громоздились макароны, бутерброды, куски ветчинной нарезки и охотничьи колбаски. За ним, едва удерживая четыре полных бокала вина спешила заведующая отделом культуры престижного ежемесячного журнала.На Сабину повеяло запахом теплых копченостей. Она почувствовала, что ее тошнит.Люцина ей не встретилась — и тем лучше. К счастью, Телешко тоже нигде не было видно. Пора уматывать, пока этот ад не поглотил ее, тем более что несколько мужчин, из тех, что дорвались до бара первыми, уже проявляли симптомы внезапной усталости — не стояли на ногах; и все это предвещало приближавшуюся масштабную катастрофу.Сабина начала осторожно пробираться к выходу — и вдруг почувствовала чью-то потную лапу на своем бедре.— А куда это вы, красотка? — выдохнул ей в ухо знаменитый переводчик итальянской и французской литературы, от которого несло селедкой и водкой. — Как это вы без сопровождения, одна в этом стаде волков? Может, вам нужен кавалер?— Нет! — почти взвизгнула Сабина и оттолкнула мужчину так, что тот едва не упал.Она лихорадочно помчалась по ступенькам вниз, не обращая внимания на гневный рев нежеланного кавалера, прорвавшись в гардеробную, на бегу накинула мантилью и бросилась к первому попавшемуся свободному такси.— На Новое Място, пожалуйста, — проговорила, задыхаясь.— Вы тоже с этого сабантуйчика? — недовольно отвернулся таксист. — Даже не знаю, брать ли вас.— Что? — Сабине показалось, что она ослышалась.— Да товарищу моему один заблевал счетчик. Тоже отсюда был. До Вислострады доехали, и ему поплохело. Литератор, мать его. — Водитель посмотрел на Сабину и пожал плечами. — Поэтому не удивляйтесь, что я интересуюсь.— Нет-нет, я не удивляюсь. Но я не с этого сабантуйчика. Ничего общего с ними не имею.— Ну ладно, тогда погнали!— Погнали. — Сабина откинулась на заднее сиденье. Чувствовала она себя точно выжатая тряпка.Опасения, что ночью она не сможет заснуть, подтвердились. Вечер стал для Сабины сильным разочарованием, и ей было противно. Но особенно беспокоило предстоящее судебное заседание, до которого оставалось всего несколько часов. По правде говоря, она с нетерпением ожидала момента, когда обретет статус разведенной, но перспектива приближающегося дня казалась малоприятной. Расслабиться не помогла ни ароматная ванна с разнообразными видами гидромассажа, ни рюмочка отличного вина, доставленная официантом гостиничного room service[35].«О! Запишу свои чувства. Попробую поймать это состояние, эти эмоции», — осенило ее. Возможно ли представить себе лучшее топливо для душераздирающего романа? С новой надеждой она открыла ноутбук, но закончилось все как всегда. «Я гожусь только для китча и дешевки», — подумала Сабина, вконец отчаявшись, и решила принять снотворное, чтобы хоть немного подремать этой ночью.Приближаясь к вызывающему почтение зданию суда, Сабина была на удивление спокойна. Новый костюм хорошо выполнял свою задачу; с волосами, собранными в гладкий узел, и с легким макияжем выглядела она свежо и стильно. Порог святыни Фемиды она переступала с надеждой, что заседание обойдется без сцен и станет сущей формальностью. Ее адвокат, сметливая баба, пользующаяся, судя по ее физиономии, услугами того же косметического хирурга, что и Люцина, вот уже много лет успешно разводила пары из варшавского высшего света. Пани адвокат все время была на связи с юристом другой стороны и уверяла, что все идет отлично. «Может, после всего мне стоит пригласить Анджея на обед? Это будет хорошим жестом вежливости», — в порыве оптимизма подумала Сабина.Однако ее довольно недурное, если принять во внимание обстоятельства, настроение моментально рассыпалось в прах, когда она увидела, что в коридоре, на скамье у стены рядом с Анджеем, его адвокатом и странно одетой молодой девушкой сидит… Люцина. Она увлеченно беседовала с ее, Сабининым, пока еще мужем, который вот-вот должен был стать бывшим, но, увидев входящую Сабину, сорвалась с места. Одета агентша была в какое-то куцее платьице с блестящими аппликациями, слишком короткое и слишком облегающее, учитывая габариты нижних частей ее тела, да и предназначенное скорее для дискотеки — уж точно не для здания суда. Экстравагантный туалет дополняли высоченные шпильки.— Привет, дорогуша! — Широкая (насколько позволяла недавняя, похоже, процедура увеличения губ до опасных размеров) улыбка Люцины выглядела примерно такой же искренней, как декларации президента России о поддержке суверенности бывших зависимых республик.— Ты-то что тут, черт возьми, забыла? — проворчала Сабина, все еще потрясенная.— Превосходно, что ты уже здесь! Выглядишь отменно. Все классно, в самом деле, все супер! — Агентша выглядела чрезмерно довольной.Все сидевшие на скамье одновременно поднялись, и Сабина уставилась на них с нарастающим ощущением, что происходит нечто более чем странное. Анджей посматривал на нее с миной побитой собаки. А что это за девица со светло-русой косой? И что делает здесь Люцина, этот ночной кошмар? Что здесь, блин, творится?!— Сабинка, разреши тебе представить, это Доброхна… — наконец произнес все еще действующий супруг, легонько подталкивая вперед барышню, которая была выше его на голову.Та широко открытыми глазами всматривалась в писательницу. На лице у барышни не было и следа макияжа, однако отказать ей в женственности было бы несправедливо: из-под своеобразного кожаного корсета, надетого на длинное льняное платье землистого цвета, выбивался значительных размеров бюст.— Бог мой, живая Соня Гепперт… Я прочитала все ваши книги, — проникновенным шепотом проговорила она, а «живая Соня Гепперт» сделала вывод, что нужно срочно себя ущипнуть. Видимо, вчерашняя снотворная таблетка все еще действовала, вызывая психоделические состояния. Что это — нестандартный слет поклонников? Она машинально протянула руку этому существу, глядевшему на нее с обожанием, и едва не зашипела от боли: ее ладонь оказалась в крепких тисках.— Доброхна — это… — Голос Анджея задрожал, он не смог сразу закончить предложения, и Сабина нетерпеливо взглянула на него. — В общем, мы с ней… уже некоторое время встречаемся… — шепотом выдавил он, а носительница оригинального имени расплылась в широкой улыбке и обняла его своей массивной, будто солидная ветвь дуба, ручкой. Зато Анджей выглядел как тридцать три несчастья.— Вот это номер, да? — подала голос Люцина. Она хотела соблюсти этикет и дать главным действующим лицам возможность самостоятельно разыграть между собой этот спектакль, но теперь ее аж распирало — так ей хотелось взорвать эту бомбу собственноручно.Сабина стояла как вкопанная. На все происходящее она смотрела точно сквозь тусклое стекло. Только шум за спиной прервал ее ступор. По коридору бежали несколько парней с фотоаппаратами. За ними гнались двое охранников. Все направлялись в сторону Сабины.— Вот она! — крикнул один из них, высмотрев писательницу в группе людей, а ее моментально осенило, что их появление здесь как-то связано с присутствием Люцины.Сабина ничего не сказала, только вперила в агентшу негодующий взгляд, но та даже не заметила этого: она внимательно наблюдала за развитием событий, нисколечко не теряя над ними контроля. Подскочила к Анджею с Доброхной, дабы, словно режиссер-постановщик, помочь им принять соответствующие позы для фотосъемки: с увлеченным блеском в глазах она подтолкнула их друг к другу поближе и расположила его руку на ее бедре. И если мужчина покорно, точно безвольная марионетка, подчинялся этим манипуляциям, то барышня немедленно вжилась в предназначенную для нее роль и вложила в нее немало собственной изобретательности: она игриво посматривала в объективы фотоаппаратов, играла косой и кокетливо выпячивала бедро, на котором лежала рука Анджея.Следом за фотографами в коридоре появилась стайка репортеров с микрофонами и сопровождавшие их операторы с цифровыми камерами. Когда началась канонада фотовспышек, Сабина отвернулась к стене и поискала глазами место, где можно было бы спрятаться. Увы, находились они сейчас в самом конце коридора, а дверь в судебный зал была еще закрыта.— Соня, Соня! Всего одно фото!— Покажись нам!— Соня, ты пустишь мужа по миру?— С кем ты сейчас встречаешься?— Соня, не убегай!Папарацци и псевдожурналисты перекрикивали друг дружку, и Сабина внезапно ощутила то, что чувствует окруженный флажками зверь.— Господа, спокойно. Сейчас что-нибудь организуем, но, прошу вас, ведите себя прилично! — разнесся над всем этим гамом зычный голос Люцины. — Соня, всего одна совместная фоточка — и все закончится. Ладно? И нас оставят в покое. Ну, подойди к нам, на одну только секундочку. — Агентша, громко стуча каблуками, подбежала к ней.— Прочь с моих глаз! — выдавила из себя Сабина, бросая самый убийственный взгляд, на какой только была способна. В ответ она увидела мину оскорбленной невинности.Один из фотографов, приблизившись на опасное расстояние, направил на писательницу длинный, устрашающего вида объектив. Прежде чем он успел выставить кадр и отодвинуть затвор, Сабина резким движением оттолкнула от себя аппарат. Инстинкт самозащиты в сочетании с переполнявшей ее яростью высвободил в ней агрессию.— Эй, дамочка, чур, без этого! — запротестовал нахрапистый фотограф, и в его голосе прозвучала угроза.— Соня, что ты вытворяешь?! Нельзя же так! — закричала Люцина: она была свято убеждена, что не следует восстанавливать против себя представителей масс-медиа, в том числе и самых что ни на есть низкопробных, это всегда чревато неприятностями.— Расступитесь, пожалуйста!К нервному диалогу присоединился еще один женский голос, и Сабина с облегчением констатировала, что пришла подмога. Это была ее адвокат — она рассекала коридор, пробивая себе дорогу среди непрошеных гостей.— Рекомендую вам, господа, исчезнуть отсюда. Сейчас здесь будет отряд полиции, вызванный по поводу нарушения общественного порядка, а этот проступок, как вам наверняка известно, влечет за собой арест, ограничение свободы или же штраф. Вы меня поняли?Она остановилась рядом с Сабиной, испепеляя Люцину угрожающим взглядом. Та лишь пожала плечами, фыркнула и удалилась вместе с компанией неуверенно переглядывающихся парней с фотоаппаратами.Дверь в зал заседаний наконец открыли, и стороны смогли войти. Развод был объявлен менее чем за полчаса — хоть это обошлось без неприятных для Сабины сюрпризов. Когда все закончилось, ей даже в голову не пришло реализовывать идею прощального обеда с Анджеем. Она лишь поблагодарила своего адвоката и, не сказав больше никому ни слова, села в машину.Она направилась на север, к морскому побережью, и во время езды не раз превысила положенную скорость.Глава 11Проснулась Сабина от нестерпимой головной боли. И тут же ощутила неприятный привкус во рту, жжение век и общую слабость. Чувствовала она себя так, словно это было чудовищное похмелье, а ведь накануне она не пила ни капли алкоголя. Ее глазам предстали развороченные чемоданы и кульки, набитые одеждой, ожидавшей размещения в гардеробной, которой все еще не было. Пока что вещи занимали каждый свободный кусочек пола.— Не смогу я встать, Богом клянусь. Нет у меня сил, — простонала она.Снизу доносились звуки, свидетельствующие о присутствии в доме ремонтной бригады, однако сегодня парни вели себя на редкость милосердно: радио не орало, стены не дрожали ни от сверления, ни от ударов молотка. Охотнее всего Сабина свернулась бы клубочком под одеялом и оставалась в этом положении весь день, но в конце концов все-таки заставила себя подняться с кровати. Посмотрела на свое отражение в крохотном потрескавшемся зеркальце над умывальником. Она дождаться не могла, когда же здесь будет висеть зеркало во всю стену, а под ним расположится удобный прямоугольный умывальник из натурального белоснежного мрамора.— Итак, со вчерашнего дня ты свободная женщина, — сказала она себе.Совсем иначе представлялся ей этот момент. Желанное ощущение свободы, удовлетворенность — где же это все? Вместо этого Сабина чувствовала себя выставленной на посмешище, униженной и напрочь лишенной контроля над собственной жизнью. Что ж, не впервой.Собираясь умыться, она открыла кран. Увы, из него ничего не полилось — только громко забулькало.— Вот черт…Она спустилась на первый этаж и сердито закричала:— Ребята, что с водой?Рабочие сидели на перевернутых вверх дном ящиках и попивали растворимый кофе из кружек, которые Сабине пришлось вытащить для них из коробок в первый же день ремонта.— Пан Збых уже едет сюда, он расскажет, что и как, — пояснил высокий блондин с отвратительной кожей.— Это великолепно, но мне не нужен пан Збых, мне нужно умыться! Прямо сейчас!Блондин беспомощно развел руками:— Пан Збых с вами поговорит. Мы ничего не решаем.— Б**! — В более стандартной ситуации Сабина наверняка не позволила бы себе такое поведение в присутствии рабочих, но сейчас у нее отказали тормоза.Встревоженные мужчины вперили взгляд в пол, не зная, как реагировать на сегодняшнее — чересчур уж оригинальное — поведение заказчицы. Один из них принялся украдкой подавать знаки блондину.— В чем дело? — спросила Сабина вне себя от злости. Они еще дурачиться будут?Тем временем блондин пытался незаметно запихнуть под ящик, на котором сидел, развернутую газету.— Что у вас там? — Сабина твердо решила, что не позволит этим соплякам делать из себя дуру. Она непременно должна была вернуть себе контроль — любой, хотя бы над собственной ремонтной бригадой.— Н-ничего… Да не нервничайте вы, — пробубнил растерянный парень, и лицо его покрылось красными пятнами.— Давай сюда!Волей-неволей блондину пришлось протянуть ей газету. На первой странице «Суперфакта» Сабина сразу же увидела себя. Не говоря ни слова, она вырвала из его дрожащих рук бульварную газетенку и наконец избавила бригаду от своего присутствия.Взбежав наверх и захлопнув за собой дверь, она присмотрелась к газете повнимательнее. На снимке было ее лицо, искаженное недовольной гримасой и полуприкрытое рукой, вытянутой в обращенном к фотографу жесте протеста. «Она безжалостно прогнала его! Соня уже развелась», — красным шрифтом кричал заголовок. Под ним — уже меньшими буквами — значилось следующее: «Брошенный муж писательницы залечивает раны в обществе молодой красавицы — читайте на странице 4».Она быстро отыскала то, что издатели этого мусора смели называть статьей, но взгляд ее задержался на очередном фотоснимке из зала суда. Анджей в крепких объятьях прехорошенькой, кокетливо улыбающейся блондинки. Сабина зажмурилась. Какой позор! И она более чем хорошо знала, кто во всем виноват.Она набрала номер, невзирая на прямо-таки физическое отвращение при мысли о предстоящем разговоре с чертовой агентшей и на слишком раннее время — Люцина привыкла начинать день часов в десять, а сейчас не было еще и семи. Впрочем, в данном случае Сабина не чувствовала себя обязанной придерживаться условностей, отнюдь.На этот раз агентша взяла трубку не сразу.— Соня, это ты? Который час? — Ее голос звучал неузнаваемо — похоже, и впрямь спала глубоким сном.— Я не отниму у тебя много времени. Теперь ты сможешь спать сколько влезет. Это конец нашего сотрудничества. Мой юрист свяжется с тобой сегодня же. Пожалуйста, утрясай все с ней, я даю ей все полномочия. А мне больше не звони. У меня все.За время их многолетнего знакомства еще ни разу не случалось такого, чтобы Люцина проглотила язык. Это был первый раз.— Сонечка… — пробормотала она после долгой паузы, когда Сабина уже собиралась отключиться.— Не называй меня Сонечкой, — резко перебила писательница. — Меня зовут Сабина.— Да-да, конечно, Сабинка, как хочешь. — Люцина тянула время, лихорадочно подыскивая оптимальную стратегию разрешения кризиса. — Я понимаю, ты еще немного сердишься…— Даже не продолжай! Нет, я на тебя не сержусь. Сердилась я раньше — тысячу раз сердилась, когда ты меня не слушала и делала по-своему. Но на этот раз ты, право, перешла все границы. Я не вижу ни малейшего шанса поладить с тобой. Нам не о чем говорить. Это конец! — отрезала Сабина и попросту разъединилась. Еще какое-то время она таращилась на телефон, ожидая, вероятно, что Люцина перезвонит, но нет.«Давно мне следовало сделать это». Сабина подошла к окну. Сосенка на краю утеса легонько покачивалась на ветру. Сабина сделала глубокий вдох. Мужа у нее больше не было. Дочка — все из-за ее, Сабининого, чересчур длинного языка, — в девятнадцать лет уехала в другую страну, и общались они теперь от силы раз в две-три недели. Бросила Сабина и работу, которой занималась последние восемь лет, а только что в довершение всего избавилась от своей агентши. Да, вполне можно сказать, что она сбросила с себя давящий, мешавший свободно дышать панцирь, — но что дальше? Куда ей стремиться? Будет ли ей лучше? Сейчас она вовсе не была в этом уверена.Она услышала, как к дому подъезжает машина. «О нет, еще и этот…» — вспомнила Сабина про пана Збыха.— Пз-звольте? Здрассте. — Толстая и, разумеется, золотая цепь солидно покоилась на груди владельца, облаченной в гольф неожиданного вересково-желтого цвета. — А воды нет.— Да, я успела заметить. От вас я предпочла бы услышать, почему ее нет. — Сабина явно была не в настроении.— Ваши водопроводные трубы — это металлолом, зимы они не выдержат. Мы можем или отрезать вас от водоснабжения на период морозов, или полностью сменить трубы на новые, и тогда вы сможете мыться сколько душе угодно, — бесстрастно сообщил шеф бригады.На лбу у Сабины начала отчаянно пульсировать жилка.— Меняйте, — бросила она и поспешила назад, в свою комнату, но лишь для того, чтобы побыстрее переодеться и тут же уйти из дома. Находиться здесь она не желала ни секундой дольше. Какой еще сюрприз свалится ей на голову? Это вообще когда-нибудь закончится? Сможет она спокойно жить здесь или так и останется хозяйкой очаровательного, волшебного вида домика, обладающего лишь одним небольшим дефектом — невозможностью в нем проживать?!Сабина направлялась в «Афродиту» — не шла даже, а практически бежала, глотая слезы. Голову она на всякий случай накрыла капюшоном, предпочитая не рисковать: а вдруг кто-нибудь опять щелкнет ее на ходу и продаст торговцам дешевыми сенсациями, которые допишут идиотский заголовок в духе «И все-таки она переживает из-за развода», или «Она плачет, ведь пришлось отдать мужу квартиру», или, к примеру, «Он уже с молодой, а бывшая жена льет запоздалые слезы».Едва Сабина успела сесть за столик, как перед ней вырос Борис с подносом в руках.— Что вам предложить?— Принесите что-нибудь погорячее.Она предполагала, что, должно быть, выглядит ужасно— раскрасневшаяся от слез и от холода. Встретившись с Борисом глазами, Сабина ощутила удар теплой волны. «Наверняка это из-за разницы температур: на улице пронизывающий холод, а здесь нагретый воздух», — несколько нервно пояснила себе она, отгоняя навязчивые воспоминания о недавнем сне с молодым человеком в главной роли.— Могу предложить глинтвейн.— Великолепно.Сабина искала глазами Касю. Сейчас она отчаянно нуждалась в поддержке и инстинктивно льнула к той единственной, которой доверяла и которая, кроме того, всегда была преисполнена оптимизма и заражала всех своим жизнеутверждающим взглядом на действительность. Никогда раньше у Сабины не было настоящей подруги. Возможно, общение с подругами ей в какой-то мере заменяли телефонные совещания с Мариушем Зыгмунтовичем, но мировоззрение его было столь специфично, а пропасть, отделявшая его жизненный опыт от ее опыта, столь глубока, что эта связь представляла собой скорее противоположность обычной бабской дружбы. А вот Кася действительно умела слушать и, пусть и была на несколько лет моложе Сабины, уже немало знала о жизни и людях. Любому, кто проводил с Касей хотя бы несколько минут, становилось несравненно лучше. Именно это сейчас и нужно было Сабине.Клиентов в ресторане не было. Только-только начался декабрь. Мертвый сезон между последними неделями осени, когда все еще брезжит хоть и слабая, но все-таки надежда на чуточку тепла, и сезоном праздников, когда непременно находится группа желающих провести Рождество вдали от дома — к примеру, в пансионате у моря. Каси не было видно, зато Сабина заприметила ее мужа. Стоя на стремянке, он прибивал к стене крючки и развешивал на них большую белую простыню. Он помахал Сабине сверху, и она обрадовалась, что Тео занят и не придется болтать с ним: настроение у нее было такое скверное, что даже не хотелось обменяться парочкой ни к чему не обязывающих слов с симпатичным греком.«Черт возьми, где же Кася?» Видимо, вина, принесенного Борисом, оказалось недостаточно для улучшения настроения. Сабине нужно было выговориться. В конце концов она не выдержала и спросила Тео о Касе.— Касья наверху, с детворой, — ответил он с высоты предпоследней ступеньки стремянки.— Мне нужно поговорить с ней. Не мог бы ты позвонить ей и сказать, что я здесь? Может, она спустится на минутку?— Так иди к ней сама. Поболтаете у нас.— Ты уверен, что мне туда можно? Не хотелось бы ей мешать. — Сабина еще ни разу не была в частном отсеке дома, там, где жили хозяева пансионата.— Уверен, уверен, — махнул рукой Тео, давая понять, что слушать дальнейшие опасения ему неинтересно.Сабина поднялась в мансарду, где обустроили себе жилище Загоракисы. Постучав в двери и услышав «Войдите», она переступила порог и оказалась в уютной гостиной со скошенным потолком. Больше всего места в ней занимали два стоящих друг напротив друга дивана, обложенных цветными подушками. У светлого деревянного стола сидела Кася и кормила Гжеся, усаженного в пластмассовое креслице. Рядом вертелась Оливка с двумя косичками.— О, привет! Заходи, заходи, — сказала хозяйка без лишних церемоний, будто ждала ее прихода, и Сабина облегченно вздохнула.Демонстрировать каталог своих бедствий Сабина принялась с конца — с нескончаемого ремонта.— Дорогая, но ведь это вовсе не катастрофа, — тут же оценила ситуацию Кася. — Пусть они поменяют эти трубы, у тебя будет надежная водопроводная система, ты будешь спокойна за нее много лет, а пока поживи у нас.— Да? Можно? — Сабина смотрела на Касю как на свою спасительницу. Почему же раньше такая мысль не пришла ей, Сабине, в голову? К счастью, праздничный сезон еще не начался и свободных комнат было предостаточно.— Но есть одна проблема… — Кася сделала многозначительную паузу, и Сабина напряженно ждала, что она сейчас скажет. — Ты должна будешь выбрать комнату, — закончила она, и обе рассмеялись, а малыш Гжесь присоединился к ним, радостно махая ручками и плюясь супчиком.— С этим я уж как-нибудь справлюсь, — заверила ее Сабина.Не медля ни минуты, она пошла домой за вещами и вернулась еще до обеда. Выбор комнат был немалый, большинство их пустовало, а бронирование на праздники начиналось лишь во второй половине месяца. Ресепшионистка посоветовала ей угловую комнату с видом на лес, и Сабина охотно согласилась.— Сколько стоят сутки? — спросила Сабина.— Нисколько, вы наша гостья.— Нет-нет, я хочу снять комнату на общих