– Господи. Он… он похож на высохшего вампира. Хару был прав. Взгляни на него. Я поворачиваюсь к Нино с широко раскрытыми глазами, паника оседает в моей груди. – Что, черт возьми, нам делать? Нино пожимает плечами. – Покорми его? – Джэ не питается. Он никогда не пил кровь. Никогда не хотел. Может, нам отвезти его в больницу? Нино мотает головой. – Он же сам врач! И на мой взгляд он похож на голодного вампира, Джун. Мой отец выглядел так вскоре после смерти матери, и Хару выглядел так однажды, когда мы впервые встретились. Я не профессионал, но я знаю это состояние. – Мы не можем просто дать ему кровь рангового вампира. Что если я убью его? Что если я навсегда испоганю его тело? – Хорошо, подожди. – Нино достает свой смартфон из кармана брюк. – Я звоню Хару. – Он не возьмет трубку… у него, наверное, даже нет с собой телефона! Нино набирает номер и подносит телефон к уху. – Звоню Асао. Он с ним… Эй, Асао? Можешь дать Хару, пожалуйста? – Он идет в коридор. Я смотрю вниз на эту разлагающуюся оболочку доктора, мотая головой. – Что, черт возьми, с тобой происходит? – И почему сейчас? Это я как-то на это повлиял? Сделал ли он что-то, что спровоцировало это? Он говорил, что раньше встречался с вампирами. Ими были практически все, с кем он имел отношения в Англии. Случалось ли это в прошлом, и он просто скрывал это от меня? Может, это случается раз в полгода, как будто он гребаный вампир на полставки? Миллион вопросов проносится у меня в голове, когда Нино возвращается в комнату. – Верно. Ладно, я тебя люблю. – Он тяжело выдыхает, когда отрывает телефон от уха. – Хару сказал покормить его. – Черт. – Я провожу ладонью по лицу и делаю глубокий вдох. Я не могу в это поверить. Нино наблюдает за мной, его взгляд мягкий, а голос спокойный: – Я знаю… предлагать себя по такой прихоти – не идеальный вариант. Но тебе нравится Джэ, верно? Ты проводишь с ним время, и он хороший парень? Закрыв глаза, я массирую лоб пальцами, пытаясь осмыслить эту ситуацию, одновременно борясь со своим эго. – Я сделаю это. Дай мне минутку, пожалуйста? Нино кивает. – Конечно. Я пойду приберусь на кухне и дам вам побыть наедине. Вниз по улице есть магазин. Я принесу ему что-нибудь поесть. Он потерял много веса. – Спасибо. – Медленно вдыхаю я. – Без проблем. Ты не один, Джун. Что бы с ним ни происходило, мы поможем. Он наш сородич. – Нино подбирает бутылки с пола в спальне, прежде чем уйти и направиться в кухню. Он наш сородич… Он не должен быть нашим чертовым сородичем. Он должен быть человеком. Покачав головой, я подношу ладонь ко рту, но медлю. Что, если мы соединимся? Если он вампир, мы спали вместе, и я кормился от него… Что если это последняя деталь? В ту секунду, когда он сделает глоток моей крови, мы будем прикованы друг к другу до конца жизни? Единственным возможным выходом может быть разрыв связи, который, как я понимаю, является болезненным и ужасным процессом (если вы его переживете). Я знаю этого мужчину всего месяц. Он мне нравится, но хочу ли я быть привязанным к нему навсегда? Я пытаюсь сделать еще один глубокий вдох, грудь сдавливает. Я не могу позволить ему умереть здесь. Время будет потеряно, если я скажу Нино и Харуки, что нам нужно найти кого-то другого, чтобы Джэ смог покормиться. Тогда я подвергну его жизнь опасности и буду выглядеть трусом. Я заставляю свои резцы удлиниться и впиваюсь в собственную плоть, прежде чем снова повернуться к Джэ. Тяжело сглатываю, поднося ладонь к его приоткрытым губам. – Джэ, тебе нужно выпить это. – Я жду в ужасе, не зная, сделает ли он это. Слышит ли он меня вообще. Я чувствую, как его язык медленно скользит по моей руке, его глаза все еще закрыты. Несколько секунд спустя он поднимает подбородок к моей ладони, его язык прижимается к моей плоти, чтобы втянуть больше крови. Я протягиваю свободную руку и провожу пальцами по его волосам на затылке, затем осторожно поднимаю его голову с подушки. Он кормится. Его кадык подпрыгивает при глотании, и он дышит немного глубже. Я смотрю на него сверху вниз, наблюдаю за ним. Ничего не происходит, в комнате тишина. Мой разум борется. Я думаю о том, как бы мне хотелось, чтобы моя жизнь была простой: я придумываю и шью одежду, финансирую мамину больницу и встречаюсь с людьми, чтобы избежать ранговых вампиров и их аристократических драм. Это то, кем я был последние пятьдесят пять лет с тех пор, как умер мой отец. Такой образ жизни помогает мне быть свободным и необремененным. И мне это нравится. Как я оказался в грязной квартире, кормящим гибрид человека и рангового вампира, уму непостижимо. Я вне себя от злости. Не знаю, на кого мне следует обижаться – на него за то, что он скрывал это от меня, или на себя за то, что вообще заинтересовался им. Через час, который требуется Джэ, чтобы проснуться, я говорю Нино, что около недели назад кормился от Джэ, и что на вкус он действительно похож на рангового вампира. Это мое большое откровение, но Нино не удивлен. – Хару узнал много интересного, пока был в Гонконге, – говорит он мне, сидя на полу напротив меня, подобрав колени к груди и прижавшись спиной к стене. – Он думает, что Джэ всегда был вампиром, но не знал об этом. Полагаю, есть кланы, которые делали так в древние времена – подавляли свои родословные, как сопротивляющиеся вампиры. Я оторопеваю. – Он думает, что Джэ из древнего клана? Нино качает головой. – Не обязательно. Он думает, что Джэ подавлен совсем недавно, потому что его мать была больна, и он чувствует себя беспокойно рядом с нами. Хару не может сказать, в течение скольких поколений, но, возможно, начиная с конца 1800-х годов? Это все предположения. – Так почему это происходит сейчас? Я что-то сделал, чтобы его спровоцировать? – Не знаю. Возможно. Хару сказал, что есть некоторая информация о процессе фактического подавления, но ничего о возрождении родословной. – Думаешь, это то, что с ним сейчас происходит? Пробуждение? – А ты нет? – Нино смеется с недоверием. – По-моему, похоже. Я смотрю в пространство, задаваясь вопросом, во что, собственно, вляпался. Единственное, что приводит меня в себя, это то, как Джэ ерзает позади на кровати. Я сижу на полу, прислонившись к ней спиной, поворачиваю голову, Джэ безуспешно пытается подняться. Я приподнимаюсь, чтобы сесть на кровать, затем хватаю его за руки, чтобы помочь. Его кожа шелушится, и его трясет. Усталые глаза уже не такие белесые, скорее, как молоко с медом. – Успокойся, – прошу я. – Ч-что со мной? – Его голос срывается на хриплый шепот. – Почему… – Ты не знаешь? – спрашиваю я. Почему-то не могу поверить, что он не знает. Что он был совершенно слеп к чему-то такому врожденному в себе. Что в его сознании об этом не было ни малейших догадок. Ядержу его за руки, он все еще дрожит, но встречает мой взгляд. – Я… я думал… у меня грипп. Это не грипп. – У тебя не грипп, – говорит Нино из другого конца комнаты. Джэ вскидывает голову, чтобы посмотреть на него, как будто не знал, что он здесь. Он сжимает кулаки и опускает голову, тряся ей. – Что со мной? – Он напуган. Искренне напуган, когда я осторожно беру его запястье в свои руки. Я чувствую, как страх и смятение охватывают его. Мое разочарование тает. Он не врал мне. А если врал, то он ошибся профессией и упустил свой шанс стать оскароносным актером. Я наклоняюсь к нему, прижимаясь лбом к его виску, потому что, когда я делаю что-то подобное, он всегда успокаивается. – Дыши, Джэ. – Он дышит. Его плечи вздымаются и опускаются. Он делает так несколько раз, и дрожь ослабевает. Когда я поднимаю голову, его глаза закрыты. – Мы расскажем тебе, что, по нашему мнению, происходит, но тебе нужна ванна и, возможно, немного еды. Как ты себя чувствуешь? Джэ открывает глаза. Они уже чуть ярче. – Растерянно. – Физически… – Нино улыбается с другого конца комнаты. – Как твое тело? Джэ моргает, глядя на него. – Растерянно. Нино смеется. Я качаю головой. – Ладно. – Я встаю. – Сначала ванна. Ты можешь идти? Джэ неуверенно кивает. Нино встает с пола и встречает нас у кровати. Он помогает мне поднять Джэ, и мы оба ведем его в ванную. Он еще немного приходит в себя, когда я купаю и тру его. Кожа Джэ отслаивается и исчезает в стоке. Но когда я заканчиваю, его кожа становится мягкой и эластичной, а цвет снова нормальный, как будто ничего и не было, и мне все это приснилось. Джэ оживляется, и я оставляю его, чтобы он ополоснулся и вытерся. Нино все еще бродит по квартире и наводит порядок (я понимаю, что он, должно быть, помешан на чистоте, потому что он вышел за пределы спальни и теперь убирает импровизированный кабинет Джэ, чего ему определенно не нужно делать), я иду в гостиную рядом с кухней и достаю свой телефон. Я теряю самообладание, и мне нужна проверка на вменяемость. Набираю номер Асао, потому что вероятность, что он ответит, выше, затем прошу поговорить с Харукой. Проходит всего секунда, прежде чем его глубокий голос раздается в трубке. – Привет, Джун. Как он?