Я почувствовал укол раздражения, услышав, как Рейчел описывают как «великолепную», и устыдился, что ни я, ни Мэттью не были первыми на месте после нападения на Титуса. Но я ничего не сказал. Она и правда была невероятна. Оглядываясь назад, я понимаю, что это происшествие с Титусом должно было стать предупреждением. Я не заметил подсказок, не принял во внимание некоторые вещи, которые теперь, задним числом, кажутся очевидными. О Мэттью. О Титусе. И о том, как Рейчел сумела проникнуть в наши жизни. Глава 14 Чарли За десять месяцев до Визит Рейчел назначили на следующие выходные. Мэттью с Титусом собирались готовить, а я… в первой половине дня я планировал поиграть в теннис со своим другом Арчи. Когда Мэттью сказал, что пойдет в магазин за продуктами (на мой взгляд, без необходимости – кладовая и холодильник были заполнены под завязку, но, очевидно, существовал «определенный вид пасты», который, по их с Титусом мнению, сочетался с соусом, который они готовили), я несколько раз неискренне спросил, не стоит ли мне отменить теннис и помочь. Но, похоже, Мэттью считал, что будет лучше, если я не стану путаться у них под ногами. И кроме того, я думал, что им с Титусом полезно провести некоторое время вдвоем. Может, они смогут поговорить о состоянии незаконной интимной жизни Титуса, в которой, насколько мы поняли, наступило временное затишье. В раздевалке теннисного корта Арчи так долго показывал мне фотографии своих двух новых машин, что меня подмывало предложить вовсе отменить игру и просто пойти пообедать. – Едет как чертова мечта, приятель, – сказал мне Арчи, пролистывая фото, на которых выставочно-полированные кадры ярко-зеленой «Ламборгини Хуракан Эво Спайдер» сменялись интерьерами, напоминающими «Звездный путь». Я проходил через фазу таких машин в двадцать лет, но десятилетие спустя не мог удержаться от мыслей, что они выглядят немного по-детски. Непрактичные для забитых улиц центрального Лондона и обладающие выпендрежной стоимостью, которая уменьшается тем больше, чем большему количеству людей их показываешь. «Тем не менее, – думал я, кивая и стараясь выглядеть заинтересованным. – Если припаркованный перед домом футуристичный кусок металла делает его счастливым, то кто я такой, чтобы спорить?» После тенниса, сев за столик в «Розберри» в Найтсбридже, мы начали болтать о том, как идут дела на работе, дома и прочем. Арчи пожаловался на одного своего друга, Доминика, с которым я был знаком весьма отдаленно и который, оказывается, изменял своей жене с двумя мамочками из школы, в которой учились его дети. – Он становится немного мерзавцем, если честно, – сказал Арчи. – Кроме того, когда мы на днях решили по-быстрому сыграть в теннис, он пытался убедить меня, что мяч был в зоне, а он явно не был. Должен сказать, ты играешь гораздо лучше него. Надо было поступить с ним по твоей старой тактике и после игры выбить ему зубы об стену душевой. Я закатил глаза, пытаясь не воспринимать его слова серьезно. Он говорил про случай, когда мне было пятнадцать лет и я разозлился на другого мальчика в школе, Джаспера Кинга, во время игры в крикет. Он сошел с места, помешал мне играть, а потом врал всем, убеждая, что виноват был я. Честно сказать, мне было довольно обидно, поскольку я всегда считал его другом. Однако последующая потасовка в раздевалке положила конец этой дружбе, в результате чего он заработал разбитую в кровь губу, а я строгий выговор и звонок родителям, в котором использовались фразы «политика нулевой терпимости» и «никогда больше». Оставив мои прошлые проступки, Арчи изо всех сил убеждал меня составить ему компанию вечером на презентации какой-то отвратительной художественной выставки. Я сделал глоток своего смузи из зелени и покачал головой: – Извини, не могу. К нам придет подруга. Арчи закатил глаза: – О, это одно из мероприятий книжного клуба, куда Мэттью наконец затащил тебя? Я делано засмеялся: – Нет-нет. Ну, вообще-то, типа того. Это та Рейчел, к которой Мэттью весьма проникся. Я, наверное, несправедлив, поскольку она действительно пришла Титусу на помощь, когда его пытались ограбить. Арчи распахнул глаза: – Пытались ограбить? Что она сделала, избила их? – Ну, что-то вроде того. Велела отвалить и оставить мальчика в покое. И, если верить Титусу, это сработало. Они отстали. Так что, полагаю, мы должны ей как минимум ужин. Мэттью с Титусом сейчас дома готовят его. Арчи снова закатил глаза: – Еще только двенадцать. Наверняка им не нужно, сколько, семь часов? Я молчал, вытаскивая застрявший в зубах кусочек льняного семени, и только потом продолжил: – Мэттью, кажется, немного… не знаю, увлекся ею. Арчи заметил паузу и то, как мой голос стал немного тише и серьезнее. – Ты же не думаешь… Я отмахнулся о его незаконченного вопроса: – Нет-нет. Я знаю, что он никогда не стал бы. Меня беспокоит она. Думаю, он всегда супер-дружелюбный и стремится заводить друзей, а она пользуется этим. Я просто не в восторге от идеи устраивать в ее честь банкет… ужин… без разницы. На это я получил еще один странный взгляд от Арчи. – Мэттью не любит слово «банкет», – объяснил я. – Считает его слишком аристократичным. Арчи понимающе кивнул: – Делия терпеть не может то, что она называет «понтами». Ты знал, что она отчасти выросла в муниципальном районе в Рейнхеме? Ее отец был из, как она говорит, «традиционной рабочей семьи в восточном Лондоне». Это ее мама сделала ее одной из нас. Она была из другого круга. Вероятно, поэтому в итоге развелась с отцом Делии, отсюда и квартира в Рейнхеме. Когда Делия жила у него, это была какая-то жуткая многоэтажка в микрорайоне, построенном в шестидесятых для рабочих завода «Форд Дагенхем», Мардайк или как-то так. Что-то в словах Арчи напомнило мне о нашей предстоящей гостье. – Рейчел живет в Черчилль-Гарденс. – Это Вестминстер, верно? Кажется, я слышал, что они выиграли какой-то грант или что-то похожее. – Да, это в Пимлико, – сказал я. – Я вырос поблизости; это практически возле Сент-Джордж-сквер. Смею сказать, проблем там хватает, но у меня никогда не было претензий, хотя маме не нравилось, когда я ходил там. Рейчел только переехала. Думаю, поэтому Мэттью захотел взять ее под крылышко. Арчи поднял бровь, затем сделал глоток своего напитка. – Что? – спросил я. – Ничего, – сказал он, слегка покраснев. – Извини, я не хотел ничего сказать… Я наклонился вперед: – Да ладно, я видел это загадочное выражение. О чем ты подумал? Арчи вдруг как-то огорчился, и меня поразило, как он постарел – как мы оба постарели. Нам всего по тридцать шесть, но мы уже далеко не те шестнадцатилетние мальчишки, которые счастливо играли в регби и жаловались на учебу. – Ну, – медленно начал он. – Я… я никогда не знал, говорить ли об этом… я, наверное, говорю не к месту… – Теперь мне страшно, – сказал я. – Пожалуйста, выкладывай. Он тяжело вздохнул: – Это не мое дело, но ты знаешь, что Джереми учился в Сент-Эндрюсе в одно время с Мэттью? Я смутно помнил, что Мэттью был знаком с братом Арчи, Джереми, в университете, но они не были друзьями, так что это редко приходилось к слову. – Так вот, Мэттью… эм, по словам Джереми, в последний год обучения на магистра занимался сексом. Я пожал плечами: – Ну и что? – С соседкой по квартире. Ее звали Меган. Внутри меня начало распускаться дурное предчувствие. В университете Мэттью спал с женщиной. Сам по себе этот факт не должен был меня беспокоить. Конечно, для геев нормально в прошлом иметь отношения с противоположным полом, равным образом не редкость для гетеросексуальных парней экспериментировать с другими. Я бы ни капли не возражал, если бы знал об этом раньше. Но это из разряда тех вещей, о которых обычно Мэттью мне рассказывал. Мы болтали про прошлые отношения, прошлые неудачные свидания, прошлые провалы и успехи. Он ни разу не упоминал, что спал с девушкой, когда учился в Сент-Эндрюсе. Когда ему было двадцать два. Довольно взрослый – не экспериментальная интрижка подростка. Он был мужчиной. Взрослым. И узнать это сейчас от Арчи, а не от самого Мэттью было – тут нет других слов – больно. Скрытность, граничащая с ложью умолчанием… ранила меня. – Я знал, мне не следовало ничего говорить, – сказал Арчи со страдальческим выражением лица, затем откинулся назад, чтобы официант подал наш заказ. Я больше не был голодным. Я просто хотел уйти. – Все… все хорошо, – сказал я, пытаясь притвориться, что не слышу, как сердце грохочет в ушах. – Я… ну, полагаю, каждый из нас в прошлом творил дичь. Он засмеялся и кивнул: – И не говори. Но честно, приятель, я не подразумевал, что Мэттью, не знаю, имеет связь с этой вашей женщиной из книжного клуба, только потому, что спал с девушкой больше десяти лет назад. Как я сказал, глупо было касаться этой темы. В оставшееся время Арчи делал все возможное, чтобы сменить тему, рассказывал мне, что они с Делией планируют провести рождественские праздники на Аляске, но это не исправило моего настроения. Ничего не помогало. Я постоянно думал о муже. __________ Вернувшись домой, я пытался изобразить восторги по поводу блюд, которые готовили Мэттью с Титусом. Вид пекущего кекс Титуса – одно из частых его занятий в выходные – обрадовал меня. По крайней мере он больше не был в ворчливом монотонном образе сердитого подростка. Мэттью тоже был в своей стихии, переключаясь с разбора овощей на наведение порядка в столовой (бессмысленное занятие – благодаря Джейн, она всегда была безукоризненной). Я создавал видимость бурной деятельности, сложив их бумажные пакеты в переработку и потратив непропорционально много времени на выбор музыки для фона. Я подсознательно выбрал на «Спотифай» Макса Рихтера, но Мэттью громко возразил с кухни («К концу первой перемены нам всем потребуются антидепрессанты!»). В итоге я остановился на лучших произведениях Лан Лана; некоторые треки были не намного веселее, но по крайней мере различались тональностью. Рейчел прибыла вовремя, ровно в семь. Я сидел в гостиной, листая наши планы в «Скай», фантазируя обо всем, что мы могли бы смотреть вместо этого странного маленького ужина, но скрепя сердце выключил телевизор и вышел поприветствовать ее. – Добрый вечер, Рейчел, – сказал я. – Надеюсь, у тебя все хорошо. Я увидел, как у Мэттью дернулся глаз, наверное, из-за моей неуклюжей, слишком формальной вежливости – в противоположность обычной непринужденной, «король светской болтовни» атмосферы, которую я любил создавать. – Проходи в гостиную, – сказал Мэттью. – Титус переодевается, он скоро спустится.