Через несколько минут мы поменялись местами и продолжили нашу поездку в тишине, нарушаемой разрозненным шмыганьем Титуса, у которого был зажатый вид человека, старающегося не заплакать в открытую. Меня беспокоило, когда мы с Мэттью наконец найдем время поговорить наедине, чтобы докопаться до причины, вынудившей его так отчаянно стремиться покинуть праздник еще до того, как разразилось все это дело с Титусом. Но возможность представилась быстрее, чем я ожидал. Стоило нам повернуть на Карлайл-сквер и заглушить двигатель, Титус вышел из машины и сказал, что идет спать и не хочет разговаривать. И протопал по ступеням на верх, не успели мы закрыть входную дверь. Мэттью повернулся ко мне, теплый свет из коридора упал на его гладкую, идеальную кожу. Мне внезапно захотелось подойти к нему, обнять, сказать, что, чтобы ни случилось, все как-нибудь утрясется. Но я этого не сделал. Что-то меня остановило. Может быть, это потому, что я чувствовал, как меняется все между нами. А теперь я чувствовал, что мне откроется что-то судьбоносное. – Идем в гостиную, – тихо сказал он. Я последовал за ним, и, когда мы вошли, Мэттью включил настольную лампу. Он сразу прошел к столику с бутылками и налил себе большую порцию виски, выпил залпом, затем налил еще. Мне он не предложил. Он принялся мерять шагами комнату, пошатываясь, как будто уже напился, видимо, пытаясь внутренне собраться, обрести какую-то внутреннюю силу, усмирить внутреннее смятение достаточно, чтобы сказать то, что требовалось. – Всему конец. Он сказал это, не отрывая глаз от ковра, и сделал еще глоток виски. Я сел на диван. – Пожалуйста, просто расскажи мне. Что происходит? Он не ответил, просто выпил еще и уставился в камин, словно там горело пламя, а не лежал совершенно холодный уголь. – Это имеет какое-то отношение к Рейчел? – наконец спросил я. Это вызвало реакцию. Он посмотрел на меня, в глазах блестели слезы. – Это имеет прямое отношение к Рейчел. Глава 33 Рейчел Менее недели до Как только Мэттью вышел из ванной, я тотчас схватила его за плечи и втолкнула обратно. – Эй! Что за?.. – громко протестовал он, пока я захлопывала дверь. – Тихо, – сказала я, стараясь говорить жестко и твердо. – Рейчел. Что ты делаешь? Мэттью дернулся к двери, но я встала у него на пути. Тогда он улыбнулся, словно это игра. Я видела, что у него на уме. Ничего не объясняя, я целенаправленно подошла к красивой, большой ванне в другом конце комнаты. Вся ванная комната была размером с мою спальню в Черчилль-Гарденс, и вместо дешевых пластиковых ванн, которыми я пользовалась в каждом своем жилье, за исключением дома Мерил, здешняя не примыкала к стене и была очень глубокой. Я залезла в пустую ванну, сначала правой ногой, затем левой, потом села, вытянув ноги. Они едва доставали до кранов в конце. – Расслабляющие ванны. Я нечасто их принимаю – всегда по-быстрому моюсь в душе. Вошел, вышел, и готово. На самом деле, ванны для тех, у кого много времени, не правда ли? Для людей, которые могут позволить своей жизни проходить мимо, пока они плавают в горячей воде и пене. Он ничего не сказал, просто смотрел на меня, будто думал, что я сошла с ума, и больше не улыбался. Я убрала руки с бортиков и начала ощупывать стенки ванны. – Ах, какая жалось. Никаких дырочек для пузырьков. Значит, не джакузи. Нет, думаю, это сочли бы несколько простонародным для лорда и леди Эштон. Хотя у них, наверное, есть гидромассажная ванна где-нибудь снаружи. Как думаешь? На последних словах я повернула голову в его сторону. Сердце колотилось, и, судя по его наливавшемуся красным лицу, у него тоже. – Знаешь, я весь день чувствовала себя уставшей, – сказала я. – По-настоящему вымотанной. Могла бы прикорнуть прямо здесь, в ванне. Повезло, что в ней нет воды, конечно, – сказала я намеренно медленно. – Не хотелось бы, чтобы здесь произошел… несчастный случай. Последовавшая за этими словами тишина напоминала ту, которая наступает после взрыва бомбы. Потом я услышала его неровные шаги. Сначала я подумала, что он идет ко мне, потом услышала, как открылась крышка унитаза, а затем звуки рвоты, постепенно переходящие в рваные вздохи, когда Мэттью обмяк на полу. Только тогда я снова повернулась и посмотрела на него. Пуговица на рубашке расстегнулась, на щеке осталась рвота, а лицо теперь было серо-белым. Он выглядел ужасно. И меня это радовало. Некоторое время мы пристально смотрели друг на друга, ничего не говоря. Потом он поднялся на ноги, опираясь на сиденье унитаза, навалился на раковину и включил краны. Он умыл лицо, прополоскал рот, сплюнул и сделал несколько больших, отчаянных глотков воды. – Одну секунду, – сказала я как можно небрежнее. Я достала телефон, зашла в галерею камеры и выбрала нужное фото. Затем нажала «поделиться» и отправила снимок ему по «Вотсапу». В кармане его брюк пиликнуло, и Мэттью полез за телефоном. Я ждала реакции: ярости, страха, угроз, мольбы хранить молчание. Но он не сделал ничего. Вместо этого он убежал. Выбежал из ванной, и дверь за ним захлопнулась. Я подождала минуту, потом встала, разгладила платье и осторожно вылезла из ванны. Когда я вышла из ванной и вновь присоединилась к празднику, все вокруг казалось ярче. Мир ожил. Глава 34 Чарли Третий день после убийства Мы с мамой идем в библиотеку, она сжимает в руках коробку. Ставит ее на журнальный столик, становится на колени и начинает копаться внутри. Она достает стопку фотографий и начинает раскладывать их на полированной деревянной столешнице. – Эти фотографии мы использовали для выставки на вашей с Мэттью свадьбе. Множество ваших снимков, начиная с юных лет. Я подхожу и опускаюсь на колени с другой стороны столика. – Да, я их помню. Было отлично. Я легко касаюсь матовой поверхности одного из снимков – фотографии, на которой мне лет четырнадцать-пятнадцать, и мы только что выиграли матч в регби. Мы с Арчи подняли сцепленные руки вверх. Я словно смотрю на другого человека. Другую жизнь. – Ну, я кое-что перебирала, нашла эту коробку и в итоге просмотрела их, – продолжает мама. – Когда я решила делать выставку, мне нужен был большой разброс по возрасту, и поскольку вы охватили эру пленки и цифры, пришлось постараться, чтобы получить снимки из разных периодов вашей жизни. Я попросила у Эдит фотографии Мэттью, и… ну, ты знаешь, какой неорганизованной она была. Она просто вручила мне кучу старых фотоальбомов и карт памяти. Думаю, она не хотела просматривать все, поскольку там есть фотографии Колетт. Она сказала, что не возражает против фотографий Колетт и Мэттью на свадьбе, но я понимаю, почему она не хотела просматривать их сама. Я смотрю, как мама продолжает раскладывать снимки. – И ты так и не отдала их обратно до смерти Эдит? – спрашиваю я. – О, я отдала. Все альбомы и карты памяти, но я распечатывала содержимое карт, так что эти сохранились. Я сто лет потратила на просмотр гор фотографий из отпусков и с семейных сборищ Джонсов. Фотографий, которые снимала Колетт или другие до того, как она умерла. И… вот. Она берет фотографию. На ней компания молодежи девятнадцати и двадцати лет. Они стоят на снегу в окружении сосен. – Они на каникулах, в каком-то холодном месте, – говорит Кассандра. – На одном из других фото есть вывеска гостиницы. И посмотри сюда. Вот сюда. Это она. Я рассматриваю людей, улыбающихся в камеру на фоне снега. Скольжу взглядом по лицам и смутно узнаю некоторые. Это друзья Мэттью, в основном аристократы либеральных взглядов, которые сокрушаются о том, как ужасно живется бедным, и о вреде углеродных выбросов, и при этом летают на реактивных самолетах, чтобы несколько недель покататься на склонах. Лицо в центре сначала кажется странно знакомым. Потом до меня доходит. – О черт, это она, – говорю я, приземляясь задницей на ковер. Это действительно она. Рейчел. Смотрит на меня с фотографии, которую сделали, должно быть, лет десять назад. – Несомненно. С Мэттью. Думаю, они катались на лыжах. И теперь я понимаю, что это. И где. И как все становится на места. – Да, я вижу. Вижу. Мама начинает собирать остальные фотографии, а я продолжаю смотреть на лицо Рейчел. Я как будто держу кусок истории Мэттью. Времени, которое только воображал себе, почти как эксцентричный, невероятный фильм. – Ты не думаешь, что это странно? – спрашивает мама, закрывая коробку крышкой и пристально глядя на меня. – Все это время Мэттью утверждал, что не знал ее. Вы оба вели себя так, будто не знали ее. Теперь в ее голосе слышится нотка подозрительности. Как будто она подозревает, что Мэттью рассказал мне все перед смертью. – Дорогой. мы оба знаем, что Рейчел не убивала Мэттью. Твой отец прав: лучше расскажи нам, что произошло, чтобы мы могли это уладить, пока полиция не разобралась во всем. Я на секунду закрываю глаза, по лицу расползается слегка горячее, жгучее чувство усталости. Потом я слышу звук движения, а через несколько секунд на мое плечо ложится мамина рука. – Давай, скажи мне, – говорит она, – Сядь в кресло и расскажи мне как следует, кто такая Рейчел. Несколько мгновений я молчу, затем слышу другой голос – звучный, глубокий голос отца: – Ее настоящее имя Рейчел Холден. Я открываю глаза, мы с мамой поворачиваемся к дверному проему, в котором стоит отец.