– В Шотландии, – ответил я, начав печатать бессмысленную чепуху в электронке, только чтобы показать, что мое внимание занято другим. Титус, не двигаясь, наблюдал за мной, и через несколько секунд я остановился и выключил устройство. – Все немного… немного, ну… твоему папе было необходимо отвлечься на несколько дней. Скоро все вернется в норму, обещаю. В его глазах мелькнуло огорчение, и я увидел в них отражение доброго, любящего, чуткого мальчика, увидеть которого в последние месяцы было все сложнее. Я обошел кухонный остров и положил руку ему на плечо. – У тебя все нормально? Он немного выпятил подбородок, и его губы сжались, словно он пытался не заплакать. Затем он шмыгнул носом и коротко кивнул. – Да, все хорошо. – он отошел на шаг от меня и сказал: – Я пойду наверх и приму душ. Пиппа зайдет. Я застыл. – Что? – Да, она с подругами приехала в «Харродс» и сказала, что заскочит. Может, не одна, – выдал он тем же слегка воинственным сухим тоном, как в воскресенье утром, когда сообщил, что поживет у Мелани в Кенсингтоне. Я открывал и закрывал рот, как рыба, пока пытался придумать ответ. – Она… она просто подумала заскочить, да? На что Титус только пожал плечами: – Ага. Не волнуйся, мы будем в моей комнате. Я, раскрыв рот, смотрел на него. – Но… ты буквально только что вернулся от Мелани. И, чем бы вы там ни занимались целых два дня, я уверен, что это был не просто чай с пышками. А теперь Пиппа просто заглянет, да еще, возможно, с подругой? Стакан с грохотом приземлился на пол, разметав по плитке крошечные осколки. Титус не целился мне в голову, но меня так сильно тряхнуло от шока, как будто он направил на меня пистолет. – Просто отвали, ясно? – крикнул он. – Только потому, что вы теперь живете практически как священники или братья, не значит, что я тоже должен. Его слова меня поразили. – Что ты сказал? – Ты знаешь, о чем я. Вы больше не трахаетесь. Уже сто лет. Я почувствовал, как к лицу прилила кровь, и меня затопила смесь паники и тревоги, и без того готовая вырваться наружу. – Это не твое… и откуда тебе знать про нашу сексуальную жизнь? – Мы живем под одной крышей! Это не такой уж огромный дом. Моя комната рядом с вашей. Перед глазами замелькали картинки. Я прикасаюсь к Мэттью, а он отодвигается. Тот раз, когда я попытался присоединиться к нему в душе, а он вышел. Он неделями не прикасался ко мне по-настоящему. Наша короткая попытка заняться сексом в Нью-Йорке, но мы выбрали сон до того, как зашли слишком далеко. Я пытался делать вид, что ничего не происходит, ничего между нами не изменилось. И вот наш сын-подросток доказывает, что мои усилия поддерживать видимость благополучия пропали даром. Я подумал сказать ему, что мы делали это тихо или когда его не было дома, но мысли о том, чтобы даже поднимать эту тему, вызывали тошноту. И, конечно, это была бы ложь. Сплошная ложь. А я ненавидел сплошную ложь. Но прежде, чем я придумал достойный ответ, Титус ушел, топая по лестнице, и хлопнул дверью в ванную. Я услышал гул включившегося водонагревателя. Мне потребовалось время, чтобы найти совок и щетку – не привычная для меня территория – и я как раз закончил подметать последние осколки стекла, когда услышал шум на лестнице. Около двери в кухню стоял Титус, одетый в свежую рубашку и чиносы, хотя пока без носков и обуви. – Я пришел извиниться. Он произнес это отрывисто, по-деловому, как будто пункт в списке дел, который ему не хотелось выполнять, но он знал, что надо. Я вздохнул, выкинул стекло в мусор и отложил инвентарь для уборки. – Все хорошо. Прости, что разозлил тебя. Хоть я и не смотрел на Титуса, но слышал его дыхание. Он явно хотел сказать что-то еще. – Мне не следовало говорить такое… про тебя и папу и… ну… я не думаю, что вы как священники. Вопреки здравому смыслу, это меня рассмешило. – Приятно это слышать. Я не осознавал, что наши… проблемы так заметны. Несколько мгновений мы оба молчали, затем я снова заговорил, на этот раз о том, что только что пришло мне в голову. – Когда ты сказал… ну… ты намекнул, что тебе слышно. Из нашей комнаты. Ты слышишь все отчетливо? Теперь пришла очередь Титуса краснеть. – Немножко. Но все нормально. Мелани постоянно слышит свою маму и отчима. Я покачал головой: – Я не об этом. Я имел в виду… тебе слышно, как мы разговариваем? На его лице промелькнуло странное выражение. – Ты обвиняешь меня в подслушивании? Не желая спровоцировать его снова, я успокаивающе взмахнул рукой. – Нет-нет, вовсе нет. Я просто… я беспокоился… ты слышал наше обсуждение в субботу ночью… в начале? Я отчаянно пытался вспомнить ту ночь, призрачное состояние первых предрассветных часов, когда я вернулся после своей прогулки по улицам, поднялся наверх и сказал Мэттью, что понял, что он сделал. Разгадал его ложь. Играла ли у Титуса музыка? Или я в полнейшем ужасе момента совершенно о нем забыл? – А что? – спросил Титус, все еще странно гладя на меня. – Вы говорили обо мне? Вот это вопрос. Потому что, с одной стороны, именно о Титусе мы и говорили. О том, как он избежал почти верной смерти. Как был спасен. А кто-то другой не был. Я открыл рот, глубоко вдохнул и сказал: – Если ты что-то слышал, ты можешь мне рассказать. Наши глаза встретились, и на мгновение я подумал, что увидел в них что-то – напряжение, резкость, что-то суровое и решительное, охраняемое и неприступное. А может, мне просто показалось. Когда оглядываешься назад, сложно не давать последующим действиям повлиять на твой взгляд на события. По правде говоря, может быть, ничего в глазах Титуса не выдавало скрытого знания. На деле же, он не успел мне ответить, потому что в дверь позвонили и он пошел открывать. Из кухни я видел, как Пиппа Эштон, слава Богу одна, шагнула в прихожую, моментально вычислила мое присутствие и быстро отвела глаза. Она выглядела, как после модной фотосессии для «Барбери» и остановилась, только чтобы повесить пальто. Некоторое время я копошился на кухне, стараясь не представлять, что происходит наверху. Временами мне казалось, что я должен заявить о своем присутствии – скажем, выбрать этот момент, чтобы в стиле Мари Кондо достать всю одежду, обувь и книги в доме и шуметь картонными коробками, предназначенными для благотворительности в надежде, что шум убьет настроение Пиппы и Титуса. Но, конечно, я этого не сделал. На самом деле, все мои надежды подняться наверх разбились, когда я собрался в главную спальню, чтобы переодеться в спортивную одежду, и услышал ритмичный стук и стоны из комнаты Титуса. Я автоматически развернулся на пятках и отправился на кухню есть разогретую лазанью, раздираемый противоречиями, сердитый и растерянный. Мне надо было, чтобы Мэттью разбирался с этой ситуацией. Он был моим ориентиром в том, что касалось Титуса. Человек дисциплины и решительных действий. Я открыл телефон, заглянул в «Инстаграм» и увидел, что число моих подписчиков затормозилось; люди спрашивали, куда я подевался, многие обсуждали, я «просто бросил» или «случилось что-то плохое». Я как раз собирался напечатать некоторым резковатый ответ, когда услышал шум наверху, громкий стук, как будто хлопнули дверью, и крик: – Просто отвали от меня! Это был Титус. Он кричал, а затем до меня донесся плач, когда растрепанная Пиппа сбежала по лестнице и начала надевать пальто – сначала задом наперед – ругаясь на себя, когда не попала в рукава. – Блин. Блин! – крикнула она, встряхнув пальто. – Пиппа, ты в порядке? – спросил я, выходя в коридор, чтобы помочь ей. – Что случилось? – Она уходит, – раздался с лестницы голос Титуса, вызвав впечатляющее эхо, словно какой-нибудь бог вещал сверху. Пиппа в ужасе посмотрела на меня и выбежала за дверь, которая с грохотом захлопнулась за ней. – Ты ее расстроил или что? – спросил я, повернувшись к Титусу. – Она выглядела очень взволнованной. Не получив ответа, я начал подниматься по лестнице. – Так что случилось? Она узнала про твою другую женщину? Я подошел к его двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как он надевает спортивные штаны и толстовку с капюшоном. – Я ухожу! – рявкнул он мне сквозь слезы. Я потер лицо, глубоко вдохнул, стараясь не дать этой новой драме взорвать меня. – Пожалуйста, просто сядь и расскажи мне, что не так. Он проигнорировал меня, вышел из комнаты, задев меня плечом, и сбежал вниз по лестнице. Входная дверь снова громко хлопнула, оставив меня гадать, что о нас думают соседи Максвеллы-Фоксы. __________ Я подумал было пойти за Титусом или взять машину и медленно ехать по улицам Лондона, высматривая его. Но не стал. Я вернулся на кухню и молча сидел, в голове крутились мысли. Утро перешло в день, а я все еще сидел. В два часа дня я съел клубничный йогурт, попытался посмотреть телевизор и в конце концов позвонил Титусу. К моему удивлению, он ответил.