– Мам, – голос Хадсона. Взволнован, говорит отрывисто. Взглянула на Даррена – снова заснул. Если он и днем о детях особо не беспокоился, то ночью и ожидать нечего. Когда они были маленькие, было то же самое. Я просыпалась от детских криков, а Даррену хоть бы что, продолжал похрапывать. Злясь на него, вставала с кровати и плелась по коридору в детскую, там меня встречали красные зареванные глаза. Но все же, пока я отсыпалась по утрам, Даррен вставал рано и кормил детей. Так что мы оба хороши. – Да. – Села в кровати. – Мам, – повторил он, и на этот раз я поняла: точно что-то случилось. Сыну пятнадцать, не два года. Дни, когда он постоянно меня звал, давно прошли. – Приезжай скорее. Стряслось ужасное. Не могу… – у него перехватило дыхание: – Не могу сказать, что именно. Просто приезжай. Пока ехала к обрыву с видом на реку Американ-Ривер, где, как я узнала, мой сын, его девушка и их друзья пили и веселились, в голове пронеслись тысяча вариантов того, что произошло. Но к правде я была совсем не готова. Кендра ждала меня на пороге. Она недоумевала, почему ехала к ней так долго. Обычно на это уходит десять минут. Ну, когда не приходится бежать из чужого дома, куда я проникла без разрешения. Итак, захожу в дом, она протягивает мне Мейсона. На ней джинсы, пиджак и балетки, на плече висит сумка. – Он только покушал, – Кендра взяла ключи и пошла к двери. – Не знаю, как долго меня не будет. Позвоню. – Подожди, – повернувшись, хочу взять ее за руку, но не могу из-за Мейсона. – Куда ты? – В полицию, – как дурочке, бросила она мне. Хочу задать еще вопросы, но она уже ушла, хлопнув за собой дверью. На руках лепечет Мейсон. Болтает бледными пухлыми ножками. Качая его, смотрю в окно. Кендра сдает назад и выезжает на дорогу. Рот ее плотно сжат. Пытаюсь понять, что случилось, – становится не по себе. Вдруг Тео связан убийством Молли? Вспоминаю, как он настрадался в больнице, на родах Кендры. Страдания жены приводили его в ужас, а смотреть на кровь он не мог совсем. Пару раз думала, вот-вот потеряет сознание. Его чуть ли не выворачивает, когда он каждый раз меняет подгузник Мейсону. Противно ему не только от экскрементов и физиологии. Взглянув на безупречную лужайку, вспоминаю: как только переехали, они с Кендрой первым делом наняли ландшафтного дизайнера. Тео очень законопослушный. Никогда не превышает скорость, по рассказам Кендры, в старшей школе он не ходил на тусовки. Не пил, пока ему не исполнилось двадцать один. Он не из тех, кто любит рисковать. Надежный, ответственный, спокойный, рациональный. Все, что Кендра хотела видеть в своем муже. Никогда не замечала, чтобы он выходил из себя, хотя поводов было немало. После рождения Мейсона я им много помогала по хозяйству. В те дни Кендра постоянно его дергала, бурчала, они оба были вымотаны, почти не спали. Но он и тогда оставался спокойным. Лишь недавно я впервые увидела, как они ругаются. Тем вечером он злился на Кендру, но я не осуждаю его. Она может достать кого угодно. К тому же он не повышал на нее голоса, никогда бы не подумала, что он может на нее сорваться. Я и раньше видела, как мужчины выходят из себя. Мужчины, которых разрывало от злости и желания ударить. Но к Тео это не относится. До свадьбы я говорила Кендре, что Тео не фонтан чувств и восторга. Она же усмехнулась и ответила, что жизнь – не футбольный матч. Ей не нужен чирлидер. Ей нужен партнер. Я вообще намекала ей на другое. Но зато поняла, что на отношения у нас совсем разный взгляд. Нет, Тео не мог обидеть ту девушку. Да и, в конце концов, зачем? Отвернувшись от окна, утыкаюсь Мейсону в макушку и говорю, как люблю его – на душе становится спокойнее. Опускаюсь в кожаное кресло-качалку и, оттолкнувшись ногой, тихонько раскачиваюсь. К груди прижимается Мейсон, мягкий комочек тепла, держать его на руках одно удовольствие. Напротив стоит красивый кофейный столик из гранита (Кендра как-то сказала, что это октаэдр), декоративные фигуры золотого цвета, а на самом верху – цветочный горшок. За ними кожаный диван с кучей подушек приглушенного цвета, он хорошо сочетается с картиной, на которой изображен Нью-Йорк. Рядом высокая плетеная корзина с теплыми пледами. Дом Кендры сильно отличается от моего. Модный и современный. Даррену бы понравилось. Мне – нет, но этот стиль точно подходит Кендре и Тео. – Никогда не понимала, что тебя привлекает в этом доме, – сказала Кендра вскоре после смерти Даррена. Незадолго до этого она уговаривала меня переехать в дом поменьше, но я наотрез отказалась. – В нем есть своя душа, – ответила я, понимая, что говорить этого не надо было. Лицо Кендры перекосило. – Он старый. Тут все старое. – Антикварное, – поправила я ее. – Разница есть. – И отец терпеть не мог этот дом. – Она посмотрела на меня, ожидая, как отреагирую. Если она хочет увидеть на лице ужас, то этого не получит. – Да, я знаю. – Ее самоуверенность сменилась удивлением. – Ты знала? – Конечно. – И вы все равно тут жили? Я рассмеялась: – Я никого не заставляла. Мы вместе выбрали этот дом и решили тут жить. Супружеская жизнь – один сплошной компромисс. – Похоже, только отец шел на компромиссы, – пробурчала она. Как же мне хотелось сказать, что это не так, что она понятия не имеет, на какие компромиссы шла я. Но ничего ей не ответила. Ей не хватало отца. Пусть думает, что хочет. Но все-таки это не ее дело. Смотрю на Мейсона: глазки закрыты, веки дергаются во сне. Глажу его по голове и продолжаю качаться. Кендра не любит, когда он засыпает на руках, но укладывать его нет никакого желания. К тому же он так хорошо устроился. Рядом с прихожей Кендра повесила коллаж из семейных фотографий, все, конечно же, в одинаковых рамках. Идею взяла из «Пинтереста». Смотрю на новое фото: большое зеленое поле, небо украшено солнцем, желто-оранжевые вспышки перемешаны с ярко-синими оттенками. На руках Кендры Мейсон, его ножки свисают, лицо смотрит в камеру. Тео обнимает ее за плечи. Все широко улыбаются, даже Мейсон. Хороший момент поймал фотограф. С улицы доносится звук мотора. Поворачиваюсь к окну и понимаю, что это не может быть Кендра, но все-таки надеюсь, что это она. Интересно, зачем полиции Тео? Кендра с ним или ждет за дверью? Мейсон шевелится, трет глазки, но не просыпается. Руки уже устали его качать. Когда мои дети были маленькими, эту часть дня я любила меньше всего. Сидеть и качать их было для меня пустой тратой времени. В голове крутились дела, что нужно успеть переделать, но я сидела с детьми. Теперь сижу с внуком, но все иначе. Да и теперь дел у меня как таковых нет. Чувствую, что сама засыпаю. Не переставая качаться, запрокидываю голову и на секунду закрываю глаза. Хлопает дверь машины – я вздрагиваю и поднимаю голову. Мейсон начинает всхлипывать. Открывается дверь, входит Кендра. Повесив сумку на крючок рядом с дверью, она удивленно, а затем с укором смотрит на нас с Мейсоном. – Так-так, кто-то спал. Улыбаюсь. – Мы оба. Она смотрит все так же недовольно. – Да, я вижу. Мейсон замечает маму, она к нам подходит. – Привет, дружок. Бабуля балует тебя, да? Будешь теперь все время спать на руках. И мамочке станет сложнее уложить тебя в кроватку. – Хоть ее слова и полны сарказма и в них чувствуется раздражение, она говорит мягким высоким голосом, припасенным для малыша. Почему она такая спокойная? Будто вернулась из продуктового магазина, а не полицейского участка. – Где Тео? – Солнце уже заходит, темнеет. – По пути домой заехал в магазин. Подгузники закончились. – Она забирает у меня сына и прижимает к груди. – Ты наверняка голодный, – нараспев говорит она. С ребенком на руках идет на кухню, я за ней. – Кендра, как все прошло в полиции? – Задали несколько обычных вопросов, – взглянула она через плечо похлопывая Мейсона по спине. – Опрашивали всех, с кем Молли работала. Стандартная процедура. – Ясно. – Оперевшись на дверной косяк, я скрестила руки на груди. – Все правильно делают. Кендра усадила Мейсона в высокий стульчик и защелкнула на нем ремешок. – Извини, что дернула. Я там оказалась не нужна. Напрасные нервы. – Ничего, я все понимаю. Расследование убийства, мужа вызвали на допрос. – И правда, – накладывая в пиалку пюре из батата и перемешивая его детской ложечкой, ответила она. Было заметно, что думает о чем-то своем. – Как дела дома… у Хадсона? – Все хорошо. – Я оттолкнувшись от стены, прошла на кухню. – Сейчас он на работе. – Неужели? Та самая работа, о которой нам говорил? У дяди Джареда? – Ага, – в ответ произнесла я. Она одобрительно кивнула и зачерпнула ложкой пюре. – По крайней мере, теперь он хоть чем-то занят. – Отправив ложку в рот Мейсону, вытерла с лица остатки пюре и продолжила: – А как твое самочувствие? – Довольно неплохо, – собираюсь рассказать ей, что записалась к врачу, но она вдруг подскакивает. – Ой, я же хотела тебе сказать! – Она прошла через кухню к столу и открыла ноутбук. – Помнишь, я рассказывала, что читаю о взаимосвязи здоровья кишечника и мозга?