семья, или эта, новая, построенная наперекор прошлому?Темнота, окутывавшая спальню, начала понемногу редеть. Рассвет осторожно проникал сквозь густую завесу ночи. Было пять утра. Сабина, хоть и чувствовала себя так, точно ее сняли с креста, а в глаза швырнули горсть песку, все же решила отправиться на пробежку. Она знала: это прибавит ей энергии, а энергия — единственное, что поможет как-то пережить этот день.Сабина спустилась вниз. На диване она увидела закутанную в одеяло Ружу: та сидела по-турецки, на ее лицо падал отсвет экрана планшета.— Тоже не можешь уснуть?Девушка подняла на нее скептический взгляд.— У нас еще даже не midnight[77]. Это не мой time to sleep[78].«Ишь ты — „у нас“! Коренная жительница Нью-Йорка выискалась, — ехидно подумала Сабина, но тут же упрекнула себя за это: — Нет, отставить. Эдак и впрямь между нами будет один сплошной кошмар. Нельзя же цепляться к каждому слову. Надо попытаться общаться доброжелательно. Я во всяком случае попытаюсь, как бы там ни было».— Не хочешь побегать со мной по пляжу? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно дружественнее, но дочь посмотрела на нее так, словно она только что предложила ей медузу на завтрак. — О’кей, пойду сама, — весело бросила Сабина.Она решила держаться и не реагировать на раздражающее поведение Ружи. Она, Сабина, все равно будет функционировать нормально и не позволит испортить себе настроение.Вернувшись, она застала дочь на том же месте и в том же положении.— Сеть здесь могла бы быть и получше! — рявкнула девчонка. — Два раза у меня прервалась связь.И это было все, что она хотела сказать.«Раз, два, три, четыре… — мысленно считала до десяти Сабина. — Легко мне не будет, но я справлюсь», — подбадривала она себя перед битвой, в которую неизбежно должен был превратиться ближайший период времени (да, кстати, насколько долгим он будет, интересно?), пока им предстояло жить вместе.— Я иду на работу, ты со мной? Покажу тебе пансионат, а ты съешь самый лучший завтрак в своей жизни.Пребывать в обществе дочери целый день вовсе не было верхом ее желаний, но она изо всех сил старалась воплотить свой план в жизнь и наладить с ней отношения.— Ты ходишь на работу? Это что-то новенькое, — донеслось с дивана.Этот парадокс был весьма забавен и, по мнению Сабины, вполне достоин серьезного научного труда: почему дети, сами претендующие на имидж бунтарей, живущих против течения, требуют от родителей, чтобы те вели себя по установленным образцам и вписывались в общепринятые рамки? Ружа, которая разве что во времена своей начальной школы застала Сабину ходившей на работу каждый день, никогда не считала истинным трудом занятие, которому посвящала себя ее мать, ведь писать означало в основном сидеть дома за компьютером. Казалось, девчонка не способна объединить причинно-следственной связью эти два элемента: те часы, которые проводила Сабина, отстукивая пальцами тысячи знаков (и неважно, что иногда она делала это в халате, сидя на диване), и плоды ее деятельности, благодаря которым их уровень жизни был таким, каким он был, и не ниже. Для Ружи все это — их прекрасная квартира в превосходном районе, отдых несколько раз в году в любой точке земного шара, исполнение все новых прихотей, — было просто некоей изначальной данностью. Сабина воспринимала этот факт как один из своих крупнейших провалов в воспитании дочери.Кроме того, до белого каления ее доводило то, что дочь, презирая все, чего сумела добиться мать, тем не менее пользовалась этим всем без зазрения совести. И Сабина, даже соглашаясь в глубине души, что успех пришел к ней достаточно легко, так, что она сама не смогла до конца постичь этот феномен, все же не могла смириться с неблагодарностью Ружи. Девчонка на блюдечке с голубой каемочкой получила комфортную жизнь — исключительно благодаря матери, которая «сидела дома, попивая кофе и покуривая сигаретки», — и ни капли этого не ценила. Сабина не могла такого понять, и именно это, несомненно, представляло собой одну из главнейших причин их ссор.— Ладно, пойду с тобой в этот пансионат, — вдруг, к удивлению Сабины, произнесла дочь, не отрывая взгляда от планшета.«Вот я и доигралась», — промелькнула у Сабины ехидная мысль. Теперь целый день перед глазами у нее будет торчать крайне критично настроенная дочурка.Это было очередное тяжкое испытание. Ружа, которую Сабина, как бы там ни было, все же хотела продемонстрировать друзьям и похвастаться ею, вела себя точно капризная принцесса, хотя все общались с ней тепло и никто не проронил ни малейшего замечания относительно ее, мягко говоря, необычного внешнего вида. Разумеется, она пренебрегла утепленной курткой-аляской, которую подсунула было ей Сабина, — девушка не желала отказываться от своего богемного пальто, не говоря уж об остальных шокирующих деталях образа.— Эй, попрошу меня не дурить, ты ей не дочка, ты, навьерное, шестра? — К своим приветственным возгласам Тео присовокупил похлопывания по спине, и девушка отступила на шаг назад. — Что ты будьешь ешть?— Спрашиваете, что я буду есть? — переспросила Ружа, намеренно громко и четко произнося каждый звук и подчеркивая этим дурной выговор Тео. — Спасибо, я не голодна. Впрочем, не думаю, что у вас здесь имеется что-нибудь подходящее для меня. Я ем только organic food[79], а в последнее время стараюсь вообще перейти на raw food[80], — надменно заявила она.— О, и правда, raw у нас не очень-то… — принял озабоченный вид Тео. — Разве что ты любьишь сырую ягнятину, ха-ха-ха! Это мы тебье подадим с удовольствием.Ружа не сочла нужным отреагировать на это предложение, а хлопотавшая в зале Кася послала подруге многозначительную улыбку. Она мигом поняла, с какими проблемами приходится иметь дело Сабине. Та над головой дочери переглянулась с Касей и закатила глаза, и это даже принесло ей небольшое облегчение.Она отвела дочь в конторку — хотела освободить остальных от ее утомительного общества, поскольку девчонка вела себя точно измотанная жизненными тяготами чертовски вредная старушка.— Ну и чем ты здесь, собственно, занимаешься? — спросила Ружа, осматривая мини-кабинет.— Помогаю друзьям управлять этим заведением. Составляю график работ, планирую покупки, слежу за оплатой счетов — ну, всякие организационные моменты. Ну и много общаюсь с постояльцами, чтобы знать, что им по душе, а что не очень. Мы с Касей и Тео все время что-то выдумываем, чтобы улучшить то, что есть сейчас.— Boring![81] — Девушка подавила зевок и недоверчиво посмотрела на мать. — Ну и перемена с тобой случилась! Откуда такое желание поиграть в хозяйку? Ты же отродясь ничего не делала по дому.Сабина потеряла дар речи. Она ничего не делала по дому? Ну, может, ее и впрямь трудно было назвать идеальной домохозяйкой, но как у этой соплячки язык поворачивается предъявлять ей такие упреки? С тех пор как Ружа вошла в переходный возраст, она ведь и пальцем не пошевелила, чтобы помочь в чем-нибудь, что не касалось бы ее непосредственно! Действительно, когда Сабина была еще замотанной журналисткой, в их доме царил некий хаос — за уборку она принималась лишь тогда, когда кучи сваленных предметов начинали опасно покачиваться. Кроме того, нередко им случалось есть готовые блюда из кулинарии, но ведь и они, так или иначе, не сами собой появлялись в холодильнике. А когда Сабина стала уже популярной писательницей, ей не обязательно было заниматься домом лично — она могла позволить себе оплачиваемую помощницу и не видела ничего дурного в том, чтобы такой возможностью пользоваться. Но, разумеется, когда сам ни о чем не заботишься, то даже не осознаешь, что кому-то все же приходится все это для тебя организовывать.— Я столько лет сидела дома, в обществе разве что моих вымышленных персонажей, что теперь такая динамичная работа мне только в радость. — Она решила не поддаваться на провокацию и спокойно пояснить Руже, почему так полюбила пансионат. — Здесь все время что-то происходит, каждый день не похож на предыдущий. А что самое главное — я очень сблизилась с людьми, с которыми работаю. — Она все не теряла надежды пробудить наконец в дочери хоть какие-то человеческие движения души.Но надежда оказалась иллюзорной. Девчонка надула губы.— Небось, с этим lover boy[82]? — Она улыбнулась неприятной улыбкой.— Оставь эту чушь. — Сабина сумела выдержать взгляд дочери. Прояви она хоть тень слабости — это был бы конец. — Не могла бы ты хоть иногда отбрасывать свой цинизм? Если ты и дальше будешь на все и на всех плевать, тебе придется очень нелегко в жизни.Но Ружа лишь пожала плечами, и Сабина почувствовала, как силы вдруг покинули ее.— Знаешь что, не стоит весь день мучиться, раз уж тебе здесь так не нравится. Возвращайся домой, или, я не знаю, сходи на пляж, хотя пляж — это для тебя наверняка слишком банально… В общем, делай то, что тебе хочется. Но я не желаю, чтобы ты так отвратительно вела себя с людьми, которые мне дороги.— Да нет, я все же останусь. Вообще-то я могу съесть breakfast[83]. — Дочь опять огорошила ее, развернулась и ушла, оставив ее одну в крохотной каморке.«Эта девчонка меня замучает! Если до конца дня меня не хватит удар, это будет чудом».Какое-то время Сабина наслаждалась тишиной, воцарившейся после исчезновения Ружи. Но все равно она знала, что дышать полной грудью не может. Пока дочурка-чертовка рядом, Сабина вынуждена передвигаться по минному полю. «Надо найти для нее какое-то занятие, чтобы она не торчала здесь все время. Ничего хорошего из этого не выйдет, — думала она. — Вот что: позвоню-ка я Анджею. Пускай он велит ей возвращаться в Варшаву. Раз уж они друг друга так облизывают, а Доброхна такая замечательная, так пусть Ружа с ними и живет». Но этот план Сабина вынуждена была отбросить, не успев даже как следует обдумать: любовь Ружи к комфорту не оставляла шансов, что она согласится отправиться на Хомичувку. «А может, действительно обратиться к Люцине? Пускай она устроит ей этот идиотский кастинг, все равно ничего из этого не выйдет, а соплячка, по крайней мере, не будет сидеть у меня на голове и отравлять мне жизнь». Но стоило Сабине об этом подумать, как ее тут же залило волной жгучего стыда. «Я самая ужасная мать в мире! А поскольку и Ружа на конкурсе самых ужасных дочерей вполне могла бы рассчитывать на призовое место, мы с ней попросту друг друга стоим!»И тут очередная мысль заставила ее вскочить из-за стола. Надо как можно скорее объяснить ситуацию Борису. Пока Ружа здесь, нужно объявить абсолютное эмбарго не только на домашние свидания, но и на все тайные пересечения тет-а-тет на работе, на поглаживания украдкой и сорванные на бегу поцелуи, когда никого нет поблизости.Она направилась в кухню, намеренно с черного хода, чтобы не проходить через ресторан и не наткнуться на Ружу. Но первым человеком, которого Сабина увидела в кухне, оказалась именно… Ружа. Она стояла за спиной у Бориса на опасно близком, с точки зрения Сабины, расстоянии — то есть почти висела на нем.Парень составлял блюдо de marisco[84] — авторскую комбинацию закусок родом как с балтийского побережья, так и из Средиземноморья.— При твоем-то лице и теле? Я уже вижу тебя на рекламных плакатах Таймс-сквера, — рассуждала она у него над ухом. — Кляйн[85] все время делает ставку на традиционную мужскую внешность, плевать он хотел на эту моду на женоподобных. Хорошо очерченная челюсть, выразительный взгляд, идеально скульптурная грудь, ну и кое-что в штанах — мы же говорим об underwear commercial[86]. Смотрю я на тебя и вижу — все совпадает. У тебя есть шанс, bro[87].«Господи Иисусе, неужели я это и взаправду слышу?» Наблюдать за таким нескрываемым флиртом в исполнении собственной дочери — это было уже слишком.— Ты считаешь? — Кажется, в голосе Бориса прозвучала кокетливая нотка?! — Я никогда не пробовал позировать фотографам. Не думаю, что у меня получилось бы.— Не попробуешь — не узнаешь, darling[88]. Я торчу в Нью-Йорке уже немало времени, вращаюсь среди всех этих людей. Я знаю, кто годится, а кто нет. New York is the center of universe[89], старик. Fame[90] или бабки открывают перед тобой любые двери. А если ты попадешь в большую рекламную кампанию, то получишь и первое, и второе. Будешь гулять на вечеринках с самыми красивыми и талантливыми людьми мира. Все захотят с тобой познакомиться. Exciting, isn’t it?[91]— Наверняка. — Он обернулся к ней, улыбаясь, и подмигнул, а Сабина почувствовала укол в сердце.Ружа не отступила назад — не дала ему пройти.— Хочешь кальмаров? — спросил он, кивая на блюдо, которое держал в руках.Девушка с видом искусительницы взяла пальцами жареного моллюска и медленно, чувственно отправила его в рот. Борис улыбнулся еще шире и обошел ее, направляясь в зал. Она посмотрела ему вслед и тряхнула своим зеленым хвостом, завязанным сегодня высоко на макушке. Усмехнулась.— Пани Сабинка, будем вводить что-нибудь новенькое в меню на следующую неделю? — окликнула Сабину Марыся, направляясь от гриля к кладовке.Она время от времени бросала недовольные взгляды на Ружу — явно не была рада присутствию на своей территории этой девчонки-чудачки, которая с утра важничала так, точно была у себя дома.Сабина вздрогнула: она и внимания не обратила, что в кухне есть кто-то еще.— Да… то есть я думаю, что да. Я еще поговорю с Касей и Тео, но ты права — давно пора запланировать что-то новое, — дала она вполне осмысленный ответ, хотя сердце у нее бешено колотилось, а ноги были будто ватные.Ружа посмотрела на нее.— О, hi[92]. Давно ты здесь?— Достаточно.— Классный этот Борис! Чего он киснет в этой сраной глуши? — с бесстыдной улыбочкой проговорила девушка.— Ружа… — Сабина чувствовала, что теряет над собой контроль. — Прекрати немедленно.— What’s the matter?[93] Может, ты опять забыла, но— hello![94]— я уже adult, right?[95] — Она высоко подняла брови.— Ружа! — Сабина невольно повысила голос. — Ты моя гостья! Ты приехала сюда неожиданно, не соизволив даже предупредить, и единственное, что ты делаешь, — это устраиваешь здесь бардак! Борис мой сотрудник. Твое поведение совершенно… совершенно неприемлемо! — Она яростно выплевывала слова, даже не надеясь, что они возымеют свое действие.— Сотрудник… О’кей, — Ружа язвительно усмехнулась. — Не понимаю, почему ты так нервничаешь. У него и в самом деле ох** тело, так почему бы мне немного не поразвлечься? Сабина, — она вдруг сменила тон на серьезный, — ты ведь не чувствуешь себя shocked[96], что я занимаюсь сексом? Не думаешь же ты, что я до сих пор virgin[97], нет?— Я прошу тебя только об одном: держись от него подальше. — Говорить дальше у Сабины не было сил. Она вышла из кухни с ощущением беспомощности.В конторку она зашла, только чтобы взять куртку. Ей нужно было немедленно подышать свежим воздухом.— Пани Сабина, можно вас на одно словечко? Я осмотрел тот кран в двенадцатом номере. — Как назло, по пути попался сантехник, который уже несколько дней проверял трубы после недавнего ремонта крыши.— Не теперь, пан Хенек, поговорим потом, — бросила Сабина, проходя мимо него. Она боялась, что сейчас расплачется, вот прямо здесь.Она поспешила прочь. В глазах рябило. «Нет, только не это! Умоляю, это уже чересчур. Или это какое-то долбаное наказание мне за то, что все наконец-то начало складываться? А может, за то, что я не сдержала примитивного влечения? Думать вагиной, а не головой, всегда чревато, рано или поздно расплата должна была наступить». Хватило одной минуты — той самой, когда она увидела их вместе, — чтобы Сабина потеряла уверенность в себе. Хуже уже некуда. Картины того, что могло произойти между этими двумя, отнимали остатки самообладания. «Она молода, свежа и, несмотря на все эти чудаковатые штуки на голове, очень привлекательна. Наверняка парням она нравится. Тем более если поощряет их вот таким непосредственным образом. Только дурак бы не воспользовался, — безнадежно думала Сабина. — Ведь между ними больше общего, чем у меня с Борисом. Мы, в конце-то концов, даже и не пара, ничего друг другу не обещали…» Она чувствовала, как падает в самую черную бездну. Она не знала, что ужасает ее сильнее: осознание, насколько больно от одной лишь мысли об измене Бориса, или гротескность самой ситуации: она вынуждена конкурировать с собственной дочерью. Как жалко это выглядит! «Вот б**, и по заслугам мне!» Но, как ни старалась, Сабина не могла больше сдерживать слезы. «Если бы я с самого начала думала головой и оборвала все, пока ничего не произошло, я бы уберегла себя от этого кошмара. Законченная идиотка!» — казнила она себя.Предавшись отчаянию, Сабина и не заметила, как прошла всю лесную дорогу и оказалась у спуска к пляжу. Осмотрелась — вокруг ни души, лишь волны и легкий ветер. Теперь она шла по песку, ботинки утопали в нем, но она, спотыкаясь, шла вперед и вперед. Из горла вырвалось сдавленное рыдание. Остановившись посреди широкой полоски пляжа, Сабина расплакалась от души. Она плакала все громче и громче, наконец набрала в легкие воздуху и завопила во все горло. И еще раз. Старалась выкричать это душащее чувство унижения. Опершись руками о колени, орала из глубины нутра.После этого Сабина почувствовала себя немного лучше — достаточно, чтобы вернуться к людям. Но она не имела ни малейшего понятия, что делать дальше. Когда Руже чего-то хотелось, удержать ее от этого было примерно так же легко, как усмирить ураган. Не станет же она умолять дочь оставить парня в покое! Нет, до этого она не унизится. И Сабина решила вести себя обычно — да уж, легко сказать! Но задача оказалась еще труднее: по пути в конторку ее остановил голос, принадлежавший, конечно же, Борису.— Эй, куда ты подевалась? С утра тебя разыскиваю.Она вошла в конторку, он за ней. Сабина поискала глазами что-нибудь, чем можно занять руки. Подняла крышку ноутбука, переложила папку-сегрегатор со стола на полку. Избегала его взгляда.— Как тебе известно, приехала моя дочь… — наконец начала она и откашлялась, голос был неожиданно чужим. — Мы должны перестать общаться. Полностью. Никаких встреч, никаких бесед, даже здесь. Разговоры только по работе.— Похоже, ты немного перебарщиваешь. — Борис подошел ближе и потянулся к ее волосам, чтобы убрать прядь за ухо.— Нет! — Она отпрянула. — Похоже, она обо всем догадалась.— Сабина, — осторожно начал он, — может, ничего плохого не случится, если она узнает правду?— Нет, нет… Ты, наверное, шутишь! — Сабина чувствовала себя совершенно потерянной. Не знала, как себя вести по отношению к нему. — Я вас видела! — наконец вырвалось у нее, хотя она вовсе не намеревалась перед ним раскрываться.— Что? Кого?Она зажмурилась. Этот разговор становился невыносимым. Но пути назад уже не было.— Тебя с ней. Вы флиртовали.— Ты ведь не всерьез говоришь? — Борис весело взглянул на нее, а она закусила губу и принялась перекладывать бумаги на столе. — Это же смешно! Ружа забавная, эти ее фразочки — точно из сериалов о пресыщенных барышнях из Нью-Йорк-сити. Но ведь я никогда в жизни…Перед Сабиной вновь предстала эта картина: Ружа стоит вплотную к нему, а он то и дело посылает в ее сторону искрящиеся, соблазняющие взгляды.— Нам нужно сделать небольшой перерыв, — необдуманно произнесла она, возможно, под влиянием обиды, которая в этот миг перекрыла все другие эмоции. — Похоже, все у нас завертелось слишком быстро.Борис сделался серьезным.— Ты действительно так думаешь?— Да, — ответила Сабина, хотя сердце ее в этот момент разбивалось на тысячи мелких осколков.— Я не хочу, чтобы ты делала что бы то ни было вопреки своей воле. Я говорил это с самого начала. Поэтому я приму любое твое решение. По крайней мере, постараюсь… Но то, что ты говоришь, это бессмыслица.Он больше ничего не сказал, только посмотрел так, что еще чуть-чуть — и она бы бросилась ему на шею. Но Сабина этого не сделала. И он ушел, а она осталась одна, сжимая кулаки и впиваясь ногтями в ладони.На работе она долго не высидела. Провела разве что несколько срочных разговоров с поставщиками, условившись о пополнении запасов кладовой в ближайшие несколько дней, после чего решила, что не будет себя больше терзать. Пойдет домой, примет ароматическую ванну, выпьет вина. Ей необходимо расслабиться. Нужно немного выдохнуть после всего этого ада, который она сегодня пережила.Увы, в этот день всё будто сговорилось против нее, и этому ее желанию тоже не суждено было исполниться. Проходя мимо ресторана, она сквозь широкие стеклянные двери увидела Ружу.Ее дочь, будто назойливая собачонка, семенила за Борисом, передвигающимся с подносом по залу. Остановившись, Сабина изумленно констатировала, что девушка отказалась от своей просторной, балахонистой одежды. Сейчас на ней были облегающие штаны для бега и ярко-розовый топ, состоявший из эластичных полос, которые закрывали лишь то, что было необходимо. Вокруг бедер — перевязанная рукавами спортивная блуза, в руках — бутылка воды. Надо признать, что и татуировка в таком обрамлении выглядела вполне сексапильно, уж как минимум интригующе.«Никогда не видела, чтобы она занималась спортом…» Сабину вновь обступили мрачные мысли, предаваясь которым она и вышла из пансионата. Прежде, чем она закрыла за собой дверь, со стороны кухонного черного хода показалась Кася, собираясь побежать за подругой, но остановилась, не сделав и шага. Она смотрела, как Сабина исчезает за дверью, подождала еще немного, соображая что-то, потом сжала кулаки и направилась в ресторан — на этот раз через парадный вход.— Ружа! — сладким голоском позвала она, а когда девушка обернулась, поманила ее рукой. — Поди сюда на секундочку, хочу тебе кое-что сказать.Неохотно оставив Бориса у двери в кладовку, Ружа подошла к Касе и вперила в нее нетерпеливый взгляд.— Гостей Сабины мы всегда рады здесь видеть… — начала Кася.— О’кей, супер.Ружа уже отстранялась, чтобы поскорее вернуться к тому, что интересовало ее значительно больше, нежели пустая болтовня с местными тетушками.— Но я все больше задумываюсь, должна ли терпеть в своем пансионате тебя.Ружа широко раскрыла глаза.— I beg your pardon?![98]— Дитя мое, ты так долго живешь в этих Штатах? Двадцать лет, что ли? Забыла уже, как говорить по-польски? Знаешь, как смешно это звучит?— Что тебе нужно, женщина? — агрессивно спросила девушка.— Мне нужно донести до тебя, что мне не нравится, как ты обращаешься с Сабиной. И как ведешь себя с моими работниками — тоже. Кроме того, мне не нравится, что ты бегаешь за Борисом, как кошка в течке. Хоть немного уважай себя.Ружа не верила собственным ушам. Почему эта чужая баба позволяет себе читать ей проповеди?— Не поучайте меня, для этого у меня есть мать. Вторая мне не нужна.Кася шагнула к ней.— В моей семье недавно были проблемы. Такие, после которых можно было уже и не подняться. Твоя мать тогда очень нам помогла. И не думай, что это были всего лишь дешевые утешения в стиле «вы справитесь, все будет хорошо». Сабина сделала для нас очень многое, не ожидая ничего взамен. Мы любим ее. И я скажу тебе одно: я не стану спокойно смотреть, как ты ее ранишь. Когда через несколько лет ты поймешь, какую боль ей причиняла, то наверняка очень пожалеешь об этом.Ружа прищурилась.— Очень трогательно, — бросила она и пошла прочь,