Иди домой! Ноги меня не слушаются, иду дальше. На мне спортивные штаны, футболка и кроссовки. На затылке завязан хвостик. Любой, кто пройдет мимо, решит, что я на пробежке. Да, я без Боуи, но кто сказал, что гулять нужно только с собакой? Немного успокоившись, ускоряю шаг. Если не буду волноваться, все пройдет как по маслу. Дохожу до почтового ящика с наклейкой в виде флага. Осторожно смотрю на дома справа и слева. Никого. Шторы закрыты. Осматриваю улицу. И тут нет любопытных взглядов. Видимо, все на работе. Хвала небесам, сегодня понедельник. Оглядываясь по сторонам, украдкой иду вперед, проскальзываю во двор. С правой стороны замечаю движение. Аккуратно поворачиваю голову. Рядом стоит куст, сквозь листву вижу даму, с ней я говорила в то утро, когда обнаружили труп. У нее окно на кухне выходит на двор Молли. Вон, кажется, она, стоит у раковины и по движению понятно: что-то отмывает, наверное, сковородку. Интересно, в ту ночь, когда убили Молли, что за парня она видела. Заходил ли он в дом? Или они попрощались на улице? Надо было задать ей больше вопросов. Нагнувшись, прохожу под окном, большой куст меня прикрывает, стараюсь из-за него не показываться. Задний двор огорожен высоким забором, ворота закрыты на простую задвижку. Зайдя незамеченной за забор, выдыхаю с облегчением и выпрямляюсь. Двор небольшой: газончик и бетонная терраса. Трава пожелтела, вдоль забора – сорняки. На террасе стоят два пластиковых стула, вокруг – несколько горшков с красными геранями и какими-то розовыми цветами – не помню названия. Иду по жухлой лужайке к двери. Думала, что дверь панорамная, но нет, самая обычная. Закрыта на замок. Направляюсь к другой стороне дома и вижу открытое окно. Даже встав на носочки, еле до него дотягиваюсь. Через него в дом мне не забраться. Тяжело вздыхаю: «И почему, прежде чем идти сюда, я не продумала все до мелочей? Как я попаду внутрь?» Завернув за угол, снова оказываюсь на террасе. Гляжу на цветы в горшках, из земли торчат зеленые листья и яркие лепестки. Странно: трава вся засохла, а за цветами на террасе она ухаживала. Впрочем, когда снимают жилье, могут особо и не следить за чужим двором. Пока рассматриваю цветы, обращаю внимание на другое. Под листом спрятан камень. Но он не обычный, словно из пластика. С надеждой, что моя догадка верна, беру его. Переворачиваю. Ну конечно, там вырезана дырка, она закрыта. Открываю и вижу внутри ключ. C удивлением хватаю. Все слишком просто, даже подозрительно. Быстро подхожу к двери и вставляю ключ. Он входит с легкостью, открываю замок. Распахнув дверь, вхожу – сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Как быстро я справилась, даже тяжело поверить. О том, что совсем недавно в доме лежал труп, напоминает неприятный запах плесени и протухшей еды. Засосало под ложечкой, тут же вернулась тошнота, которую испытывала на прошлой неделе, мне хочется бежать сломя голову. Вспомнив Хадсона и почему я пришла сюда, тяжело сглатываю. Нужно сделать то, зачем пришла. Прежде всего меня поразил беспорядок. Видно, что после полиции никто не убирал. Кофейный столик завален журналами, несколько валяются на ковре открытыми. На полу статуэтки, пульт и пустая чашка. На светлом ковре остались следы совершенно разных форм и размеров. Интересно, вещи полетели на пол во время схватки или это полиция все разбросала, осматривая место преступления. В любом случае не собираюсь ничего двигать. Обвожу взглядом ковер, столы, столешницу, ищу пропуск Хадсона. Стены достаточно чистые. Значит, не стреляли и не нападали с ножом. Тогда бы повсюду была кровь. Хотя, может, все убрала полиция. Думаю, да, могли. Мало представляю себе, как полиция изучает место преступления. И еще я не знаю, в этой ли комнате ее убили. Соседка только сказала, что тело нашла подруга. А где – не упомянула. И в новостях мало что сообщали. Брезгливо заглядываю в коридор. Вдруг коридор или одна из спален в крови? Меня колотит от страха – оглядываюсь на дверь. При мысли, что пойду дальше по дому и там меня поймают, чуть не побежала домой. Но все-таки не побежала! Я никогда не останавливаюсь на полпути. Тем более что зашла уже так далеко. По дому видно, что у Молли был хороший вкус. Богемный шик с вкраплением ярких красок. В плетеных горшках подвешены цветы. Светло-серый диван, подушки на нем – ярко-оранжевые, наброшенный плед цвета морской волны. С потолка свисает подвесное кресло – нынешний тренд. Гостиную и кухню разделяет столешница и два высоких стула. Узкий коридор ведет через кухню к основному входу. Иду к спальням, но резко начинает кружиться голова. Глубоко вдыхая и выдыхая, опираюсь на стену. Через пару минут становится легче. Голова все еще гудит, но от стены отталкиваюсь. Наверно, это все запах… а может, понимание того, что тут умер человек. Выдохнув, готовлюсь к тому, что меня ждет, иду дальше. На стенах ничего. Одна спальня совсем пустая, там лишь несколько коробок, в углу стоит стол, на нем – бумажки и закрытый ноутбук. Ванная похожа на мою. У раковины плойка, спутанный шнур рядом со множеством средств для волос. С другой стороны лежат кисти и палетки. Комната в конце коридора, предположительно, спальня Молли. Кровать не заправлена, с краю смято одеяло. На стенах тут тоже ничего. Понимаю, что единственная картина в этом доме висит в гостиной. Молли, скорее всего, переехала недавно. Но на прикроватной тумбочке все-таки стоит фотография в рамке. Это семейное фото. Хоть девушка тут намного младше, я сразу ее узнала. Остальные, видимо, родители и, наверное, брат; в «Фейсбуке» на фото был кто-то другой. Но я по-прежнему уверена, что в профиле она не с парнем. Подхожу ближе, чтобы рассмотреть фото. Чувствую, на что-то наступила: рядом с ногой лежат сиреневые стринги. Покраснев, отворачиваюсь. На ковре темные пятнышки. Может, крошки. На прикроватной тумбочке видела открытую пачку «Орео». Вроде, придает большое значение интерьеру, а такая неряха. Под комодом замечаю что-то блестящее и золотое. Не пропуск, но все же интересно. Трогать ничего нельзя, знаю, но меня распирает, и я невольно хватаю: золотые часы с большим циферблатом и ремешком. Мужские. Что-то мне напоминают, но что – не помню. Так сложилось, что Хадсон не носит дорогие часы. Переворачиваю их. На обратной стороне циферблата выгравировано «777». Что это значит? Не знаю, но внутри меня что-то подсказывает, что ответ мне известен. Пытаюсь вспомнить, видела ли я часы раньше и где именно, как в кармане раздается звонок телефона. С моих губ срывается испуганный крик. С замиранием сердца засовываю часы в свободный карман, а из другого достаю телефон. Кендра. Сбросить? А вдруг что-то срочное? Она никогда не звонит мне дважды за день, и она не позвонила бы после утреннего неприятного разговора. Подношу трубку к уху, говорю: – Привет. – Мам? Ее голос встревоженный, начинаю волноваться. – Мам, приезжай прямо сейчас. Поворачиваюсь и быстро выхожу из спальни Молли. – Что-то с Мейсоном? Он ушибся? – Нет. С Мейсоном все в порядке. Посиди с ним. Тогда до меня доходит. – Что-то у тебя случилось? – У Тео. Полиция… Его увезли на допрос. – Почему? – Это связано с убийством Молли. Глава 11 Ошарашенная кладу трубку. Зачем полиции допрашивать Тео? Это же Молли! Они работали вместе! Или между ними было нечто большее? Голова идет кругом. Зажмуриваюсь, чтобы не упасть. Открыв глаза, в ужасе гляжу на комнату. На чем я, черт возьми, остановилась? Это ужасно. О чем я думала? Выхожу из спальни, иду по коридору с голыми стенами и прохожу в заваленную гостиную. Резко останавливаюсь. Я так и не нашла пропуск Хадсона. Искать ли? В голове всплыл встревоженный голос Кендры. Она спешила. Приезжай прямо сейчас. Выскакивая из дома Молли, вспоминаю, что так же десять лет назад похожие слова говорил Хадсон, – бегу по улице еще быстрее. * * * Стояла холодная октябрьская ночь, до Хэллоуина оставалась неделя. Кендра и Хадсон вечером ушли на тусовку. Стыдно признаться, но я не особо интересовалась. Хадсон сказал, что они с Хезер пошли на вечеринку в честь приближающегося Хэллоуина, мне этого было достаточно. А Кендра пошла на встречу с друзьями. Я и подумать не могла, что они на одном мероприятии. Дети редко вместе отдыхали, но меня это, повторюсь, не особо интересовало. Только Даррен расспрашивал их по каждой мелочи. Меня же мелочи не волновали. В тот вечер, ужиная китайской едой прямо из контейнера, я в сотый раз пересматривала фильм «Без лица». Меня накрыла пелена траура по Маку. Помню, Даррен в одиночку напился до чертиков и отрубился. Я легла достаточно рано, но уснула не сразу. Сон был глубокий и крепкий. Вот почему телефонный звонок услышала не сразу. Меня разбудил Даррен, он сильно тряс за плечо. – Твой телефон, – сказал он сонным голосом. Уже было за полночь. И кто додумался звонить так поздно? Дети. Они еще не пришли? Сердце начало бешено колотить. – Слушаю, – ответила я.