– Мне тоже, – поддержал Мэттью. – И я думаю, что только сноб будет против ее присутствия. – Мне кажется, она меня понимает, – продолжил Титус, словно Мэттью ничего не говорил. Я посмотрел на него: – Что это значит? Как она может тебя понимать? Она едва тебя знает. Теперь пришла очередь Титуса пожимать плечами. – Не знаю. Я просто чувствую, что ей… не все равно. Когда я с ней разговариваю, ей действительно интересно мое мнение. Это было возмутительно: мысль о том, что Рейчел может заботиться о Титусе больше, чем мы, оскорбляла меня. – По-моему, это нелепо, – сказал я. Мэттью поднял руку: – Это не нелепо. Хорошо, что Титус с ней ладит. Я захлебнулся от раздражения. – Почему мы все говорим о ней, как будто она теперь часть семьи? Она здесь, только пока Мерил прорабатывает поздний кризис благотворительности. Как только Рейчел ей наскучит, она вернется жить среди хулиганов в муниципальной многоэтажке в каком-нибудь суровом районе. Мэттью с такой силой поставил свой бокал, что я удивился, как тот не разбился. – В тебе погиб рекламщик. Возможно, тебе стоит начать вести крайне правый блог. Отец тихо хохотнул. – И если ты думаешь, что это правда, – добавила мама, – то ты совсем не знаешь свою крестную. Я не сразу придумал, что ответить. Через несколько секунд подали наш ужин, и прошло еще несколько минут, прежде чем беседа возобновилась. __________ Странности начались позже. Мы долго сидели в ресторане, заказали еще вина и разговаривали на более легкие темы. В какой-то момент Мэттью пришлось выйти, чтобы ответить на звонок по работе, и когда через несколько минут я пошел искать туалет, то с раздражением обнаружил его прислонившимся к стене около туалетов и печатающим что-то на телефоне. Увидев меня, он вздрогнул. – Привет, извини, я иду. Просто надо было ответить на несколько писем. В глубине души я хотел спросить больше, но вместо этого просто прошел в туалет, оставив его снаружи. Через полчаса, уже снова сидя за столом, я заметил, что Титус клюет носом, и предложил возвращаться домой. Он не захотел, чтобы из-за него вечер заканчивался, и сказал, что уже не ребенок, и мы не можем больше использовать его как предлог, если сами хотим побыстрее лечь спать. Вернувшись домой, мы вместе прошли до бассейна, возле которого разошлись по своим виллам. Желая родителям спокойной ночи, я заметил свет слева. Либо Рейчел, либо Мерил не спали, и если это была первая, то я хотел лечь в кровать до того, как она попробует выйти и заговорить с нами. Ночь была очень теплой, и Мэттью возился с настройками кондиционера на дальней стене. – Только не до арктического мороза, – попросил я, снимая футболку и чиносы, и лег в постель. Было слишком жарко для пижамы, и прикосновение прохладных, чистых простыней к телу было божественным. Мэттью тоже лег, и мы попытались заняться сексом, но я понял, что он не особо заинтересован, так что мы оба сдались и молча улеглись засыпать. В Мэттью чувствовалась какая-то отчужденность – причем уже некоторое время – которую, однако, я никак не мог уловить. Как будто он уплывал в море на лодке, а я стоял на берегу, пытаясь поддерживать разговор, и лодка медленно скользила прочь по гладкой поверхности воды, дальше и дальше, пока мы не переставали слышать друг друга. Несмотря на усталость, сон не шел, хотя Мэттью заснул сразу же. Я встал с кровати и подумывал поплавать, чтобы проветрить голову. Я принялся искать свои плавки, но что-то заставило меня остановиться. Телефон Мэттью лежал на длинном столе в конце комнаты и заряжался от розетки в стене. Не позволяя себе задуматься о том, что творю, я подошел к столу и взял телефон. Экран сразу же засветился, и я быстро уменьшил яркость и включил ночной режим, резкий бело-голубой свет сменился более мягким и теплым свечением. На экране блокировки было видно, что у Мэттью три непрочитанных сообщения в «Вотсапе», но он изменил настройки так, что теперь было видно только уведомления, а не текст сообщений. Я посмотрел на мужа, крепко спящего на кровати. Я не знал его пароля: он очень редко им пользовался, обычно прибегая к распознаванию по лицу или отпечатку большого пальца. Отпечаток большого пальца. С колотящимся сердцем я отсоединил провод и понес телефон, словно драгоценный камень, к своему спящему мужу. Меня подмывало просто подержать экран перед его лицом и проверить, разблокируется ли он, но я осознавал, что направить свет, неважно насколько тусклый, в глаза спящему человеку – это значит нарываться на неприятности. Поэтому я скользнул обратно в кровать и очень аккуратно прижался к Мэттью, как будто нежно обнимая. Я нащупал его руку и взял ее в свою. Он позволил, во сне реагируя на мои прикосновения медленными, еле уловимыми движениями, его ладонь устроилась в моей, словно довольная контактом. Я начал беспокоиться, как отделить его большой палец от наших сплетенных рук, чтобы разблокировать телефон, но затем случилось то, от чего все мои упражнения потеряли смысл. До наших ушей донесся крик – нет, больше похоже на вопль – откуда-то снаружи, со стороны бассейна. Я резко сел, Мэттью тоже, и из-за внезапных движений телефон выпал у меня из руки. – Что это было? – спросил Мэттью. Раздался еще один крик, на этот раз содержащий слова, два из которых были явственные «убирайся вон». – Не знаю, – сказал я, тяжело дыша из-за паники, что едва не попался. – Но похоже на… Титуса. Ему не нужно было повторять дважды. Мэттью вскочил с кровати, притормозив, только чтобы натянуть какие-то спортивные штаны, затем распахнул дверь и выбежал к бассейну. Я сделал то же самое и бегом последовал за Мэттью, скрывшемся в комнате Титуса, во французских окнах которой теперь ярко горел свет за шторами. Картину, представшую перед нами, не мог предсказать даже я. Титус стоял в одном углу комнаты. Он был абсолютно голым, прикрывая пах руками, а на лице застыла растерянность – возможно, даже страх. А в другом углу, у дальней стены… – Рейчел? – спросил Мэттью, явно озадаченный. – Что… что происходит? Рейчел была в сливочно-белом бикини, которое надевала несколько раз, когда мы проводили дни у бассейна. Я перевел взгляд с нее и ее наряда на Титуса и его беззащитное, обнаженное тело, шарахнувшееся от нее. – Что ты ему сделала? – закричал я на нее. Мэттью подошел к Титусу. – Ты в порядке? – спросил он, наклоняясь за боксерами в брошенной на полу одежде. Он бросил их мальчику, который, отвернувшись, оделся. Теперь его растерянность и страх, похоже, сменились смущением и злостью. – Все хорошо, – сказал он почти грубо, – просто… просто я испугался, вот и все. – Чего ты испугался? – спросил Мэттью. – И почему она в спальне с голым ребенком, одетая так, будто пробуется в чертовы «Спасатели Малибу»? – спросил я. – Я не ребенок, – огрызнулся Титус. – Простите меня, – сказала Рейчел. Она выглядела так, словно готова была расплакаться. – Я… я ошиблась комнатой. – Что? – воскликнул я, не веря своим ушам. – Простите, – сказала она и заплакала по-настоящему. – Чарли, пожалуйста, – сказал Мэттью, бросая на меня предостерегающий взгляд. Он подошел к Рейчел и сказал своим добрым голосом: – Ты можешь просто объяснить нам, что произошло? – Может, следует спросить об этом у Титуса? – упрекнул я его. – Титус, что случилось? Она тебя трогала? Где она тебя трогала? – Только лицо… – начал Титус, и Рейчел посмотрела на него, словно ужасаясь, что он с такой готовностью выдал все подробности. – Я думала, что двигаю подушку, – сказала она. – Я не сообразила, что зашла не в ту комнату. Они все одинаковые, – она уткнулась лицом в ладони и всхлипнула. – Прости меня, Титус. Должно быть, я сильно тебя напугала. Я и сама испугалась, когда подумала, что в моей кровати кто-то лежит. Я недоверчиво фыркнул. – Регулярно ложишься спать в купальнике, да? – спросил я. Наверное, мой тон был слишком язвительным, поскольку Титус вмешался. – Пап, пожалуйста, она же сказала, что это случайность. – Я хотела поплавать, – всхлипнула она. – Было слишком жарко, я не могла заснуть. – Все нормально, – мягко сказал Мэттью, положив ладонь ей на плечо. – Ты права: в темноте все действительно выглядит довольно похоже. Я был в ярости от того, что он так быстро поверил в ее нелепую историю. Мы должны были как минимум обсудить вместе, прежде чем хотя бы допустить мысль, что она просто случайно прошмыгнула в спальню подростка полуголой. – Это я виноват, не надо было кричать, – сказал Титус смущенно, съежившись, словно ему холодно. – Я просто хочу лечь спать. Извини, Рейчел. – Прекрати извиняться, – сказал я. – Ты ни в чем не виноват. Должно быть, ужасно обнаружить, что кто-то наклонился над тобой и гладит по волосам. – Я его не гладила, – возразила Рейчел, поднявшись так, чтобы смотреть мне в глаза. Просительно, отчаянно, умоляя меня поверить ей. – Честное слово, это была просто ошибка. Мгновение я смотрел на нее, не доверяя себе ответить ей напрямую. Вместо этого я повернулся обратно к Титусу. – Почему ты стоял голый в другом конце комнаты? Титус провел рукой по сильно взъерошенным светлым волосам. – Я снял пижаму, потому что было слишком жарко, кондиционер недостаточно сильный. Когда я проснулся и увидел, что в комнате кто-то есть, я подумал, что это, ну, незаконное проникновение или что-то такое. Как в том фильме, «Незнакомцы». Так что я выскочил из кровати. – Видишь, – сказала Рейчел, все еще не сводя глаз с меня. – Это все и правда недоразумение. К моему шоку, я услышал смешок Мэттью. – И правда похоже на то. Идемте, дадим нашему любителю ужастиков поспать. Может, поменьше триллеров с проникновением в дома в будущем, – шутливо сказал он Титусу, но мальчик не улыбнулся, просто кивнул. Мэттью повел к выходу Рейчел, которая все еще всхлипывала и глубоко дышала.