«Он не только мне помогает, – ответила я тогда, думая, что защищаю его. – Он еще ходит на работу и гуляет с друзьями». Откуда мне было знать, что этим она будет его упрекать. – Искренне удивлена, что ты тут, – продолжала Кендра. – Была уверена, что сегодня ты не дома. – На это ты и рассчитывала, когда накачивала ее? – спросила Хадсон. – О господи. Не драматизируй. Не то чтобы я накачала ее. – Видно же, что она под чем-то. – Хадсон, она была не в себе. Я нашла ее в душе: сидела обхватив колени, вся мокрая, несла какую-то чушь, мне через силу удалось уложить ее в постель. Поэтому да, чтобы успокоить, я дала ей пару таблеток. Но это для ее же блага. Мне хочется кричать. Там какое-то движение, похоже, кто-то шаркает. Снова раздается голос Кендры: – Слушай, Хадсон, я понимаю, что все это непросто. Но доверься мне. Я медсестра. Знаю, что делаю. Будет лучше, если всем займусь я. На несколько секунд наступает молчание. Потом на лестнице слышу звук шагов, идут двое. Нет, прошу, не уходи. Звук шагов становится все тише и тише, пока совсем не исчезает. Не знаю, почему она съела бабочку, Но думаю, она умрет… Хезер меня боялась. По крайней мере, в последнее время точно. Всю неделю она меня избегала. Я с тревогой думал, может, это и не страх вовсе. Может, она узнала, что я изменил ей. Но откуда? В конце концов я заставил Хезер все объяснить. Она призналась, что боится не меня, а Кендру. Хорошо, что про измену она не знает. Да, был на стороне один поцелуй. Признаю, совершил ошибку. Сестру я на дух не переносил. Она постоянно меня подставляла. Многие думали, что из нас двоих Кендра ответственнее. Умнее. Лучше. В школе она вела себя хорошо, была тише воды, ниже травы. По дому делала больше, чем надо, постоянно стыдила меня перед родителями. Словно напоминала им, кто тут лучший ребенок. Но я-то знал, кто она на самом деле. Знал о ней всю правду, видел ее темную сторону. Но теперь не я один. Когда Хезер зашла к нам в последний раз, мы с ней сели перекусить на кухне. Обсуждали наши планы, как вдруг, коварно улыбаясь, заявилась сестра. Я сразу понял, она что-то задумала. Не просто так пришла на кухню попить воды. В ее взгляде была та самая дьявольская искра. Так же она смотрела на меня, когда выливала мне на руки кипяток и кидала в голову вазу. И вот Кендра на кухне, мы сидим на высоких стульях, она стоит рядом с нами у столешницы. Бежать поздно. Дожевывая начос, я решил не обращать на нее внимания. – Ребята, а что вы тут делаете? – ее голос был подозрительно приветливым. – Едим чипсы, – ответила Хезер и пододвинула упаковку в сторону сестры. – Хочешь? Знаю, рядом с Кендрой ей неприятно. Из года в год она твердит, что моя сестра ее недолюбливает. Но она все равно пытается произвести на нее впечатление. Хезер из тех, кто хочет нравиться всем. Даже в ущерб себе. Сморщившись, Кендра покачала головой, словно Хезер предложила ей упаковку коровьих лепешек. Меня это разозлило, надо было уходить с кухни. Мама ругается, когда мы сидим у меня в комнате, но сейчас она не дома. – Нет, спасибо. Cлежу за фигурой, – проведя по талии руками, ответила сестра писклявым голосом. Стало не по себе. Что она, черт возьми, задумала? Рядом с нами на столе стояла стеклянная миска, Кендра взяла из нее яблоко. Она подбросила его вверх. Из подставки вытащила нож. – Показать фокус? – спросила она, положив на стол яблоко. – Конечно! – ответила Хезер. В эту самую секунду я сказал: – Не стоит. Мои слова Кендра пропустила мимо ушей. – Раздвинь пальцы, – сказала сестра, прижимая ладонь Хезер к столешнице и раздвигая ее пальцы. Меня бросило в ужас – знаю, что сейчас будет. – Не нужен ей твой фокус, – запротестовал я, когда было уже поздно. Растопырив пальцы, Хезер сказала: – Все нормально. Но я знал, что нет. Сестра воткнула нож между указательным и средним пальцем моей девушки. Потом между безымянным и мизинцем. Она ускорялась, втыкала нож все быстрее и быстрее – я затаил дыхание. – Ай! – вдруг вскрикнула Хезер; сестра подняла нож. Из большого пальца потекла кровь. – Какого! – выпалил я, бросившись за тряпкой. Глаза Хезер округлились, она прижала к себе руку. Порезанный палец я замотал тряпкой. Сестра смотрела на нас завороженно. – Ты чокнутая! – сказал я сестре. – Нет! – она надула нижнюю губу как капризный ребенок. – А что ты тогда творишь? – спросил я. Порез, благо, не был глубоким. Я налепил лейкопластырь, будто ничего и не произошло. Откуда мне было знать, что через неделю судьба сыграет с Хезер злую шутку, и что на этот раз ей никто не поможет? Глава 26 Меня разбудил легкий скрежет металла. Сердце бешено заколотилось. Из петли вытащили крючок. Через секунду распахнулась дверь, в комнату влетел Хадсон. У него бешеный взгляд; бежит к кровати, постоянно оглядываясь. Ледяными пальцами хватает мою руку. – Мама, – трясет меня. Видимо, лежу тут уже не первый час, и впервые за все время могу приподнять руку. Сжимаю его кисть – тело теперь меня слушается. Челюсть двигается, губами шевелить могу. Они покалывают, как рука, которую отлежал. – Хадсон, – наконец-то произношу я, тихо и хрипло, но зато меня слышно. – Не верь Кендре. У меня… меня… нет Альцгеймера. – Знаю. – Продолжая держать меня за руку, он медленно опускается у кровати на колени. Сидя совсем рядом, он на секунду посмотрел на дверь и прошептал: – Думаю, она отравила тебя. Полицию я вызвал. Едут. Нужно немного подождать. – Что тут происходит? – в спальню ворвалась Кендра и тут же впилась взглядом в Хадсона. – Мама не больна. – Хадсон выпустил мою руку и встал между мной и Кендрой. Мой защитник! – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – ответила она.