Я приподнялся, опираясь спиной на подлокотник дивана, обивка слегка раздражала мои голые руки. Я не хотел возвращаться в ту же комнату, где Мэттью, за пижамой, поэтому разделся и лег спать в трусах, накрывшись кашемировым пледом. – Да, поспорили, – ответил я. – Насчет меня? Я поднял глаза на его лицо, отмечая резкость и решительное упрямство, которые все чаще появлялись за последний год. – Типа того, – сказал я намеренно расплывчато. Если бы он только знал, до какой степени все это касалось его, и как он чуть не умер одной холодной ночью в Норвегии, то не выглядел бы таким непробиваемым. – Ты уходишь? – спросил я, снова глядя на его одежду. – Да, – сказал он, откидывая челку с лица. – Поеду к Мелани в Кенсингтон до вечера. А может, и на ночь. Такого я не ожидал. – Что? Мелани?.. Ты имеешь в виду… ту, которой восемнадцать лет? Он кивнул, и я увидел в его глазах легкий блеск удовлетворения. Он знал, что это меня смутит. Застал меня врасплох. – Ага. Хотя ей уже почти девятнадцать. Я заметил у его ног кожаную дорожную сумку «Малбери». – Ты… едешь к ней… жить? Он вздохнул до крайности раздраженно. – Успокойся. Только на ночь или две. Я не ухожу из дома. – Но, – поперхнулся я, – После вчерашнего? Ты и Пиппа? А теперь ты едешь к Мелани? Он пожал плечами, уголки его губ приподнялись в еле заметной усмешке. – Да, ну, мы с Пиппой не пара. Так что в этом плане я все еще свободен. Я потрясенно посмотрел на него. А потом подумал, чему удивляться? Я был влюблен в Руперта большую часть своей юности, но, безусловно, не хранил целибат в те годы, пока мы еще не стали настоящей парой. Но это другое. Это Титус. Ему полагалось быть юным, невинным ребенком, а не каким-то самоуверенным лондонским повесой, который спит со всеми подряд направо и налево. Я подумал было рассказать об этом Мэттью, позвать его вниз и разобраться с Титусом, выступив единым фронтом. Но следом за этой сразу же пришла мысль, что мне все равно. Хорошо. Пусть делает, что хочет. Пусть пытается шокировать нас. Если целью Титуса было вызвать скандал и вывести нас из себя, он этого не добьется. Я сполз обратно на диван. – Хорошо. Как хочешь. Напиши нам про свои планы, когда будешь знать. Судя по тому, как он неподвижно стоял, я его удивил. – То есть… ты не против, что я еду к Мелани? Я пожал плечами и натянул на себя плед, как будто собираясь снова заснуть. – Конечно. Только на этот раз пользуйся презервативами, ладно? Я закрыл глаза и отвернулся от него. Он по-прежнему не шевелился. Мне показалось, что прошла вечность, но наконец он сказал: – Не знаю, что здесь происходит, но мне это выносит мозг. После чего схватил сумку и затопал к выходу из гостиной. Следом громко хлопнула входная дверь. Я встал с дивана и, выудив из валявшихся на полу штанов телефон, медленно поднялся наверх, не зная, обнаружу своего мужа спящим или готовым продолжать разговор, который состоялся вчера вечером. Оказалось, ни то, ни другое. Кровать была пуста и заправлена, хотя и не так аккуратно, как получалось у Джейн. Поставив телефон заряжаться, я принял душ, а когда вернулся, увидел череду сообщений от Мэттью. Три были отправлены вчера около полуночи, пока я гулял, а четвертое в шесть сорок утра. Оно гласило: «Нам обоим нужно время подумать. Я еду в Шотландию, поживу в замке несколько дней. Я оставил Титусу сообщение, но если спросит, скажи ему, что он может мне звонить. Я люблю тебя». Я положил телефон, ничего не ответив. __________ Прошедшая ночь закончилась тем, что Мэттью во всем мне признался. Рассказал истинную историю о том, что произошло с Джонни Холденом в тот вечер на веранде в Норвегии. О том, насколько… скромно обозначал степень своего участия в его смерти. После того как я сказал ему, что знаю, что он убил Джонни, Мэттью словно сломался. Я смотрел, не подходя к кровати, чтобы утешить его. Просто хладнокровно смотрел, ожидая, пока он возьмет себя в руки и перестанет трястись достаточно, чтобы говорить. Его худшие кошмары становились реальностью у него на глазах, а я не мог заставить себя проявить сострадание, которого он так отчаянно хотел в тот момент. Однако, я избежал криков и ярости. Я оставался спокойным. Я попросил его объяснить. Хотя, конечно, после того как я все понял, мало что нужно было объяснять. Ему оставалось только исправить маленькую деталь: что он не стоял рядом, глядя, как Джонни медленно соскальзывает под воду и тонет. Вместо этого он помог Джонни, надавив тому на плечо, чтобы столкнуть с выступа чаши. Он продолжал оправдываться, повторяя по кругу одно и то же, что это был его единственный выбор, он просто хотел спасти сестру, это был миг безумия, но действовал из любви. – Неужели? – перебил я в конце концов. Он моргнул, сбитый с толку моим вопросом. – Только из любви? – пояснил я. – Или было что-то еще? – Что ты имеешь в виду? – спросил он, хотя Мэттью не был глупым. Думаю, он понял, о чем я. – Ну, ты сам сказал, как сильно на тебя повлияло нападение Джонни. Как его ужасное обращение с тобой той ночью в саду замка мучало тебя. Поэтому я спрашиваю: ты уверен, что убил Джонни из-за опасности, грозившей твоей сестре? Или была другая причина? Например… месть. Он не отрывал от меня глаз. Широко открытых. Умоляющих. – Я просто хотел спасти сестру. Еще одна ложь. Я понял это, как только услышал. То ли потому, что он не мог признаться себе, то ли потому, что ему невыносимо было сказать это мне – не знаю. Но после этого момента я больше ничего не хотел слышать. – Что ж, тогда это была совершенно бессмысленная причина, не так ли? – сухо сказал я. – Потому что не прошло и месяца, как она умерла. Знаешь, если бы Джонни Холден был жив и они были вместе, когда она приняла ту промышленную дозу героина, может, он мог бы спасти ее. Я знаю, что мои слова были жестоки, но все равно сказал их. Они не принесли мне удовлетворения как такового; это была, скорее, анестезия для моих боли, гнева и снова поднимающейся к горлу тошноты. Не обращая внимания на мольбы Мэттью остаться, я подошел к кровати, взял подушку и сказал, что мы поговорим утром. С меня хватит. Конечно, в итоге утром мы не поговорили. И не поговорим до дня его смерти. Глава 44 Чарли Неделя убийства В начале августа волна жары, накрывшая юг Англии с середины июля до конца июля, выдохлась. Внезапно небо стало серым, температура упала, а на горизонте замаячила осень. Тротуары Челси усеяли золотые листья, они осыпались раньше времени из-за палящей жары, и теперь в сочетании с холодной погодой создавалось впечатление октября, а не позднего лета. Мэттью не было дома пять дней. В глубине души я гадал, вернется ли он вообще. Я был не в состоянии ходить в офис, так что сказал, что плохо себя чувствую, и остался дома, не зная, чем занять время. Ситуация достигла кульминации, когда Джейн начала пылесосить вокруг меня, так что я попытался заняться чем-нибудь продуктивным – от чтения до упражнений – но меня поглотили противоречивые чувства усталости и зудящего беспокойства. Во вторник утром, когда я, сидя за барной стойкой в кухне, отвечал на рабочие письма на своем «Айпаде», хлопнула входная дверь, а затем на ковер упала сумка. Мое сердце моментально заколотилось, ожидая, что в кухню войдет Мэттью, но это был не он. Это был Титус. Я испытал одновременно облегчение и разочарование. Я даже не был уверен, в каких отношениях мы с мальчиком после нашего почти скандала в воскресенье утром. Днем ранее он прислал мне сообщение, что закончил читать «До сих пор жива»[8], но больше ничего. – Ты решил переехать обратно? – спросил я, стараясь, чтобы прозвучало не слишком серьезно. – Я и не переезжал, – невозмутимо сказал Титус. Он подошел к холодильнику, глотнул апельсинового сока прямо из контейнера, а потом налил в стакан. – Как прошел секс-марафон? Титус, прищурившись, оглядел меня через кухонную столешницу. – Это несколько… не знаю, неприлично. Я слегка пожал плечами: – Ну, если ты собираешься действовать неприлично, развлекаясь с женщинами по всему Лондону до совершеннолетия, не думаю, что мне надо заморачиваться обтекаемыми фразами. Он со стуком поставил стакан. – Где папа?