Лежу. Постанываю. Жду — что дальше. А дальше — пальцы его проскальзывают по моим ягодицам. Продавливают кожу на следах от ударов, заставляя меня заскулить, заелозить, в бесполезной попытке сбежать. В бесполезной и фальшивой. Потому что когда он снова ныряет внутрь меня, снова заполняет меня пальцами — там предательски хлюпает. Выдавая, что все это время, пока он знакомил с моей задницей свой ремень — я текла. Отчаянно, как с ним еще не текла, хотя казалось бы — он и раньше был самым лютым моим наркотиком. Настолько сильно, что бедра сейчас с внутренней стороны — скользкие, будто масляные. Это компромат. Откровение уровня исповеди. И когда ты оказываешься в таком положении перед мужчиной — больше всего ты хочешь услышать от мужчины… — Черт бы тебя побрал, Летучая! В его тихом хриплом голосе ласкает мой слух голодная истосковавшаяся тьма. Он скучал. Он так люто по мне скучал, что сейчас с трудом удерживается — Не отдавай меня черту, — я томно мурлычу, и, — лучше бери меня сам. — О-о-о, — он тянет, и я будто слышу, как его внутренний садист предвкушающе похрустывает костяшками, — да, Летучая. Прямо сейчас и возьму. За что я искренне обожаю этого мужчину? За то, что слова его не расходятся с делом. Сказал «прямо сейчас» — прямо сейчас и берет. Загоняет свой член в меня, сминая пальцами исполосованную ремнем мою кожу. Ох черт! Вот сейчас — я точно рассыплюсь на тысячу звезд! Он трахает меня, и это — просто агония. Он трахает меня — а я едва заставляю себя дышать. Вдох, вдох, вдох, затмение… Раскаленный член раздирает меня изнутри, жесткие мужские пальцы грубо выкручивают кожу со следом от ремня снаружи. Больно. Горячо. Глубоко. — Еще-еще, не останавливайся, — молю, скулю, упрашиваю. Мне не надо видеть его лица, чтобы знать — мое раболепие ему по вкусу. Это его удовлетворение жарко и хищно дышит мне в спину. Ритм движений не замедляется ни на минуту. Вдох, вдох, вдох, судорога. Если бы не вовремя выкрученная рука — я бы кончила прямо здесь и сейчас, с воплями и фейерверками, но… Кто же мне даст так быстро отмучиться. Не-е-ет. Я должна долго сходить с ума, пока Алекс Козырь не решит, что я накормила его вдосталь. Вскрикивать, когда он оказывается внутри. Хныкать, когда он меня покидает. — Бери меня, бери, бери, всю бери… Умоляю, оттопыриваю задницу, извиваюсь всякий раз, когда он меня на себя натягивает. — Всю и возьму, — от тихого его рокота волосы на спине наэлектризовываются чистым кайфом, — всю тебя, Летучая. Ты моя, моя, моя! Вбивается в меня яростно, жестко, бесцеремонно. Каждым движением, каждым жестом демонстрируя, как сильно я ему нужна. Разводит мои ноги сильнее. Растягивает и натягивает меня так, как ему угодно. Это… Просто… Безумие. Никогда не думала, что возможно так. Потому что любовь, страсть, вот эта вся нереальная физико-химия — это не реально, это все выдумки наивных фей, которым грустно жить в унылом сером мире, вот они и утешают себя тем, что где-то там для всякой феи полагается крошка-эльф. Но я-то не фея… И снес мне крышу не крошка-эльф… У крошки-эльфа просто нет такого горячего огромного члена. А у Козыря есть. И-и-и… Боже, как же хорошо, что он не крошка-эльф… Жаркий, сильный, властный — такой какой нужно, лучше чем возможно! Такому можно отдаться, отвязно, щедро, на сто процентов себя. И не жалеть о том, как дешево ты выглядишь. Потому что этот мужчина — мой мужчина. И быть для него, принадлежать ему не стыдно! Кончаю. Бешено, красочно, громко. Будто внутри меня кто-то наконец-то уничтожил все, что мешало мне растворяться в сексе. Я кончаю — Козырь продолжает. В своем духе, почти беззвучно, в жестком нетерпеливом ритме, глухо порыкивая в паузе. Господи… И ведь это без всякой виагры. Это последствие сессии — этот его неистребимый аппетит. Сдохну, сдохну, сдохну… Сдохну, но послужу ему. Доведу до конца и его. Секс… Боль… Служение… Это не может не заводить. Это не может не рвать на части. Сухой жар нарастает во мне с каждым его толчком. Сухой, сладкий, но такой мучительный. Вот так без перерыва, даже не отдышавшись, не распробовав оргазм на вкус взять и продолжить… Мой господин не хочет останавливаться. А значит, я тоже не хочу. Хочу подмахивать ему. Прогибаться сильнее, сильнее, еще сильнее. Орать в голос — он явно прется от моих воплей и начинает вколачиваться в меня энергичнее. Течь как кошка, снова-снова, так чтоб запахом моего возбуждения пропах весь этот гребаный зал. Умолять. — Еще, еще, Господин мой, не останавливайся. Об остановке не может быть и речи. До тех самых пор, пока не испарится с моей кожи последняя капля воды. До тех самых пор, пока мои вопли не сменит измученный шепот. До тех самых пор, пока я почти не ослепну от бескрайнего кайфа, что рвет меня на осколки. Только тогда… Последний толчок впечатывает меня в столешницу, распластывает на ней. Сам Козырь наваливается на меня, я чувствую кожей спины, что рубашка на нем промокла насквозь. В шею мне дышит. Думала — промолчит. Встанет, штаны поправит, лениво мне улыбнется. А он… — Знал бы, что есть ты — даже не женился бы, — шепчет устало и хрипло. Глупость, конечно, просто слова, но… Надеюсь, он повторит их снова. Глава 21. Наслаждающаяся