– Ничего себе! Поздравляю. Это то, что предлагал дядя Браунинга? Он кивнул. – Дядя Браунинга? – Кендра удивленно наклонила голову и застыла. Выкладываю курицу на тарелку – по рукам стекает маринад. Беру полотенце, вытираю. – Да, мы встречались пару раз, – ответил он на повисший в воздухе вопрос. Кендра злобно и неприятно усмехнулась. – Так вот чем ты занимаешься. Ходишь на тусовки со старыми друзьями? Чувствую, как напряглась спина, словно у собаки, что ощетинилась. – Кендра, он всего лишь сказал, что выходит на работу. И он много что делает по дому. Очень мне помогает. – Это хорошо, – говорит Кендра, и надо отдать ей должное: прозвучало достаточно искренно. Щелкнув пальцами, она оттолкнулась от столешницы. – Чуть не забыла. Принесла тебе витамины. – Она быстрым шагом вышла в прихожую. – Также взяла тебе пробиотики. – Кендра вернулась с двумя большими банками в руках. – Я столько всего прочитала про связь между памятью и состоянием кишечника. – Как по мне, с памятью у мамы все хорошо. – Хадсон взял еще одну виноградинку. Кендра резко к нему повернулась и посмотрела прожигающим взглядом: – Ну, знаешь, это пока. Сколько ты тут, неделю? – Она положила руку себе на грудь. – А я, наверное, совсем не понимаю, о чем говорю, да? Последние несколько лет я была тут каждый день, пока ты черт знает чем занимался. – Ну вот, началось, – вздохнул Хадсон. – И что ты хочешь этим сказать? – Все, достаточно, – вмешалась я. – Хадсон прав. На этой неделе мне и вправду лучше. – С улыбкой на лице я выхватила из рук Кендры таблетки. – Но витамины все равно возьму. Вдруг это они мне помогают. – Не уверена, что это так. Какое-то время принимала их регулярно, но все равно чувствовала себя нехорошо, в голове оставалась каша. Тогда я перестала пить таблетки постоянно. Уголки губ Кендры чуть поднялись, знаю, я ее успокоила. – Если честно, я безумно рада, что вы оба тут. Мы так давно не собирались вместе. Они взглянули друг на друга и улыбнулись, это перемирие уж точно для меня – ничего против не имею. – Хадсон, пора жарить курицу, – сказала я, показав на тарелку на столешнице. Кивнув, он встал и обошел нас, открыл боковую дверь и вышел во двор с курицей. Комнату наполнил запах гриля вперемешку со свежим воздухом и скошенной травой. – Не будь с ним так жестока. – Иду к холодильнику и достаю пакет с салатом. – Я беспокоюсь о тебе, мам, – ответила она. – Он приехал, чтобы заботиться о тебе, и я хотела убедиться, что именно этим он и занимается. Рассмеявшись, я покачала головой. – Ты так говоришь, будто мне лет сто. – Никто не думает, что тебе сто, правда. – Ладно, тогда восемьдесят, – подмигиваю я. – Даже если тебе и восемьдесят, выглядишь куда лучше, чем я, – она провела рукой по своему животику. Она часто себя недооценивает, но в этот раз как-то по-другому. С горечью. Внешне она пошла в отца. Ей достался и его обмен веществ. И с формами ей повезло куда больше, чем мне. Чуть смуглая кожа, большие светлые глаза, пухлые губы, темные кудрявые волосы. Только открываю рот, чтобы сказать, какая она красивая, как воздух сотрясает детский крик. Брови Кендры поднимаются, в теле появляется напряжение. – Если хочешь, я схожу за ним. Махнув рукой, она отказалась: – Не. Все в порядке. Сейчас вернусь. Но когда она выходила из комнаты, я заметила, насколько тяжелая у нее походка, как она напряжена. Кендра никогда не умела принимать помощь. Мучить себя – вот что у нее лучше всего выходит. Пока ее нет, решаю заправить салат. Дым от гриля, густой и серый, окутал окно. Заправив салат, наполняю кувшин ледяной водой и ставлю его на столешницу рядом с раковиной. За спиной раздается детское бормотание, оторвавшись от своих мыслей, поворачиваюсь. Кендра вошла, держа Мейсона на руках лицом вперед. Одетый в ползунки, болтает ножками. Во рту соска. Глаза широко открыты, щечки розовые. – Эй, кто это пришел? – умилилась я. Вытянув руки, сказала: – Ну же. Иди к бабуле. Никогда не думала, что из меня выйдет «бабуля». Кендра, беременная Мейсоном, однажды спросила, как меня называть: бабой, бабушкой или бабулечкой. Хорошенько подумав, в конце дня я объявила, что буду «бабулей». Не перестаю удивляться. Взяла Мейсона на руки, невольно заметила на лице Кендры облегчение. От него пахло влажными салфетками и слегка детской присыпкой. Провожу носом по волосикам на голове – макушка мягкая и нежная. Открывается дверь. Входит Хадсон с тарелкой курицы в руках. Как из выхлопной трубы, за ним тянется дым. Свободной рукой закрывает дверь, но светло-серые струйки все равно попадают в кухню. – Он жив, он жив! – проходя мимо ребенка, пропел Хадсон, словно актер из фильма про Франкенштейна. Покачивая Мейсона, я сказала: – Плохой дядя! Хадсон поставил тарелку на столешницу, неспешно подошел к племяннику и начал щекотать его под подбородком. Мейсон жмурился от удовольствия. – Славный. Видимо, в дядю пошел, – подмигнул Хадсон. Кендра усмехнулась. – Да неужели! Я и забыла, как мне этого не хватало. Подшучивания. Подтрунивания. Нас прерывает стук в дверь, я немного злюсь. Знаю, что это Тео, ничего против него не имею. Но он пришел, и теперь общение пойдет по-другому. По характеру он скорее как Кендра. Интеллигентность, граничащая с высокомерием. Задумчивость и немного молчаливости. Не то чтобы я ожидала, что Кендра выйдет за весельчака вроде Хадсона, но я была бы этому рада. Может, это бы ее раскрепостило. – Извиняюсь за опоздание, – входя в дом и сверяясь с часами на запястье, говорит Тео. На нем брюки и рубашка, волосы уложены гелем на одну сторону. Должна признать, выглядит хорошо. А еще он вежливый: целует меня в щеку и благодарит за приглашение. Мейсон рад его видеть, когда Тео произнес «привет», он задергал ножками и заулыбался. Я протянула ребенка отцу. – Ужин готов, – сказала я. – Я как раз вовремя! – Тео улыбнулся, показав ряд жутко белых зубов. Пока мы с Кендрой накрывали на стол, они с Хадсоном обменялись новостями. Ужин прошел без происшествий. Тео много говорил о работе и сводил разговор к темам, которые мало кому интересны. Мир финансов совсем не мое. Хадсон со скучающим видом кладет еду в рот – понимаю, что он того же мнения, что и я. Но они с Кендрой хотя бы не ссорятся. Спасибо тебе, Господи, за маленькие радости! Пару раз Кендра вмешалась в монолог и рассказывала о курсах по подготовке медсестер. А Мейсон, пытаясь обратить на себя внимание, иногда лепетал на своем высоком стульчике. Когда он это делал, я задавалась вопросом: может, он, как и все мы, тоже устал от этого монолога. После ужина Хадсон предложил убрать со стола, а я в это время залила кофейник и достала десерт. – Тогда я займусь малышом, – Тео убрал с колен салфетку, подошел к стульчику и достал Мейсона. – Вытри его сначала, – строго сказала Кендра. – Все нормально, – процедил сквозь зубы Тео. – Он испачкает тебе рубашку. – Неважно, – ответил Тео и, улыбаясь Мейсону, поднес его к себе. – Да неужели, это тебе-то неважно, как ты выглядишь! Что-то новенькое. Неся в руке стопку тарелок, Хадсон бросил на меня тревожный взгляд и специально вышел на кухню. Я пошла за ним, слыша за спиной голос Кендры: – Тео, хватит его качать. Он только поел. – У них всегда так? – спросил Хадсон, открыв кран с водой. – Ну… не всегда. Но ты же знаешь Кендру. – Ага, знаю, – усмехнулся Хадсон и взял тряпку. Ругань Кендры и Тео продолжается в соседней комнате, а Хадсон в это время перемыл все тарелки. Сварился кофе. – Что ты думаешь о… – Всё, ступор. В голове пусто и темно. Звенящая тишина. Это слово… Оно вертится на кончике языка. Все время его произношу. Смотрю на этот предмет, вот он, на столешнице. Но как ни пытаюсь, названия не вспомнить… Ужас! Я превращаюсь в собственную мать! Сглатываю, губы пересохли.