– Отлично… – Когда он не продолжает, я повторяю, – Завтрак? – Тебе не нужно ничего для меня делать. – Если не я, то кто? – Я практиковался. Отстраняясь, я хмурюсь, но со скептической улыбкой. – В готовке? – Да. – Правда? Он поднимает подбородок. – Да. – Что ты можешь приготовить? – Хм… рис, если есть рисоварка. Отварную курицу с рисом, фасоль с рисом. Мисо-суп… с рисом. Я смеюсь и качаю головой, что неплохо отвлекает от бурлящего во мне жара. – Значит, если я простужусь или вдруг захочу набрать абсурдное количество веса, у тебя все схвачено, да? Как диета больного. – Я делаю успехи. Могу приготовить кесильо – доминиканский флан[56]. Это легко, и моя мама постоянно готовила его для меня. Я улыбаюсь. – Это здорово… Но я не возражаю, приготовлю быстрый завтрак. Я удивляюсь, когда Джуничи наклоняется ко мне, пока мы не оказываемся нос к носу, и я хлопаю глазами, потому что он так близко. Он не прикасается ко мне, но я перестаю дышать, когда он тихо говорит, а теплый шепот его дыхания касается моих губ: – Завтрак в постель, как вариант? – Он мягко ударяется лбом о мой лоб, затем наклоняет голову и касается моего носа своим. И это все, что требуется. Я не могу дышать, и внутри меня разгорается и вспыхивает огонь, который я не могу контролировать: такой сильный, какого я никогда раньше не чувствовал, и все довольно быстро катится к чертям. Глава 45 Джуничи Не думаю, что я сделал что-то драматичное, но внезапно атмосфера в комнате меняется, теплеет и накаляется. Тревога в теле и поведении Джэ существенная. Я чувствую, как он опасается и отстраняется от меня. Неуверенность и сомнения. Он осторожен и очень осмотрителен со мной. Мы не связаны. Я слышал, что такие вещи можно легко распознать у своего партнера, когда вы с ним связаны. Джэ пока не мой партнер, но я все еще могу читать его, как чертов рекламный щит. Прошлой ночью, когда мы разговаривали, он казался расслабленным, был еще безмятежнее, чем когда я сюда приехал. Поэтому сегодня утром я решил попробовать. Я скучаю по нему. Он так вкусно пахнет, и я просто хочу его поцеловать. Я хочу, чтобы он поцеловал меня своим проникновенным, прекрасным и доверчивым образом. Так, как может только он. Я хочу прикоснуться к нему, почувствовать его под своими руками и на своей коже и помочь ему понять, что он не урод, не енот и не скунс, что он необыкновенное, великолепное создание. Он всегда им был: добрым, забавным, милым и чертовски игривым, и я все это люблю. Я решил, что, наконец, попробую, но теперь он отстранился от меня, а на его лице выражение чистого ужаса. Все начинается с его глаз. Кольцо голубого цвета загорается по внешнему краю радужки, затем тает в центре, заглушая любые остатки медово-коричневого. Затем я чувствую, как его природа вырывается наружу, чистая, такого же яркого синего цвета, как густая дымка, окутывающая его тело. Вскоре она тянется к моей природе. Моя энергия становится ярче, и я чувствую, как мои глаза горят в ответ на то, что делает природа Джэ. То, что она сообщает мне. Он хочет меня. И точка. Глубоко и искренне он любит и желает меня. Это совсем не похоже на ауру Рена – густые, промозглые миазмы, пронизанные чернильным чувством собственничества, претенциозности, требования и недовольства. Я чувствую желание Джэ, но в нем нет никакого собственничества. Это больше похоже на приглашение. Оно согревает мою кожу. От него исходит сладкий и божественный запах, словно он владелец роскошного магазина, где продаются свежие, вкусные продукты, и меня приглашают войти. Там я буду в безопасности, и обо мне позаботятся. Я больше никогда ни в чем не буду нуждаться. Поражаюсь тому, как это приятно. Желание исходит наружу, медленно поглощая мое тело и покрывая меня. Я хочу большего – жадно прочувствовать это и лучше понять различные слои и грани, – но Джэ резко встает, уставившись на меня тем же испуганным взглядом, все еще запечатленном на его лице. Он пятится от меня, и тепло и сладость исчезают, словно меня вытолкнули за дверь и оставили под ледяным дождем. Всегда ли мое существование было таким? Или это какой-то уникальный эффект от воздействия его ауры? Джэ поворачивается, проходит через всю комнату, заходит в ванную и захлопывает дверь. Я сглатываю и вдыхаю, приходя в себя от потери этого ощущения. Сердце колотится в груди, но я заставляю себя встать и подойти к двери ванной. Я чувствую себя чертовски растерянным, и мои глаза все еще горят. – Джэ? Он не отвечает мне. Через мгновение я стучу, непрерывно делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться. – Джэ? Что ты делаешь? – Я чувствую его ауру, приглушенную дверью. Теперь, вместо того чтобы находиться внутри магазина, я как будто заглядываю внутрь через окно. Я не могу ощутить это полностью, но знаю, что внутри очень хорошо. – Джэ… – Я-я встречу тебя внизу! Его лихорадочный голос приглушенно доносится через дверь. Когда больше ничего не слышно, я поворачиваюсь и иду к кровати. Тяжело падаю, откидываюсь на спину и, прижав ладони к лицу, ожидаю, когда мои глаза выгорят. Черт. Я чувствую себя под кайфом, но не под густым, ватным наркотическим кайфом. Скорее, будто я принял несколько таблеток счастья и испытываю затяжной эффект – мягкое покалывание на моей коже и легкость на сердце. Мое тело возбуждено, теперь я действительно хочу прикоснуться к нему. Я знал, что его природа и сущность будут добры ко мне, когда я, наконец, почувствовал его истинную суть. Это было фантастично, даже когда она была подавлена, а он был человеком. Но эта его нефильтрованная, грубая вампирская энергия… Это что-то другое. Мощная и эйфорическая. Великолепная. Джэ остается в ванной очень долго. Не знаю точно, как долго, но к тому времени, когда дверь открывается, я уже сижу прямо, скрестив руки на груди, а мое тело снова приспособлено к жизни под ледяным дождем. Он вздрагивает, когда видит меня, даже делая небольшой шаг назад. Он избегает моего взгляда и запускает пальцы в волосы. – Я… я сказал, что встречу тебя внизу. Я наблюдаю за ним со скрещенными на груди руками. Когда я ничего не отвечаю, он, наконец, вышагивает из ванной, настороженно глядя на меня. Полностью закрытый. – Прости… за… – Почему ты ушел от меня? – спрашиваю я. Джэ делает паузу. Он смотрит на меня, хлопая глазами, медленно отступает назад, его лицо меняется, а брови нахмуриваются. Я уже видел раньше это выражение лица. – Почему я ушел от тебя? – Отвечает он, в его вопросе сквозит недоверие. – Разве мы забыли, что это ты ушел от меня? Что пять месяцев назад ты сказал мне, чтобы я отвалил, потому что ты не хотел иметь с этим ничего общего? – Джэ разводит руками и широко раскрытыми глазами пробегает по всему своему телу. – Ты сказал мне, что тебя никогда не будут волновать ранговые вампиры, особенно чистокровные! И ты прямо сказал мне, что ненавидишь ауру Рена и тот факт, что у чистокровных есть эта нелепая способность. Но ты появляешься здесь без предупреждения и тычешься в меня своим лицом, и что я должен делать? Быть вне себя от радости? Быть уступчивым? Чего, черт возьми, ты ожидал? Он поворачивается и шагает туда-сюда, запуская руки в волосы. Смотрит в сторону, но продолжает говорить со мной. – Это не сработает. Я… я не могу делать это с тобой. – Почему? – Потому что я больше не знаю, как вести себя с тобой. – Он поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня, и его глаза стекленеют. Но когда он видит, что я смотрю в ответ, он снова смотрит в стену, потирая ладонью лицо и глубоко вдыхая. – Что бы я ни делал, я боюсь, что это будет выглядеть как командование тобой, или использование моего положения над тобой, или что-то в этом роде. И я знаю, что ты на самом деле чувствуешь ко мне сейчас. В этой форме. Тебе это не нравится, и мне тоже. Так почему же два человека должны пытаться существовать вместе в таких обстоятельствах? Это токсично и болезненно. Он вытирает глаза, его плечи вздымаются и опускаются. В конце концов, он смотрит на меня, хмурясь. – Ты слушаешь? – Слушаю. Что-нибудь еще? Он наклоняет голову. – Разве этого недостаточно? Я подвигаюсь на кровати и хлопаю по матрасу ладонью. – Пожалуйста, присядь. – Сначала он не двигается с места. Однако через мгновение делает шаг к кровати. Если бы Джэ сказал мне все это до того, как я почувствовал его физическую ауру, я бы ему поверил. С момента моего приезда он был напряжен, насторожен и чувствовал себя неуютно. Вкупе с этим заявлением я мог бы сдаться, решив, что это то, чего он действительно хочет. Но теперь я узнал истинную внутреннюю суть его существа, его душу и то, чего он искренне желает. Осознает он это или нет, я не знаю. Но сейчас он лжет. И мне, и себе. Он хочет этого так же сильно, как и я. Когда он садиться рядом со мной на кровать, я смотрю на него. – Все, что ты сказал, обоснованно. Но не все из этого было правдой. – Что было неправдой? – Спрашивает он, глядя в окно на серое, пасмурное небо. – Во-первых, что я сказал тебе «отвалить». – Ты сказал. – Нет. Я сказал, что мне нужно пространство. Если уж на то пошло, мне нужно было отвалить на минутку. Я никогда не хотел, чтобы ты уезжал из Японии. Ты мог бы остаться в моем доме и работать столько, сколько захочешь. Мне просто… мне нужно было время, чтобы все обдумать и приспособиться, и мне нужно было уладить всю эту хрень с Реном. Я был бы совершенно не против, если бы ты остался со мной… – Конечно. Да. Я должен был просто перебороть себя. Ходить и притворяться, будто я не люблю… будто мне все равно. – Он делает еще один глубокий вдох и запускает руки в волосы. Я ухмыляюсь. – Как будто ты не любишь меня, Джэ?