Поужинав, посмотрела несколько серий «Неразгаданных тайн»[8] и пошла спать. Может, поэтому у меня так натянуты нервы. Лучше мне не смотреть такое поздно ночью, особенно, когда, кроме меня, в доме никого нет. Насыпала Боуи корма и поменяла в его миске воду. Потом достала из холодильника упаковку яиц. Разбиваю одно за другим со странным чувством: что-то забыла. Что-то важное. Мою руки в раковине и выглядываю в окно. На крыльце Лесли так никого и нет, из почтового ящика торчат конверты, жалюзи до сих пор закрыты. Если она никуда не уезжала, то что тогда происходит? Может, она заболела. Как раз осень. Честно говоря, сегодня утром я нехорошо себя чувствовала. К тому же осенью обостряется аллергия, а Лесли вся завалена этими идиотскими растениями. Да, скорее всего, в этом дело. Наверняка, чтобы совсем не расклеиться, она попивает чай, лежа в постели. Болезнь. Доктор. А вдруг… У меня сегодня прием? Подхожу к календарю и ищу сегодняшний день. «МРТ, 11:30». Кажется, эту надпись я уже видела, словно во сне, который после пробуждения ускользает. И как я ее упустила? Хвала небесам, на календарь посмотрела вовремя: успею позавтракать и собраться. Жду не дождусь, когда получу ответы на все вопросы и когда мне, наконец-то, выпишут лекарства. Я понимаю: Кендра хочет как лучше, но не уверена, что ее витамины и пробиотики вообще помогают. Как начала принимать, так мне стало как будто хуже. С другой стороны, болезнь наверняка тоже прогрессирует. Взбалтывая яйца, вижу: через свой двор к Лесли идет Бет. С любопытством наблюдаю, как она поднимается на крыльцо и стучит в дверь. Проходит несколько секунд, она еще раз стучит. Ожидая, она проводит рукой по волосам и ходит туда-сюда у двери. Потом достает из кармана телефон, набирает чей-то номер и прижимает к уху. Не отрывая от нее взгляд, наливаю в разогретую сковороду омлет. Беру лопатку и помешиваю. Бет в это время выключает телефон, кладет обратно в карман и неспешно возвращается к себе. Непонятно, дозвонилась ли. Позавтракав, поднимаюсь в спальню и начинаю собираться. Иду в душ, мою голову и наношу легкий макияж. Следом надеваю джинсы, длинный свитер и любимые коричневые полусапожки на каблуке. Выбираю серьги-цепочки и длинное ожерелье, а потом понимаю – на МРТ все придется снять. Вешаю обратно на подставку. Редко выхожу из дома без украшений, без них чувствую себя голой. У выхода хватаю сумку и ключи. Распахнув дверь, замираю на месте, кровь в жилах застыла. У дома Лесли стоит скорая. Погружаюсь в дежавю: фельдшеры закатывают носилки в машину. Это точно Лесли. Кроме нее в доме никто не живет. Словно в тумане, наблюдаю, как фельдшеры закрывают двери скорой и уезжают. Многие соседи вышли на улицу, стоят на лужайках и таращатся на дом Лесли. Стою в дверном проеме раскрыв рот, не понимаю, что делать. Меня замечает Бет. Она шевелит губами, ее муж Алекс кивает в мою сторону. Тут же отшатываюсь назад, но потом беру себя в руки. Даже не заморачивайся. Ты имеешь полное право узнать, что происходит. Хватит всего бояться. Делаю глубокий вдох, собираюсь с силами и перехожу улицу. – Что случилось? – зайдя к ним во двор, спросила я. Поджали губы, смотрят на меня с подозрением. Ой, да ладно вам. – С Лесли все в порядке? – не отступаю я от своего. Бет качает головой, в глазах стоят слезы. – Они сказали, что она мертва. – Мертва? – Душа у меня ушла в пятки. Она кивнула, губы трясутся. Алекс приобнимает ее за плечи. – Господи боже! Они знают, что произошло? Сзади подбегают две женщины – я пугаюсь – они с Лесли пили по утрам кофе. Увидев, как я подошла, они тоже решились покинуть свой двор и приблизиться к нам. – Утром я заходила к ней, – сказала одна из них. – Обычно мы общаемся каждый день, но ни вчера, ни сегодня утром она из дома не выходила, и я заволновалась. Стучала в дверь и звонила несколько раз. Никто так и не открыл. Я вызвала 911. Приехала скорая, Лесли была без сознания. – Из глаз Бет закапали слезы. Муж прижал ее, она уткнулась ему в плечо и разрыдалась. Внимательно смотрю на дом Лесли, замечаю полный почтовый ящик. – Значит, в последний раз вы виделись в понедельник? – Угу, – уткнувшись в плечо мужа, кивнула Бет. Закивали и остальные женщины. – Вечером в книжном клубе. К горлу подступает тошнота – тяжело сглатываю. Похоже, я последняя видела Лесли живой. Темнеет, небо темно-угольного цвета, проносятся тучи, словно множество столбов дыма. Луна сегодня пугающе бордовая. До странности соответствует обстоятельствам. Хадсон не дома, на мои СМС и звонки не отвечает. Жутко волнуюсь. В углу тихонько шумит телевизор, но на него я внимания не обращаю, голова забита другим. К этому времени Хадсон обычно возвращается. Где же он? Даже когда встречается с друзьями, он заходит домой, чтобы помыться и переодеться. Поворачиваюсь, в стекле отражается мое лицо: не от мира сего, какое-то размытое. За стеклом дом Лесли, в нем темно, если не считать автоматического освещения на крыльце. Из-за него у меня вечно глаза слезятся. В доме никого, а свет все равно горит, сам по себе. Мне становится невыносимо грустно. Теперь она не сидит на веранде и не сплетничает с друзьями. Лишь одинокий фонарь освещает входную дверь. В душе разливается боль. Мне всегда казалось странным: жизнь не останавливается, многое идет своим чередом, даже если кто-то умирает. Даже когда жизнь вокруг замирает. Представляю Лесли такой, какой я ее впервые увидела: юной идеалисткой, ладони грязные, под ногтями земля. Я наблюдала, как она менялась из года в год, как работала во дворе, сидела на крыльце с чашкой чая. В год, когда погибла Хезер, цветы в палисаднике она не поливала, и они засохли. Протащив сумки по коричневой траве, в конце лета от нее съехал Джеймс. По щеке покатилась слеза – вытерла ее. В последнее время мы не были слишком любезны друг с другом, но когда-то мы были подругами. Непросто осознать, что ее больше нет. Я не все тебе рассказал о той ночи. Эти слова Хадсон произнес, стоя посреди ее лужайки. Достаю телефон и отправляю сыну еще одно СМС: «Ты где? Позвони мне. Срочно». С каждой минутой мне становится все страшнее. Может, он на допросе в полиции? Сильно ли он перепугался? Или сбежал от полиции? Подтвердились ли мои подозрения на его счет? Собираюсь звонить еще, но замечаю на улице свет фар, направленных прямо в окна, он гаснет. У меня перехватило дыхание, резко подаюсь вперед. Перед домом стоит машина Хадсона. Он выскочил из нее, быстрым шагом поднимается на веранду. Беру салфетку, промакиваю щеки и вытираю под глазами. На ней остаются следы от черной туши. Высмаркиваюсь, в этот момент распахивается дверь. С круглыми глазами в комнату влетает Хадсон. На рубашке коричневые пятна, руки в грязи. Уставился на меня, будто ищет на мне раны. – Все в порядке? Не знаю, что ответить. Физически вроде да, так что не сразу, но киваю. Он проходит дальше в комнату. – Что тогда стряслось? Ты написала, чтобы срочно приехал. – Да, но со мной ничего не случилось. – Фух, – вырвался вздох облегчения из его уст, он чуть расслабился. – Лесли умерла, – говорю я, не желая откладывать. Все равно он рано или поздно узнает. – Что? – Ноги подогнулись, и он рухнул на диван. – Ее труп обнаружили сегодня утром, – киваю я. – К-как? – Не знаю. Но в новостях сказали, что ее убили. – Когда она умерла? – Он сжал рукой бороду. – В последний раз ее видели в понедельник вечером. Он резко поднял голову. – В понедельник вечером? Т-то есть… – Повернувшись, смотрит в окно, наверняка вспоминает, как ночью стоял посреди двора Лесли. Выглядит он испуганным, словно потерянный ребенок. На языке вертится вопрос, никак не осмелюсь его задать. Но надо. – Хадсон, ты мне сказал, что не нужно больше думать о Лесли. Что ты имел в виду?