– О, совершенно объяснимо, – сказала баронесса Ванесса, похлопав меня по руке и почти выбив из нее бокал с вином. – Да, – кивнул я. – Совершенно объяснимо. __________ Мэттью приехал на следующий день, и мы хорошо проводили время, долго гуляли по территории, много ели и смотрели фильмы у камина, пока мама суетилась вокруг, проверяя, правильно ли персонал подобрал еду на следующую неделю. Странности начались в день Рождества. Мы по традиции развернули подарки после рождественского обеда, после чего сели смотреть речь королевы. Потом Титус попросил посмотреть какую-то диккенсовскую драму с обилием снега и нищеты, и я изо всех сил делал вид, что мне интересно. Мой отец просто спросил Мэттью, не желает ли он бренди – только чтобы обнаружить, что Мэттью нет на том месте, где он сидел несколько секунд назад. Озадаченный, я предположил, что он ускользнул в уборную. Через пять минут он так и не вернулся, и я отправился проверить, не пошел ли перекусить чем-нибудь из остатков на кухню. На кухне его не оказалось, но сквозь тонкие стекла окон я слышал его голос: он снаружи разговаривал по телефону. – Извини. Я правда должен был позвонить раньше… Пытаясь встать ближе к окну, я задел железный поднос в раковине. Мэттью резко замолчал и завершил разговор фразой «Мне надо идти». Я ждал, что он войдет в кухню, но он повернул направо, чтобы обойти дом сзади и войти в другую боковую дверь. Раздосадованный, я вышел из кухни, прошел по коридору и чуть не столкнулся с ним, когда он входил. – Господи, ты меня напугал, – сказал он, отшатываясь. Мне показалось, что он надеялся проскользнуть внутрь незамеченным. Не успел я спросить, с кем он разговаривал, как он добровольно сообщил: – Извини, я просто разговаривал с Али. Я никак не отреагировал, так что он продолжил: – С моим коллегой, помнишь? У одного из ирландских издателей, с которым мы работаем, случился потоп. Нам, наверное, придется отложить некоторые из проектов. Это кошмар. Я не удержался и поднял брови: – И Али позвонил тебе по этому поводу в Рождество? Мэттью засмеялся – странным напряженным смехом, совсем для него нехарактерным. – Он мусульманин, так что не празднует, и это я позвонил ему. Вчера я не ответил на его электронные письма, и он слегка заволновался. Мы работаем над важной книгой, о том, как современная западная экономическая политика намеренно ухудшает положение бедных. Его лицо оживилось и стало энергичным, выдавая увлеченность темой. Мне захотелось закатить глаза в ответ, но я остановился. В последние годы мы с Мэттью избегали слишком много обсуждать политические и социальные проблемы. Раньше я никогда так сильно не замечал разницы в наших взглядах, а если и замечал, то просто шутил, что он один из «модных левых» или «шампанских социалистов». Сейчас его горячность по вопросу мнимой несправедливости мира начала раздражать меня больше, чем обычно. – Ну, надеюсь, все это как-нибудь утрясется, – сказал я и развернулся в сторону гостиной, но он снова заговорил у меня за спиной. – Знаешь, я, наверное, проедусь. У меня что-то голова болит. Надо проветрить мозги. Я снова развернулся, теперь уже к нему. – Ты уверен, что все хорошо? – спросил я, делая шаг ближе и внимательно глядя на него. Он смотрел мне не в глаза, а куда-то в область шеи. – Да, я уверен. Просто покатаюсь немножко, воспользуюсь пустыми улицами. Я продолжал смотреть на него: – Хочешь, я поеду с тобой? Он покачал головой и положил ладонь мне на плечо. – Нет-нет, я буду в порядке. Возвращайся в гостиную. Расскажешь мне, чем закончится «Холодный дом», или что мы там смотрели. __________ Маму озадачило решение Мэттью поехать покататься, чтобы проветрить голову. – Наверное, парацетамол или что-нибудь еще был бы лучше, чем садиться за руль? – спросила она, оторвавшись от руководства по выбору роскошного на вид набора бельгийских трюфелей. – А по-моему, звучит весьма разумно, – сказал отец. – Я всегда замечал, что хорошая поездка по сельской местности творит со мной чудеса. – При условии, что ему не слишком плохо, – ответила мама. – Он не болен, – сказал я, садясь на место. – Просто рабочие вопросы. – О, понятно, – сказала мама, возвращаясь к шоколаду. – Почему он думает о работе в Рождество? Я слегка пожал плечами и повернулся к Титусу. Он был поглощен драмой, разворачивающейся на экране, и лишь коротко взглянул в нашу сторону, не особо вникая в разговор. – Знаете, я думаю, эти даже лучше, чем «Гранд крю» Пьера Марколини, – сказала мама, демонстрируя поднос с шоколадными конфетами. К половине десятого вечера я заволновался. Я начал поглядывать на часы примерно через час после отъезда Мэттью. Теперь прошло уже два часа, и мои родители тоже начали недоумевать. – Он не писал? – спросила мама, подходя к окнам гостиной, чтобы посмотреть, не видны ли на подъездной дорожке огни автомобиля. – Нет, – ответил я, включая телефон в, должно быть, сотый раз за час. – Он не мог вернуться в Лондон? – спросил отец, наливая себе еще бренди. Меня всегда поражало, как много алкоголя он мог выпить без какого-либо видимого эффекта. Я покачал головой: – Без предупреждения – нет. Да и нет причин. Его офисы закрыты до Нового года. Время подобралось к без десяти десять, когда наконец хлопок входной двери заставил всех поднять головы. Я сразу же вышел из гостиной в коридор и в сторону входной двери. – Где ты был? – окликнул я Мэттью. – Извини, – покачал он головой. – Чертова машина сдохла. – Что? Я подошел к нему, пока он вешал пальто и снимал обувь. – Знаю. Просто сдохла посреди узкой проселочной дороги. Где-то рядом с Голдхэнгером, кажется. Я ужасно боялся, что кто-нибудь вылетит из-за поворота и врежется в меня. Пришлось идти через канавы и поле, чтобы добраться до места, где ловит связь. Вызвал ремонтников. Им потребовалось сто лет, а потом машина просто снова завелась. Я порядком растерялся от всей этой информации. – Как… что?.. Так ты приехал на ней домой? Мэттью кивнул: – Да, она снаружи. Но они сказали, что ей нужен полный техосмотр. Я сказал им, что это может подождать до возвращения в Лондон. Он улыбнулся и положил руки мне на плечи. – Все хорошо, я в порядке. Мне просто жаль, что я заставил тебя волноваться. Я улыбнулся от облегчения, что он вернулся живым и здоровым, а не валяется окровавленный в перевернутой машине на какой-нибудь темной пустынной дороге. Конечно, Титус тоже обрадовался, что его папа нашелся, но через некоторое время предпочел пойти в кровать с одной из больших книг, которые ему подарили на Рождество. Мои родители сели смотреть поздний показ фильма про Джеймса Бонда, так что мы с Мэттью решили лечь пораньше. Мой желудок был все еще слишком полон после обеда, и я не мог заснуть, так что через пару часов сел и стал смотреть на неподвижного и мирно спящего рядом мужа. «Я схожу с ума? Это просто ревность или моя склонность все контролировать? Или происходит что-то странное?» Мне не нравились эти мысли. Не нравилось ощущать неуверенность в том, кого я любил так сильно и страстно, как только может человек. От этого я чувствовал себя грязным или запятнанным, словно облитым той невидимой краской, которую банки и денежные хранилища используют, чтобы отпугивать воров. Еще несколько секунд я смотрел, как поднимается и опускается грудь Мэттью, после чего встал с кровати и натянул штаны и футболку. В коридор доносился шум телевизора из гостиной. Это проблема больших старых домов – повсюду эхо. Я тихонько спустился по лестнице, рассчитывая найти что-нибудь перекусить, когда дверь в гостиную открылась и оттуда вышел отец. – Чарльз? Я думал, вы пошли спать. Я замер, словно подросток, которого поймали, когда он поздно пробирался домой. – Да, я… не могу заснуть. – Там много еды, милый, если ты голоден, – крикнула мама из гостиной, уменьшив громкость, так что голос Дэниела Крейга стал тише. – Все хорошо, – крикнул я в ответ. Отец посмотрел на меня, как будто пытался что-то решить. Я всегда считал его взгляд проницательным, даже когда был ребенком, и теперь он словно догадывался, что что-то не так и, самое главное, что я не слишком понимаю, что именно. – Спокойной ночи, – наконец сказал он и вернулся в гостиную. Я уже собирался подняться наверх, попытаться почитать или заняться чем-нибудь, пока меня не одолеет сон, но кое-что привлекло мое внимание.