– Она тетя Титуса. Глава 35 Чарли Менее недели до Если оглянуться назад, полагаю, я много раз мог прервать Мэттью и сказать, что знаю все, что он мне рассказывает, знаю про всю ситуацию с его сестрой. Ее парнем. Титусом. Что он рассказал мне все одним холодным осенним днем в Кенсингтонских садах, когда мы только стали парой. Но, конечно, он не рассказал мне всего. Только голые факты, без подробностей того, что случилось. Того, что он сделал. Так что, сидя на диване в тусклом свете гостиной, за окнами которой темнел вечер и превращался в ночь, я не остановил его и не стал настаивать, чтобы он быстрее переходил к сути. Я просто слушал и позволял правде навсегда изменить наши жизни. Слушал о том, как Колетт познакомилась с Джонни Холденом, когда училась в университете, и секс на одну ночь превратился в отношения. Как он снабжал ее и ее друзей наркотиками. И как быстро марихуана сменилась экстази и кокаином. Пока наконец не вмешались Мэттью с мамой. Они отправили Колетт в реабилитационную клинику и попытались убедить ее бросить Джонни навсегда. Но, конечно, это не сработало. Я сидел, глядя на своего мужа, напряженного и измотанного, и чувствовал, что мы подходим к моменту, которого нам рано или поздно было суждено достичь. Как будто мир менялся у меня на глазах. Вещи, которые я считал неоспоримыми, хоть и неизвестными, взрывались, вскрывая новые пути несказанной правды и явной лжи. Во мне горела энергия – энергия, которая будила желание схватить Мэттью и вытрясти из него полную историю и потребовать, чтобы он рассказал мне все до последней ужасной детали. Но я этого не сделал. Мне пришлось позволить ему рассказать по-своему. Каким-то образом я знал, что так будет лучше. И судя по языку его тела и раскрасневшемуся лицу, он готовился открыть что-то судьбоносное. – Она пыталась порвать с Джонни, – сказал Мэттью, взгляд его был отстраненным, память вернулась к демонам прошлого. – Но, как ты понимаешь, он плохо воспринял эту новость. В этот момент на его лице стала заметна легкая дрожь. Щека дернулась, он моргнул и потер глаза. У меня сложилось впечатление, что он заново переживает что-то. Старое воспоминание, похороненное много лет, вытаскивалось на поверхность. Прошлое возвращалось, готовое уничтожить настоящее, и Мэттью ничего не мог поделать, чтобы это остановить. – Джонни сделал кое-что. Кое-что, о чем я… никогда никому не рассказывал. По-настоящему. Кроме Колетт. Она знала все, что произошло. И я думаю, что это уничтожило нас обоих. Ее из-за отрицания, а меня из-за полнейшего ужаса. Глава 36 Рейчел Менее недели до Я сидела в своей спальне в квартире Мерил перед открытым ноутбуком. Мне было одновременно радостно и немного грустно, пока я печатала на компьютере, открывая множество вкладок. Я знала, что это будет одна из последних ночей, которые я проведу в удобной, роскошной комнате. Скоро все изменится. Но сначала мне нужно было кое-что выяснить. Я знала, что раскрытие карт в особняке Эштонов ускорит события. Уберет страховочную сетку, которую я создала себе. Но этот стиль жизни, который я сумела построить, и не планировался навсегда. В последующие годы я буду рассматривать в мельчайших подробностях эти последние пару вечеров свободы, когда я гуляла по тихим улицам Белгравии или бродила по частным паркам Итон-сквер. Вечера, когда появлялись мысли отказаться от моей главной цели, будто неясный, далекий голос в голове говорил мне, что то, что я собираюсь сделать, неправильно в нравственном отношении. Что я должна идти дальше. Жить. Наслаждаться жизнью в Лондоне. Бывало, я даже представляла себе альтернативное будущее, где продолжала работать помощницей Мерил, переезжала в апартаменты на Белгравия-плейс, когда их закончат, имела в своем распоряжении квартиру, о которой даже не мечтала раньше. Может быть, Мерил оставит мне что-то в своем завещании, когда умрет, и я смогу сохранить квартиру. Я могла бы продать ее за миллионы фунтов и купить большое поместье в Йоркшире. Переехать обратно, чтобы, дожив до среднего возраста, начать новую жизнь. Но я разбила все надежды на это, как только вошла в ту ванную в Марвуд-мэнор и позволила Мэттью Аллертону-Джонсу понять, кто я. Так что, стоило всплыть мыслям отказаться от плана, я позволяла им уплыть прочь, словно листья в ручье. Во вкладках на ноутбуке я открыла множество сайтов, некоторые медицинские, а некоторые – форумы с четкими инструкциями. Там уточнялось, какие ножи лучше использовать, какая техника подходит почти ко всем острым лезвиям, под каким углом держать нож, когда ослабить нажим. Все было там, в легком доступе по щелчку нескольких пальцев по клавиатуре. Как и большая часть информации в наши дни. Я не стала утруждаться и использовать скрытый просмотр, все равно это ненамного затормозит полицию. Я не стремилась оттянуть неизбежное. Когда компьютерные спецы будут изучать мой ноутбук, все будет здесь, как на ладони. Если они захотят знать почему, что ж, это будет хорошей проверкой их детективных навыков. В конце концов они это выяснят. Получив всю необходимую мне информацию, я приняла решение. Я сделаю это позже на неделе. Это даст время шрапнели из моей маленькой бомбы еще несколько дней рикошетить внутри семьи Аллертонов-Джонсов. Возможно, Мэттью расскажет своему мужу, что он совершил. А может, постарается жить как обычно. Что бы он ни сделал, он знает, что я здесь, рядом, на расстоянии меньше двух миль. Жду. Как сжатая пружина. Глава 37 Чарли Менее недели до Я похолодел, опасаясь того, что он собирается мне сказать. Что-то новое, что явно глубоко неприятно вспоминать. Мэттью вновь наполнил свой стакан, сделал глоток и погонял виски во рту. Потом поставил стакан и сказал: – Джонни Холден напал на меня. Я ночевал в замке один. Я тогда работал над заявлением на докторскую по философии и решил насладиться покоем и тишиной. Колетт была в Дареме, а мама гостила у подруги в Эдинбурге. Я заработался допоздна и лег спать около часа ночи. В районе двух меня разбудил глухой удар, но я не придал ему значения – просто решил, что это кошка или что-то еще снаружи. Окончательно проснулся я, только услышав скрип на площадке лестницы. В мою комнату вошли четверо в черном и в масках лесных зверей. Белка, кролик, барсук и лиса. Мэттью поморщился, на мгновение закрыв глаза, словно образы, которые он пытался описать, причиняли ему боль. – Сложно выразить словами, насколько сильно может парализовать страх. Я думал, что провалился в кошмар, буквально, кошмар наяву. Несколько секунд я не мог пошевелиться. Потом я увидел, что они принесли веревку. Тогда я попытался сбежать, но они схватили меня, когда я вскочил с кровати, и связали. Они связали мне руки и щиколотки – не крепко, но достаточно, чтобы легко нести меня, несмотря на то, что я брыкался. В рот мне сунули какую-то тряпку и заклеили. Они спустили меня по старой лестнице для слуг в задней части дома и через кухонную дверь вынесли на улицу. В саду, около фонтана, они заставили меня сесть на скамью и затем один из них достал нож. Толстый охотничий нож. Могу честно тебе сказать, в тот момент я думал, что умру. Я думал, что они перережут мне глотку и оставят истекать кровью на скамейке в саду, чтобы меня нашла мать или кто-нибудь из садовников. Он на мгновение замолчал, затем подошел к столику с напитками, налил себе еще виски и сделал глоток. Когда он ставил стакан обратно, его рука дрожала. – Они использовали нож, чтобы срезать с меня трусы. Полосовали ткань так, что у меня на бедрах остались царапины. Но кроме этих нескольких царапин, они не нанесли ран. Вместо этого они унижали меня. Смеялись. Угрожали, что сделают со мной. Глумились, пока я сидел голый и дрожащий, светили мне в лицо фонариками и включали-выключали их, так что я не мог видеть. Затем, когда я уже думал, что они исполнят одну из своих отвратительных угроз, один из них – в маске лисы – достал пакет… как для заморозки. Второй поднес к пакету фонарик, чтобы я видел, что это. В пакете был кокаин. Двое держали меня, а лиса и барсук насыпали на лезвие ножа порошок и поднесли к моему носу. Поскольку во рту у меня был кляп, мне ничего не оставалось, кроме как вдохнуть. Они прижимали лезвие к моей коже, а я старался дышать спокойно, понимая, что чем резче я дышу, тем больше кокаина попадет внутрь. Не знаю, сколько в итоге я вынюхал, но они погружали лезвие в пакет много раз. Это лиса заставлял меня нюхать. На одной из доз – второй или третьей – он сказал мне: «Еще раз вмешаешься в жизнь сестры, и мы отделаем тебя хуже, чем сейчас». То ли из-за наркотиков, то ли из-за травмы, а может из-за суммарного воздействия в целом, мое сердце билось все чаще и чаще, и мне стало очень плохо. Я думал, что у меня сердечный приступ. Мир вокруг и так кружился, но в тот момент мне показалось, будто он вовсе перевернулся с ног на голову. Я больше не понимал, что происходит. Возможно, у меня был небольшой припадок или я просто вырубился, потому что очнулся, когда они сунули меня головой в фонтан, а один из них верещал мне на ухо. Я даже не уверен, что он говорил. Это мог быть просто долгий вой, чтобы дезориентировать меня. Они продолжали макать меня в воду и вынимать, каждое соприкосновение каменного фонтана с кожей посылало острую боль по всему телу. Это могло длиться как несколько минут, так и несколько часов. В конце концов я снова потерял сознание. Возможно, они подумали, что убили меня, и сбежали. А может, просто заскучали. Или решили, что выполнили то, зачем пришли. Я мог легко захлебнуться или умереть от холода, оставленный голым в фонтане на остаток ночи. Я подался вперед, пораженный словами Мэттью и неожиданно придавленный ими. Меня захватила эта тайная глава в жизни моего мужа и то, как она сформировала его личность, в то время как он скрывал ее от глаз. Как плохой сон, который загоняешь подальше и стараешься не думать о нем. Только это был не сон, а настоящая жестокая травма. И я не знал, то ли обнять Мэттью покрепче и сказать, что больше никто никогда его так не обидит, то ли позволить гневу выплеснуться и сообщить ему, насколько преданным я себя чувствую, потому что он не допустил меня к такой судьбоносной части своей жизни. Я открыл было рот, но не знал, что сказать. Потом я задал вопрос, который занимал меня больше всего: – Как отреагировала Колетт, когда ты рассказал ей, что сделал ее парень? Из правого глаза Мэттью выкатилась слезинка. – Думаю, это та часть, которая по сей день расстраивает меня больше всего. Глава 38 Чарли Меньше недели до Я затруднялся понять, что может расстроить больше, чем пережитое Мэттью. Конечно, я ошибался. – Тебя нашла Колетт? После нападения, – спросил я. Он покачал головой. – Когда я очнулся, я представлял себе, что это она. Что она пришла освободить меня. Но это не так. Это был просто мальчик-подросток, работавший в поместье с нашим главным садовником. К тому времени я пережил слишком много, чтобы испытывать что-либо, кроме тупого облегчения. Паренек – к своему стыду, я не знал его имени – похоже, посчитал все забавой. Скамейки вокруг фонтана были усеяны бутылками из-под водки, а в воде плавала одна из масок. Маска лисы. Наверное, мальчик подумал, что тут была вечеринка. Кажется, даже сказал что-то насчет мальчишника. Я не стал его поправлять. Просто кивнул и попытался выкарабкаться из фонтана, но неудачно. Он помог мне и предложил свою куртку, чтобы я дошел до дома. Не знаю, что это было – может, просто проявление доброты после испытанного ужаса – но я расплакался. Вероятно, это его напугало. Несмотря на то, что он был всего года на четыре младше меня, зрелище, должно быть, было ненормальным – хозяин замка, обнаруженный голым в фонтане собственного сада в окружении водочных бутылок и кокаина, плачет как ребенок. Но мальчик не убежал; только смущенно сказал мне, что все «не так плохо», и все мы время от времени устраиваем дикие тусовки. Так что он проводил меня обратно в замок. Ему пришлось помогать мне – я сильно дрожал – и к тому времени, как мы поднялись в мою комнату, думаю, он понял, что произошло что-то серьезное, поскольку стал предлагать позвонить кому-нибудь, может даже в «скорую». Я умолял его не делать этого, сказал, что в порядке и мне не нужна помощь. Мне надо было просто поспать. Забыть все. Но это был не конец. В комнате меня ждал сюрприз. Мальчик открыл мне дверь и помог войти. К этому времени меня ужасно трясло, и он поднял с пола полотенце, которое я оставил там, чтобы я закутался. Тогда он и заметил фотографии. Рассыпанные по кровати. Наверное, сотня или больше. Сделанные «Полароидом». Они валялись на одеяле и подушках. Кажется, он сказал что-то вроде «твою мать», когда поднял одну и протянул мне. Первая фотография меня смутила. Обнаженная женская грудь и касающаяся ее рука. Я спросил мальчика, что это фото здесь делает, но, конечно, это был бессмысленный вопрос. Я опустил глаза на остальные фотографии и через несколько секунд понял, что на них. Это были фотографии Колетт. На многих она была полностью обнаженной, на некоторых – с раздвинутыми ногами. На многих из них с ней был молодой человек. На большинстве его лица не было видно, но было очевидно, кто это. Джонни Холден. На некоторых она сосала его член, на других он трахал ее. Она выглядела бухой, пьяной в стельку. Я уже был в чистом шоке, когда увидел их, но это стало последней каплей. Я бросился в ванную, и меня жестоко вырвало. Не знаю, узнал ли мальчик Колетт. Он мог никогда не видеть ее, поскольку она приезжала очень редко, а поместье было большим. А может, он подумал, что это какое-то нездоровое инцест-порно. Не знаю. Но после моей рвоты он стал еще сильнее просить позвонить кому-нибудь, и я опять умолял его не делать этого. В итоге он помог мне лечь в кровать, стряхнув фотографии на пол и принес из ванной стакан воды. Надеюсь, что я его поблагодарил, но думаю, что заснул почти сразу же. Я проспал весь день до вечера и проснулся около семи часов, когда уже темнело. Мой телефон все время лежал на прикроватной тумбочке. Когда я проснулся, батарея села, и я поставил его на зарядку. Посыпалась куча пропущенных звонков и сообщений. От Колетт. Она говорила, что Джонни в ярости, что он обвиняет меня в том, что я уговорил ее бросить его и отказаться от наркотиков. Она была в ужасе от того, что он сделает со мной. Через несколько мгновений после того, как я принял душ и оделся, я услышал, как хлопнула входная дверь. Часть меня была в ужасе, что это вернулась банда для второго раунда, но потом я услышал, как меня зовет Колетт. Она была не в себе. Ехала на поезде, в ужасе ожидая, что может найти. Я очень расстроился, когда увидел ее. Она моментально поняла, что что-то случилось, даже несмотря на то, что на мне не было никаких видимых следов, кроме маленького пореза под носом в том месте, где прижимался нож. Мы спустились в помещения прислуги и сели на кухне, как делали в детстве, когда у нас еще был постоянно проживающий персонал. Мы всегда путались у них под ногами, но любили тепло газовой печи, а повариха, миссис Макдональд, часто угощала нас имбирными пряниками. Конечно, в тот кошмарный вечер не было никаких свежеиспеченных пряников. Только простые чайные пакетики без кофеина, засохшее печенье и Колетт, пытающаяся заставить меня рассказать, что произошло. Вытянув из меня все подробности, она заплакала и обняла меня. Потом я сказал, что хочу обратиться в полицию. И тут все стало сложно. Она рассказала, что у Джонни есть отпечатки ее пальцев на пакетах с кокаином – большая партия, которую он помогал распространять. Он начал зарабатывать на этом довольно большие деньги, и часть Колетт помогала раскладывать по пакетам. Я спросил, как она могла сделать что-то подобное, но она лишь покачала головой, расплакалась и сказала: «О, родной, если бы ты знал, какая бывает любовь». Меня затошнило от ее слов. Как будто их любовь – роман обреченных Ромео и Джульетты. Я сказал ей, что он психопат, то, что он сделал со мной, бесчеловечно. Я думал, что умру. Я видел, что ее это расстроило, но она сказала, что если я пойду в полицию, то у него есть доказательства, которые приведут ее в тюрьму. Доказательства, что она помогала – даже вкладывала собственные деньги – в его криминальных делах. Она сказала, что если я потерплю и не заявлю об инциденте, то она по-настоящему бросит наркотики и больше никогда к ним не прикоснется. Я спросил, бросит ли она и Джонни. И никогда больше не прикоснется. Никогда не будет общаться. Она не стала обещать мне этого. Сказала, что все не так просто. Тогда все между нами стало мучительно. Мне больше не хотелось с ней разговаривать. Я сказал, что ей следует вернуться в Дарем. Я не пойду в полицию, потому что не хочу, чтобы она попала в тюрьму, но не могу находиться рядом с ней, если она все еще встречается с ним. Я оставил ее на кухне в слезах. Теперь мне ужасно плохо от этого. А в дверях я сказал кое-что еще хуже. Я рассказал, что у него есть фотографии того, как он ее трахает. Их оставили на моей подушке. И я сказал: «Они все еще у меня, если ты захочешь сохранить их для своего альбома». Она делала такие в детстве, даже в подростковом возрасте. Я кивнул: – Я помню, ты рассказывал мне об этом, когда Титус делал так же, когда был помладше. После моих слов Мэттью выглядел печальным и отстраненным. – Возможно, он унаследовал ее творческую жилку, – сказал он, его глаза блестели. – Хотя она делала их не только про каникулы. Она заполняла эти большие книги в кожаных обложках фотографиями всего подряд. Животные, страницы книг, листья. У нее всегда был в процессе какой-нибудь новый проект. И мое упоминание чего-то настолько вульгарного в одном предложении с одним из ее детских увлечений казалось чем-то мерзким. Уродливым. В тот день между нами что-то сломалось. Наши отношения уже не были прежними, вплоть до ее смерти. Мэттью замолчал и взглянул на меня. Словно знал, что я думаю. Знал, что собираюсь задать вопрос, который мучал меня с того момента, как он начал говорить. – И ты считал, что ты не можешь рассказать мне? Когда я произнес это, его лицо исказилось, пошло трещинами, словно разбитое зеркало. На секунду я подумал, что он разрыдается. Затем он прижал кулак ко рту и сделал глубокий, рваный вдох. – Это еще не все. Далеко не все. Если честно, все это только начало.