– Господи! – Его глаза широко раскрыты, уголки рта печально опущены вниз. – Думаешь, это я? Так вот к чему все эти сообщения! Хочешь сказать, это моих рук дело? – Растерянно он проводит рукой по волосам. – Я всего лишь спросила, – говорю я как можно спокойнее. В своем расследовании я зашла слишком далеко, надо дать ему возможность объяснить все самому. Мы пересекаемся взглядами, он качает головой. – Я всего лишь имел в виду, что в убийстве Молли полиция меня больше не подозревает. – Кто тебе это сказал? – Я не удивлена, об этом говорила Лесли. – Лесли. – Ты говорил с ней? – Не совсем, – ответил он. – В последний раз, собираясь на пробежку, я слышал, как она разговаривает с подругами. Это было в понедельник утром, я еще не ушел на работу. – Что именно она сказала? – Я мало что услышал. Из уха выпал эйрподс: я искал его в траве, а в это время Лесли с подругами прогуливались по улице. Не хотел здороваться, спрятался за деревом. Сначала они говорили что-то про отпечатки пальцев, что в базе их нет. Потом Лесли сказала, что полиции удалось выяснить: Молли с кем-то встречалась. – С кем? – Без понятия, – сморщился он. – Они тогда ушли далеко вперед. Тяжело вздохнув, я села. Если он говорит правду, то это меняет дело. Ее убил ухажер, разве обычно не так бывает? А Лесли принялась вынюхивать, что к чему. Может, даже напала на след? У того, кто убил Молли, были все основания убить и Лесли. Из-за того, что подозревала Хадсона, я покрылась пунцовыми пятнами. – Вот почему я не собирался звонить детективу. Но теперь, пожалуй, все-таки стоит. – Что? Зачем? – спросила я. – Той ночью я был у дома Лесли. Мы оба там были. Что если нас кто-то видел? Эта же мысль весь день крутится у меня в голове. Но выбежав за ним, я осмотрелась. Никого не было. – Вряд ли кто нас видел, – отвечаю я, надеясь в глубине души, что это правда. Хотя я не знаю, как долго Хадсон там простоял. Вдруг его кто-то заметил раньше меня? – Но мы не знаем наверняка, – сказал он, словно услышав мои мысли. – Зато все знают, как Лесли меня ненавидела. – Она и меня ненавидела. И много кого еще. Не делать же убийцу из всех подряд. Он взглянул на меня раздраженно. – Она винила меня в смерти дочери и много лет меня изводила. Так что вот он, мотив. Я отшатнулась, словно получила пощечину. – Не говори так. – Это правда. – Скулы дергаются, взгляд прищурен. – На самом деле нет. Хезер давно умерла. Только Лесли продолжала об этом говорить. Тебя уже никто ни в чем не подозревает. И похоже, она не обвиняла тебя в смерти Молли. Нет никаких оснований. – Но, может, все же стоит позвонить детективу и сказать, что той ночью я ходил во сне и оказался у дома Лесли? Пока не поздно. Просто на всякий случай. – Не думаю, что это хорошая мысль. Даже представить себе не могу, какое он вызовет к себе подозрение, признайся, что видел Лесли вечером за пару часов до ее смерти… А потом был у ее дома в ту самую ночь. Если расскажет о косвенных уликах. Вот так возьмет и все выложит. Дело тут же закроют. Не станут даже искать других подозреваемых. При одной только мысли мне становится дурно. Если не высовываться, то, может, на него не подумают. – Не лучше ли им узнать все от меня? – настаивает Хадсон. – Лучше нам с тобой сидеть тихо и ждать. Заявятся так заявятся. Зачем привлекать к себе лишнее внимание? Несколько секунд Хадсон ничего не отвечает, потом, как и десять лет назад, послушно кивает. – Кто еще знает? – спросила я его, приехав на поле в ту роковую ночь. – Где были твои друзья? Где Кендра? Она тебя просто подкинула или тоже осталась? Из-за деревьев и кустов нас не было видно, но я все равно была начеку. Никто не должен увидеть, что я тут. – Мы были только вдвоем, – покачал он головой. – Как думаешь, вас кто-нибудь слышал? – Ненавижу расспрашивать детей, но у меня нет выбора. – Она кричала? Обхватив себя руками, он стучит зубами от холода. Кожа лица болезненно бледная. Он в полной растерянности. – Эм… нет, все произошло так быстро. Она начала кричать, но тут же… умерла. – Последнее слово еле было слышно, он всхлипнул, готовый разрыдаться. Казалось, его вот-вот вырвет: скрючился, лицо жутко сморщилось. – Здесь так шумно, вряд ли кто услышал. Пожалуй, он прав. Мало того что ребята громко говорили и смеялись, так еще и над головами деревья шумели – дул сильный ветер. На него накатила еще одна волна паники, глаза широко раскрылись. – А вдруг меня начнут обвинять? – еле произнес он. – Я же ни в чем не виноват! – Так, послушай, – я схватила его за плечо. – Делай все так, как я говорю, договорились? Он кивнул, глядя на меня огромными глазами, полными надежды – хоть кто-то ему поможет. – Возьми себя в руки. Найди друзей. Выпей пива… – мне стало неловко. Какой родитель будет советовать такое своему пятнадцатилетнему ребенку? – Веди себя так, словно ничего не произошло. Скажи, что решил прогуляться и пообщаться с другими ребятами. Придумай что-нибудь о Хезер, что давно ее не видел. Потом отыщи ее подруг. Найди Кэти. Скажи им то же самое. Спроси, где она, – напирала я. – Это очень важно. Сделай так, чтобы ее нашли другие, пусть звонят в 911. После этого набери меня, и я вернусь. В его взгляде мелькнуло что-то похожее на жуткий страх. Я вспомнила тот вечер, когда мы отмечали первый альбом. На этот раз я сына не подведу. – Куда ты поедешь? – Недалеко. Буду в нескольких милях отсюда. Главное, чтобы меня не заметили. Он стоял в нерешительности. Глаза красные, лицо мокрое. Я вытерла слезы на его щеках. – Давай, ты сможешь. Но, похоже, я его не убедила. – Ты должен пойти, пока меня никто не увидел. – Я разжала руку на его плече. – Помнишь, что делать? Медленно, очень неуверенно он качнул головой вперед-назад. – Хадсон? – вся на нервах давила я на него. – Да, помню, – на этот раз голос его был более спокойный. Ответил увереннее. По-моему, даже послышались нотки раздражения. – Хорошо. Скоро увидимся. Взглянув на него в последний раз, поспешила к машине. Я думала о Хезер, о маленькой девочке, которая на моем заднем дворе строила домики, которая за моим обеденным столом делала уроки и сидела, положив ноги на колени моему сыну, пока мы все вместе смотрели фильмы. Но она разбилась, упав со скалы. Насмерть. Лежит теперь бездыханно где-то у меня за спиной. Хоть бы Хадсон справился. Хадсон пошел наверх, в душ. Я направилась на кухню. Если и бывают вечера, когда обязательно надо выпить вина, то сегодня как раз такой вечер. Не спеша достаю из шкафчика бокал и ставлю его на столешницу. Наливая вино, ловлю себя на том, что снова смотрю в окно на дом Лесли. Никак не могу перестать. В те далекие времена, когда мы были подругами, в доме Лесли раз в месяц проходил книжный клуб – эта традиция определенно продолжается. Точнее, продолжалась. В любом случае меня давно не приглашали. Но прежде звали много раз, уговаривали. Мне надоело отказывать, и я в конце концов согласилась. Собираясь на первую встречу, я прочла книгу и набросала несколько вопросов. Но уже через полчаса поняла: это скорее винный клуб, чем книжный. Целых два часа мы пили вино и сплетничали. О книге, думаю, мы в целом говорили минут пять. Я посещала клуб примерно год, и за все время Лесли пришла в восторг от книги всего один раз – когда мы читали «Жена путешественника во времени». Она всегда была падкая на любовные романы. Пройдя в гостиную с полным бокалом вина, я села на диван и взяла пульт. Закинув ноги на кофейный столик, листала каналы. В память о Лесли я нашла канал «Холлмарк». Идет какая-то мелодрама, уже полфильма прошло, но довольно скоро я улавливаю суть. Девушка из мегаполиса работает в крупной корпорации, и вот она влюбляется в простого деревенского парня, который работает на своей ферме. Усевшись поудобнее на диване и подложив под спину подушки, попиваю вино. Периодически вспоминаю, что сегодня произошло, но фильм все равно помогает немного отвлечься. Фильм уже заканчивался, парень с девушкой вот-вот должны поцеловаться – но в эту секунду снаружи раздается шуршание; я сильно перепугалась. Убрав ноги со стола, сажусь ровно. На втором этаже слышатся шаги. Чуть раньше Хадсон вышел из душа; теперь он ходит по комнате – слышен скрип половиц. Мне показалось, что шумят на улице, но, видимо, это сын наверху. Откидываюсь назад и устраиваюсь на подушках поудобнее, вдруг снова слышу этот звук. Нет, это точно не Хадсон. Ставлю бокал на кофейный столик. Пошли титры. Тяжело вздыхаю. Я пропустила хеппи-энд. Встаю, заранее чувствуя себя глупо. Что я там найду? Ну, белку в кустах. Или птицу на дереве. Или соседа Билла, выкидывающего мусор. Подхожу к окну и прижимаюсь к стеклу как можно ближе – чувствую холод, проникающий в щели, и влажность воздуха. Снаружи темно, ничего не видно. На улице никогда не было хорошего освещения, а фонари у моего дома не особо яркие. Отмечаю, что надо поговорить с Хадсоном: пусть их заменит. Вспоминаю, что забыла дать ему список дел, когда он только приехал. Прижавшись носом к стеклу, вглядываюсь в темноту. Снова этот звук. Что-то светится, будто мерцание. Но это не свет. Похоже на отражение. Очки?