Просыпаюсь… От холода. В последнее время это стало привычкой. Ежусь, старательно пытаясь удержаться в состоянии сладкой сонной неги, провалиться в неё поглубже, но увы… Так сладко, как пять минут назад, мне уже не становится. Сажусь на кровати, спускаю ноги вниз, тянусь. Все делаю медленно-медленно — под прицелом двух черных глаз, не отпускающих меня ни на секунду. Да, конечно, я знаю, что меня ждут. Пусть подождут еще — хвост не отвалится. Хвост и вправду не отваливается, и все то время, как я выбираю халат из тех, что дожидаются меня в шкафу, и даже пока я без лишней спешки его надеваю… Только когда я подхожу к подоконнику, демонстрируя намеренье усесться на него и помедитировать на город, раскинувшийся у ног моих — этот самый хвост все-таки нетерпеливо шлепает по полу. — Иди на хрен, — сладко улыбаюсь я. Посылать псину с утра пораньше — стало чем-то вроде одним из любимых моих ритуалов. Тем более что в лучших традициях своего хозяина Дервиш посылы обычно понимает на уровне эмоций. Вот сейчас я не столько посылаю его, сколько обозначаю, как он меня бесит. Подходит. Виновато тыкается в мою ногу носом. Я тянусь к ушам-обрубкам, стискиваю морду с двух сторон. — Сколько раз я тебе говорила так не делать? — спрашиваю, глядя в глаза. — Вот сколько? Ну? Скулит. Одеяло, скомканное, сбитое валяется позади него у самого входа в комнату. Да-да, собственно именно его отсутствие и разбудило меня с утра пораньше. Потому что чертова псина с чего-то решила, что я, я, именно я обязана приносить ему с утра завтрак. В другие приемы пищи ему хватает руки приходящей горничной. Но завтрак — это моя обязанность. И обязательная прогулка после него тоже. Можно подумать, этот пес меня в жены взял и вот таким вот дивным образом решил вписать время со мной в свое ужасно плотное расписание. Расписание кстати и вправду кошмарное. Потому что завтрак и прогулка — это совершенно однозначно не все. После прогулки в дверь квартиры обычно стучит песий тренер, который водит Дервиша и по ветеринарам, и к собачьим массажистам. Даже диетолог у Дервиша есть. Личный! Который составляет для меня и для горничной комплексы собачьей еды на несколько дней, разделяя их по приемам пищи. Опустошив собачий контейнер в миску, я привычно достаю из кухонного шкафчика джезву. Да, есть кофеварка, да — озвучь я, и у меня на кухне появится личная кофемашина, и бариста в придачу, но… Никто не отнимет у меня этого удовольствия — варить утреннюю порцию допинга для себя и своего Господина. Джезва объемная, на две глубоких чашки. Себе в чашку я шарахаю три порции кокосового сиропа, во вторую — сливаю ту часть кофе, что ближе к дну. Потому что Козырь любит, когда кофе оседает на языке. И чем крепче, чем лучше… Перед тем как взяться за ручки подноса — кошусь на часы. Если быть честной — никогда не сердилась на Дервиша всерьез. Псина будит меня не то что по часам — по минутам. Так, чтобы ровно в восемь пятнадцать я оказалась на пороге Его кабинета, со свежим кофе на подносе. Замираю в ожидании разрешения войти. Он всегда просыпается рано. Даже в дни, когда не дает мне заснуть допоздна. Я же, отчаянная вечная сова, как бы ни мечтала — никогда у меня не получается встать хоть даже и тогда, когда он в душе или чистит зубы. Приходится удовлетворяться малым. — Послушай, давно ли мне приходится рассказывать тебе, как именно ставить всякую шваль раком? Мне казалось, эти уроки ты усвоил в шестилетнем возрасте. Так, судя по всему, говорит Он с сыном. Я осторожно покашливаю, обращая на себя внимание. Не потому, что мне ужасно надо, чтобы на меня бросили хотя бы косой, но все-таки такой необходимый взгляд — я умею терпеливо дожидаться своей дозы. Но есть ведь границы. Если этот разговор личный — я без проблем могу уйти, но пусть на это будет Его воля. Алекс чуть разворачивается в кресле ко мне и в излюбленной мне манере ухмыляется краем рта. — Конечно, нам эта земля нужна. Ну, если ты, конечно, планируешь получать нормальное наследство, а не три копейки. Подбородком мне указывает на пустое место перед собой. Большего приглашения подойти мне и не надо, на самом деле. Иду к Нему, и испытываю самый что ни на есть ванильный катарсис. Вот эту вот дурь, когда в душе феи поют и хочется пританцовывать. Замираю в указанной точке и чуть иначе перехватывая поднос, опускаюсь на колени, с удовольствием любуясь открывающимся мне зрелищем. Матерый, мощный, шикарный. На щеках грубая щетина, носки отполированных ботинок могут ослепить. Как бы я ни хотела представить мужчину шикарнее — у меня не получается. Хотя будем честны и откровенны — я не хочу. У меня просто в голове не утверждается эта бредовая мысль. Даже особо не оформляется, когда я замечаю, как Алекс впивается в мое лицо глазами. Жадно. Под этим взглядом разворачиваются плечи, под этим взглядом пересыхают губы. И вся сущность моя тянется вперед, пусть и не двигаясь с места, но выражая — покорная жаждет прикосновения Господина. Время ожидания — его малая плата, взятая с меня, проходит в гулком предвкушении. Я даже не фокусируюсь на насмешливом хрипловатом голосе Алекса, просто сосредотачиваюсь на ощущениях. Изнемогаю всецело, не разбрасываясь на мелочи. Он подается вперед, указывает мне взглядом на место между своих колен. Ур-р-р! Вперед! К нему! Не вставая! — Жду результатов не позже обеда… Все происходит одновременно. Я ставлю поднос с кофе на стол перед Ним, а Он — опускает десятью сантиметрами левее свой телефон. Я выпрямляюсь, снова со вкусом проходясь взглядом по шикарному мужчине, у ног которого сижу. А Он — делает глоток из принесенной мной чашки и нетерпеливым хищным движением склоняется вперед, цепляя меня за подбородок. — Ну, с добрым утром, Летучая, — шепчет, прежде чем заполнить мой рот своим кофейно-табачным вкусом. Вот они — ингредиенты, составляющие мое идеальное утро. Чтобы все возможные члены этого мужчины оказались внутри меня любым доступным ему способом. Можно даже не совсем тем, который природа предусмотрела, зря, что ли, он лубрикант в верхнем ящике стола держит? Ох, не зря-а-а… — Какие планы на сегодня? — это Алекс спрашивает уже за завтраком, когда я, медленно и медитативно ковыряя чайной ложечкой черничный маффин, перелистываю картиночки на планшете. — Съемка. Показ. Встреча с дизайнером. Хочу, чтобы он сегодня последнюю порцию замеров снял. — Ты его сменила? — Нет. Ответ неправильный, но иного, к сожалению, нет у меня. Придется отвечать за этот. И я отвечаю, поднимая глаза от планшета и встречая резко ужесточившийся взгляд Алекса. Вот ведь! Один озабоченный мальчик щипнул меня чуть пониже талии, просто потому что манера общения у него такая идиотская. Алекс вошел в неурочный час. Я этого идиота тогда-то еле вымолила, а теперь надо повторить этот подвиг. — Дейв понял твое предупреждение. Больше не будет вести себя таким вот образом. Молчание сохраняется, жесткий взгляд не теряет в крепости ни градуса. — Посмотри, — двигаю к нему планшет, — он уже скинул предварительные эскизы дизайна. Он придурок, но в дизайне — настоящий гений. Я таких в Москве сейчас не найду. — Можем поискать не в Москве, — сухо отрезает Алекс, но… Все-таки ведет пальцами по экрану, перелистывая на следующий файл. И еще раз. И еще… Долистывает папку с эскизами до конца, простукивает пальцами по столу, смотрит на меня в упор, с отчетливым желанием послать моего дизайнера на хрен. — Он обещал, что будет вести себя как евнух, — умоляюще шепчу, осторожно осторожно касаясь пальцами чуть выше Его локтя. Шепчу и замолкаю, ожидая резолюции по обсуждаемому вопросу. Настаивать… Ну, я, конечно, могу. Но не хочу. И на самом деле — не так мне принципиален этот знакомец, просто… Ну весело с ним. Особенно если он не в свободном поиске и у него есть кто помогает ему сбрасывать переизбыток юношеского тестостерона. Но если надо выбирать, говорить тут, конечно же, не о чем… — Будет, — наконец коротко кивает Алекс, — а не будет себя вести как евнух, станет им по жизни. Донеси! Уи-и-и-и! Ух, я ему донесу! Ух, с каким удовольствием я это до него донесу! Шмяк! Именно с этим гордым звуком падает на пороге кухни кожаный шипованный ошейник. Это Дервиш заколебался ждать меня и пришел, чтобы вопиять у меня над душой. Что ж, кофе выпит, маффин съеден, и вправду — давно пора на прогулку! Из-за стола поднимаюсь неторопливо. Привычно закладываю крюк по дороге к двери, чтобы одним бедром приземлиться на крепкое мужское колено. Потянуться вперед, заискивающе глядя на Алекса. Он — стискивает пальцы на моей ягодице. — До вечера, Летучая. — До вечера.