – Спасибо. – Он медленно подходит к стойке, затем садится на барный стул. Я хватаю чайник, подхожу и наливаю в его кружку кипяток, стараясь не пролить его на столешницу. Закончив, я поднимаю на него глаза: – Все в порядке, доктор? Он открывает чайный пакетик и медленно опускает его в чашку. Смотрит в нее, его лицо непроницаемо. – Мое прошлое снова затуманивает мой взгляд. Я выдыхаю смешок. Не потому, что смешно, а потому, что это прямолинейно. – Могу ли я помочь с этим? Я ценю твою честность. Он смотрит на меня, его прекрасные глаза серьезны. – Все кончено? – Ты хочешь, чтобы было кончено? – Ну… не совсем. – Тебе понравилось прошлой ночью? – Да. А тебе? Я улыбаюсь. – Очень. Я хотел бы сделать это снова. Кроме того, ты сказал, что хочешь два ужина. – Я сказал столько, сколько смогу получить. – Он впервые улыбается. Слабая, нерешительная улыбка, но она есть. – Помню. – Я опираюсь на стойку локтями напротив него. – Из-за того, кто я и кто ты, у нас никогда не может быть ничего серьезного… Доктор кивает. – Знаю. – Но пока мы оба получаем удовольствие, я думаю, мы должны наслаждаться? – Я бы этого хотел. – Джэ улыбается чуть ярче, и, клянусь, его глаза выглядят так, будто излучают свет. Я качаю головой. – Хорошо, – говорю я. – Давай заключим сделку. Теперь Джэ демонстрирует свою обычную искреннюю ухмылку. Его идеально ровные белые зубы блестят. Он поднимается со стула и подается вперед, слегка наклоняя голову, и прижимается своими губами к моим. Сладкий медленный поцелуй, кажется, у нас уже есть свой собственный ритм. Мы изучаем друг у друга. Его рот на вкус как персики и корица, хотя я знаю, что у него не было даже возможности почистить зубы, а у людей обычно ужасный запах изо рта по утрам. Позже на неделе Харука присылает мне сообщение с просьбой приехать в поместье. Это странно. Харука никогда мне не пишет. Он вообще никому не пишет. Нино говорит, что он отвечает ему (иногда) только потому, что он уже больше года ругается с ним по этому поводу. Чистокровному попросту не нравятся смартфоны. Что-то в их свете раздражает его глаза. Это не официальная повестка с печатью его семьи, доставленная и написанная от лица Асао, но, зная Харуку, что-то не так. В пятницу у меня наконец-то появляется время заглянуть в поместье. Пробыть в Европе две недели – это фантастика, но дома у меня накопилось множество встреч и заявок. Я сказал Джэ, что постараюсь в течение недели приехать в Химэдзи на ужин, но у меня не было времени. Может быть, я зайду сегодня вечером ненадолго? Воскресенье просто лучше подходит для нас обоих, потому что у него выходной, и у меня обычно тоже. Сегодняшний визит в дом Харуки и Нино совершенно другой, потому что, когда я вхожу, Асао говорит мне, что Харука в своем кабинете. – Где, черт возьми, его кабинет? – спрашиваю я. – Мы ведем все наши дела на кухне.