Но я же ничего не сделала. С тревогой думаю, где она сейчас. Через что ей пришлось пройти. Может, она и натворила бед, но моей дочерью быть не перестанет. Не хочу, чтобы она страдала. И что будет с Мейсоном? Паника вцепилась мне в глотку. Мейсон, малыш мой. В какой-то момент мне кажется, что совершила ошибку. «Мальчику нужна мать, а я об этом даже не подумала», – проносится в голове, чувствую укол вины. Но потом думаю о всей той боли, что причинила Кендра, о страхе, в который она тайно меня погрузила. Та Кендра, которую я знаю, – ответственная мать. Но кто знает, что стало бы с Мейсоном, если ее не остановить? Нет, я сделала все правильно: и для Кендры, и для Мейсона. Жалюзи на окне открыты; зная, что оно выходит на дом Лесли, смотрю на рассветное небо. Выходя из ее дома после нашего последнего разговора, я чувствовала: ничего не вышло, мне не удалось доказать ей невиновность Хадсона. А теперь, оглядываясь назад, понимаю: она не хотела признать, что оклеветала Хадсона. Спустя два дня я увидела, как ее тело закатывают в машину скорой помощи. Если бы я подобрала другие слова… Что-то более весомое. Точно не знаю что. Такие слова, которые бы сблизили нас. Теперь, когда она умерла, я все время сожалею. О дружбе, что сошла на нет. О тех годах, что мы ненавидели друг друга. Все это время я была права. Хадсон не убивал Хезер. Это был несчастный случай – что я и твердила. Теперь я это точно знаю. Не стоило мне бояться правды. Но все-таки я понимаю, почему Лесли так важно было отомстить за смерть дочери. Добиться своего. Знаю это, как знаю и то, что безумно люблю Кендру. Несмотря на все то, что она натворила. Те чувства, что мы испытываем к нашим детям, не поддаются логике. Они часть нас самих. Похоже, обвиняя Хадсона, Лесли не давала умереть Хезер. И как я всего этого не замечала? Чтобы осмыслить все, произошедшее сегодня, мне потребуется время. Придется научиться думать по-другому, забыть историю, в которую верила годами. В моих воспоминаниях виноват всегда был Хадсон, но на деле оказалось, что Кендра. Оторванные головы кукол, хомяк, воры, даже смерть Хезер. Все эти годы я думала, что по дому блуждает призрак Грейс, а оказалось, блуждала Кендра. Слышу, как на первом этаже ходит Боуи, сажусь в постели. Знаю: хоть и устала, без Боуи не усну. Его спокойствие мне нужно как никогда. Выбравшись из-под одеяла, на холодный пол спускаю ноги. Пробую подвигаться: сгибаю пальцы ног, отталкиваюсь от кровати. Через силу встаю. Осторожно иду, не поднимая ног, толкаю дверь и выхожу в коридор. Отсюда мне все видно, но Боуи и Хадсона нет. По звукам мне казалось, что они в гостиной. Звать пса у меня нет сил, но если подойду к лестнице, то точно его увижу. Проходя мимо открытой двери в комнату Хадсона, чувствую, что в ногу впилось что-то маленькое и острое. Наклонившись, замечаю на полу комочек засохшей глины. След ведет в комнату сына. Грязи совсем немного, почти не видно. У меня сжалось сердце. Вот что не давало мне покоя. Подсознательно мучившая меня мысль. Я видела это в доме и у Молли, и у Лесли. Комочки глины, застрявшие в ворсе ковра. Я им даже не придала значения. Может, потому что была под таблетками, под коктейлем из успокоительных и снотворных препаратов от Кендры? Но глина, она была в спальне Молли и в коридоре у Лесли. Наклоняясь за сережкой, я подумала, что это гранула перлита. Смотрю, куда ведет этот след из глины. Сидя на корточках, я хорошо вижу беспорядок под кроватью Хадсона, втягиваю тяжелый воздух. Крадусь на четвереньках – начинает болеть спина. На ящике со сложенными свитерами лежит книга в кожаном переплете. В темноте пытаюсь рассмотреть на корешке дату. Написано маркером. Недостающий дневник Лесли. За этот год. Но оказывается, есть вещи похуже измены. Хадсон до ужаса ревнив. В голове всплывает разговор с Наталией. Я взглянула на ее лицо под другим углом, с каким же испугом она говорила о Хадсоне: уголки рта опущены, в глазах – ужас. Так не притворяются. Как бы мне не хотелось этого признавать, но ее эмоции были настоящими. «Если бы не она, то Хезер была бы жива, – сказал сегодня Хадсон. – Если бы только она держала свой рот на замке». Он обвинял Кендру в своей ссоре с Хезер, что во всем виновата она. Он и его поступки якобы тут ни при чем. Вспомнились записи Лесли, из ее дневников. Почему она считала, что Хезер боится Хадсона, а не Кендру? Да, Хадсон пытался это замять. Но разве Хезер не рассказала бы своей матери, что она боится не его, а Кендру? Я помнила Хадсона и Хезер счастливыми. Но так было не всегда, правда? До меня долетали их ссоры. Крики. И не раз в год. Бывало, они не разговаривали неделями. Какое-то время Хезер у нас вообще не появлялась. А вдруг я позволяю себе помнить только хорошее? Думаю о Кендре, о том, как отчаянно она доказывала свою невиновность, когда полиция ее увозила. А что если она не врала? Бро, перестань мне написывать, иначе я тебя заблокирую. Может… может, Блонди – это Кендра? Как раз при ней Тео и пообещал познакомить Хадсона с Молли. Видимо, сообразил, что если откажет ему в этой любезности, то Кендра уверится в его изменах. Она ведь уже догадывалась. Скорее всего, это он дал ее номер Хадсону. Хадсон виделся с Молли в тот вечер, незадолго до ее смерти. Он сам признался: она ему отказала. Если Наталия не врала, то Хадсон не любит, когда ему отказывают, особенно женщины. Но не убивать же из-за этого! Только ты не причинила мне боли. Внизу включается телевизор – от неожиданности пугаюсь. Дергаюсь, подавив в себе крик. Жадно смотрю на дневник: вот бы тайком взять, забрать к себе в спальню. И там прочитать. Но понимаю: делать этого не стоит. Хадсон узнает. Чтобы сфотографировать, у меня с собой даже нет телефона. Не помню, чтобы видела его у себя в комнате. Должно же быть какое-то объяснение! Разумное объяснение. Должно же оно быть. Бесшумно возвращаюсь в спальню; с ужасом смотрю на крючок и петлю, висящие снаружи на дверном косяке – как же хочется, чтобы они были со стороны спальни. Тихо захожу в комнату и плотно закрываю за собой дверь. Прах, прах. Всем нам увы и ах! Кендра наконец-то получила по заслугам. С этой мыслью закидываю ноги на журнальный столик. К тому же мышь сама виновата – нечего было туда лезть. О той мыши, угодившей за стенку, она говорила слишком высокомерно. Теперь сама оказалась на ее месте. На этот раз она зашла слишком далеко, и за это придется платить. Она меня недооценила. Сидя на диване, я откинулся на подушки и начал перещелкивать каналы – хотелось что-то посмотреть. Нервы совсем успокоились, удивительно. Никогда еще не было в этом доме так тихо и хорошо. Мама думает, что я ушел из дома и долго не приезжал из-за нее, но это не так. Я не хотел пересекаться с Кендрой. Не хотел страдать от ее издевок. Вот к чему это все: и выключенный телефон, и постоянные переезды с койки на койку и с места на место. Найти меня было непросто. Я был вне поля зрения Кендры. И мне это нравилось. Если бы не мама, я бы не вернулся. Она всегда была уверенной в себе, целеустремленной, ни от кого не зависящей. По голосу в трубке я понимал, как она напугана и что ей нужна помощь, – на душе стало неспокойно. Решил убедиться лично, все ли с ней в порядке. Когда я приехал, она вела себя как обычно. Конечно, я заметил: мама больше времени проводит дома, но в остальном – все как обычно. Не часто, но что-то забывала – такое с каждым случается. Думал, может, она надумывает. Болезнь бабушки все-таки сильно на нее повлияла. Кендре, очевидно, претила мысль находиться со мной в одном доме. И эта одна из причин, почему решил остаться. Мне нравится видеть ее недовольное лицо. Теперь я не маленький и повлиять на меня непросто. Когда мы собирались в пятницу на ужин – я тогда только приехал – появилось странное ощущение, будто что-то она замышляет. Вот почему я предложил Тео сходить в бар. Знал: сестра будет в ярости. К тому же я не прочь был разузнать о той блондиночке, с которой он работал. После Наталии мне не хотелось ничего серьезного. Так, что-нибудь незатейливое. Веселое. Простенькую интрижку. Молли, казалось, только такого и надо. Когда Тео нас знакомил, я понял это по ее кокетливой улыбке. По соблазнительному прищуру глаз и по тому, как продуманно она облизнула губы и убрала с лица прядь волос. Наталия была фригидной сучкой, которая последние месяцы наших отношений превратила мою любовь во что-то гадкое и мерзкое. Но я не был монстром. Я должен был отыскать ту, которая бы это поняла. Пусть даже и ненадолго. Когда мы встретились вечером с мужем сестры, место я предложил выбрать ему. – Бар «Мидтаун»? – удивленно спросил я, когда он припарковал свою «Хонду-Пилот». – Ты против? – Совсем нет. Просто считал: тебе подавай только дорогущие рестораны. Тео повернул ко мне голову. – Так и есть. Но я думал, ты хочешь увидеть Молли. – Она тут? – с улыбкой спросил я. Тео пожал плечами. – Может быть. Она часто тут бывает. К моему разочарованию, Тео ошибся. Молли нигде не было. – Значит, повезет в следующий раз, – ответил Тео, но по его голосу я бы не сказал, что он сильно расстроился. Мы сели за барную стойку, я заказал пиво, а Тео какое-то изысканное виски – я вспомнил отца. Тоже всегда пил виски. На секунду задумался, может, это одна из причин, почему Тео приглянулся Кендре. Но потом Тео сказал: – Не говори сестре, что я пил. А то убьет меня. – Ладно. Что, религия запрещает? Он рассмеялся: – Нет, Кендра.