Потому что в моей крови слишком мало кофеина. — Ну и? — кисло смотрю на парковку и отчаянно мечтаю развидеть все, что я на ней сейчас наблюдаю. Я знаю этот мерс. Со вчерашнего дня познакомились. Там, кажется, даже царапина на бампере есть после того, как я с размаху хлестнула по нему сумкой. — Ну ты что, не видишь, какой крутой? — Кто крутой? — мрачно спрашиваю. — Мерина вижу выпендрежного. Где крутизна? Можно подумать, ты в жизни мерседесов не видела. — Света, ты такая… Такая… — Крутая, что у тебя эпитеты заканчиваются? — Невыносимая, пипец! — Ленка категорично встряхивает головой. Смотрю на неё снисходительно. Потом решаю все-таки пожалеть бедняжку. Мягко спрашиваю. — У тебя маркер есть? — Тебе нафига? — Не мне. Тебе, — сую ей под нос свой гипс, — вот тебе книга жалоб и предложений. Оставляй тут свое бесценное мнение, которое, конечно, для меня очень важно. — Врешь ты все, — пасмурно роняет Ленка, но от идеи испоганить чистый гипс своим бесценным мнением не отказывается — отходит от окна искать маркер, — ты ведь это чтобы поржать мутишь. — Как ты можешь меня в этом подозревать? Разумеется это только для моего роста над собой как личности, — Говорю, а сама смотрю вниз, на парковку, не отрывая взгляд. Там именно в эту секунду открылась дверца “мерина” и из него на свет божий вылез его хозяин. — Ну и чего тебе надо, дядя? — спрашиваю беззвучно у оконного стекла. Ладно, вчера отвез, понятно, совесть мучила. А сегодня чего надо? Всерьез, что ли, меня воспринял, когда про ментов прикалывалась. Ну… Может, конечно. А “дядя” тем временем вынимает из машины подставку с двумя картонными стаканами, огибает мерина своего, встает аккурат напротив моего окна и голову задирает. Между нами четыре этажа, а меня все равно его взгляд насквозь простреливает. Он поднимает стаканы повыше и салютует ими мне. Привет, привет, а мы тебя не ждали. И не собирались вроде никуда. С другой стороны, он пришел вместе с кофе. А кофе я всегда рада, он всегда прекрасен. Оставить оба стакана на расправу сбившему меня мудаку? Нет уж, обойдется! — Поможешь мне одеться? — спрашиваю у Ленки, отворачиваясь от окна. Самое главное, не спалиться, что это ко мне приехали. — Давно не виделись, — приветствую я своего сегодняшнего кофейного дилера, — когда вы там в общагу меня привезли, Александр Эдуардович? В половине первого? И вот восьми часов не прошло, вы снова тут. Поставщик виагры прокатил сегодня? Ваша супруга вынуждена рыдать в подушку без вашего внимания? Смотрит на меня так, что у меня внутри начинают радостно прыгать бесы. Они очень рады, что первосортный сарказм не пропал впустую. Этот тип снова хочет меня придушить. А в этом, между прочим, смысл моего существования. Всяких властных мудаков доводить до ручки. — Будешь пить, — хрипло спрашивает он, покачивая в ладони картонный стакан, — или языком чесать? — И то, и другое буду, — улыбаюсь, отжимая кофе, — впрочем, за второй стакан могу выписать вам помилование и помолчу минуты три. Пока пью. Думала — согласится вот так вот “заткнуть мне рот”. Почему нет, если я так его бешу, что вчера он даже хватал меня за шею. Я ведь вижу, что садиста своего внутреннего он на крепкой цепи держит. Срываться себе не позволяет. Но у меня ведь талант, я уже говорила. Недаром Ленка с истинным удовольствием начертала на бинтах моего гипса “fucking bitch”. Разве может этот Александр Эдуардович упустить свою выгоду и отказаться от предложенной мною сделки? — Обойдешься, — он произносит это сухо, мрачно и поднимает повыше стакан, чтобы я к нему даже не тянулась, — треплись сколько влезет. У тебя ведь в защечных железах явно переизбыток яда. Вот и спускай его. А то не дай бог голова взорвется. Я смотрю на него и щурюсь. В ушах будто звенит удар в невидимый гонг. Кажется, этот тип поинтереснее, чем на первый взгляд показался. — Так чего вы приперлись? — улыбаюсь, делая первый глоток. Нет, определенно, у этого типа просто супер-разведка. Утренний кофе с таким количеством сиропа, что от него скулы сводит и запросто слипнется все, что только возможно. Можно было просто угадать, что я пью кофе по утрам, но вот это… Кто-то явно нашел мою любимую барристу в кофейне за три квартала отсюда. Единственная причина, почему я пользуюсь не ближайшей станцией метро, а каждое утро крюк закладываю. И нашел, и допросил. Это ж насколько он боится неприятностей? — Отвезу тебя на учебу, — мой противник невозмутимо снимает крышку со стакана и хлебает кофе большими глотками, — можешь считать это ролевой игрой. Я — твой водитель. Куда едем, хозяйка? За "хозяйку" — два с минусом. Совершенно не тем тоном это слово сказал. Мимо кассы. Но я вполне могу показать ему, как это делается. — Никуда мы с вами не идем, — смягчая голос отзываюсь я, — мне сегодня на пары не надо. Так что вы свободны, господин водитель. Я специально выделяю слово “господин” тоном, чтобы у этого типа внутри туго натянулась болевая нить. Я умею заставлять этих озабоченных подчинением чертей ощущать прилив голода. И в его лице я тоже сейчас это вижу. Он бы хотел, чтобы я говорила это всерьез. И я бы могла. Но не буду. Мне просто нравится махать перед носом быка красной тряпкой. Его тьма поднимается со дна. Я успеваю увидеть в глазах её неслышное колыханье. Будто старый волк заинтересованно приподнимает голову. Поднимает, нюхает воздух, прикидывает, какова же я на вкус. И снова опускает голову на лапы. Он сыт. — Не ври, что пар нет. Знаю, что есть. — Что, расписание тоже разнюхали? Как инфу про кофе? — я беззаботно паркую пятую точку на капот его блестящей тачки. Зря, что ли, она такая чистая, что глядя в неё накраситься можно. Он не отвечает, просто снисходительно дергает уголком рта. Разнюхал. Да что за хрен-то такой? С какой горы спустился? Мне было неинтересно вообще-то, но сейчас… Если такие связи, что за ночь может узнать столько — по идее не должен бояться какого-то заявления. Или все-таки… — Ты все еще здесь? — его бровь сдвигается на миллиметр, но это уже выглядит как офигеть какое изумление. — Должна ведь пулей нестись за вещами. Тетрадки там, помаду в универ захватить надо тебе? — Я не поеду в универ, — качаю головой, а потом зачем-то опускаюсь до объяснений, — сегодня не еду. У меня официальная причина прогулять сегодня. — Какая? Пришла моя очередь самодовольно молчать и красноречиво покачивать загипсованной рукой. В конце концов, пять лет без единого прогула. Стыд и позор быть такой ответственной. — Ну и что? — он задумчиво вытягивает из кармана пачку сигарет, крутит её в пальцах. — Чем ты займешься, беспутная? Будешь сидеть на окне и плевать в прохожих ядом? — Хороший вариант, — киваю я, — жаль только, что ужасно не креативный. В современном мире индивидуальные порции яда рассылаются в социальных сеточках. Пара грамотных комментариев в инсте — и бывшая фэшн-блогерша идет работать уборщицей, потому что ей не насыпали ни вкуса, ни фигуры. — А тебе что из этого насыпали? Вкус? — он окидывает меня настолько насмешливым взглядом, что у меня инстинктивно нос задирается к небесам. — Мне насыпали и то, и другое, и с чувством юмора не поскупились. Дядя, ты бы к окулисту сходил. С глазами у тебя беда. — Схожу, — ухмыляется криво, склоняя голову набок, — и что? Это твои планы? Сидеть в инстаграме и уничтожать конкуренток? О, как. То есть он уже и про бложик в инсте в курсе? Нет, хорошая у него все-таки разведка. Мне б такую — ух, я бы развернулась. — Что, есть предложения получше? — склоняю голову набок. Интересно. Он ведь зачем-то стоит, треплется тут со мной. Мог бы уже ехать. Десятый миллион зарабатывать. — Кто знает, — он затягивается так глубоко, что половина его сигареты мгновенно истлевает, — так, банальщина. Экскурсия по московским мостам на мерсе с открытым верхом… Смотрю на него, смотрю, смотрю… — Я не в твоем вкусе, — напоминаю его же слова. Как-то сами по себе изо рта вылетают. — Ну почему же? — фыркает он. — Когда молчишь, ты вполне ничего. — Это где ж ты меня такую видел? Во сне? — я почти в голос ржу. А он глядит на меня не мигая, таким осязаемым взглядом, что я почти ощущаю его прикосновение к своему лицу. Да боже мой! Неужели про сон это я угадала? Ничего себе. Таким вот быкам сны вообще сниться не должны. Они для этого слишком серьезны. Он делает в мою сторону неожиданное движение. Я резко вздрагиваю, инстинктивно взмахиваю рукой, ловлю… Продолговатый узкий блестящий тюбик. Моей помады? Нет. Как моя. Один в один. Только новая. — Я уберу крышу, — куда-то в сторону глядя говорит Козырь, — хочешь со мной — крась губы. Время болтовни вышло — он неспешно обходит свою машину, садится на место водителя. Что-то нажимает, и блестящая на солнце крыша его мерина складывается. Я смотрю не на это, смотрю в его темные глаза, не отрывающиеся от меня ни на секунду. Улыбаюсь. Зубами снимаю с помады колпачок. Не отказываться же от игры так быстро! — Как можно было так прокурить тачку, что от неё даже при убранной крыше разит как от табачного завода? — озадачиваюсь первым же делом, когда приземляюсь на черные замшевые сиденья. — Просто любимая тачка, — скупо откликается Козырь. Его неприступное лицо будто закрыто плотной маской. Мой противник кажется скалой, об которую разбиваются мои волны. Я вроде вижу его насквозь, но при этом не понимаю совершенно.