Я хочу, да. Хочу получить еще одну палочку в ведомости провинностей. Нерасторопная рабыня, болтливая! Ну же, Господин, достань свой ремень и проучи её как следует! Увы! Лазоревая мечта — получить порку на Сейшелах — обречена на провал. Алекс еще на трапе своего самолета предупредил меня, что Тему мы оставляем в России. Я, конечно, поняла, но… Не теряла надежды, конечно же. Мне и самой нравится белое платье. Оно летящее, легкое, с подолом, рассеченным на четыре полотнища. Разрезы — это то, что идет моим ногам и очень нравится Алексу! Конечно, дело не только в Теме. И даже не только в сексе — о боже мой, вот это шокирующая информация. Иногда достаточно просто выйти на пляж. И совершенно по— девчоночьи держаться кончиками пальцев за широкое запястье, прижимаясь щекой к плечу… Где-то там я уже креативный редактор журнала, модный эксперт, один федеральный канал очень хочет заполучить меня для попсовой передачи про смену имиджа в прямом эфире. Но здесь сейчас я просто ступаю по дощатому узкому мостику и улыбаюсь как дура. Счастье в каждом дне, чтобы вы понимали! — Может, еще чуть-чуть прогуляемся? В беседке у бассейна две кудрявые нимфы накрывают нам обед. И так-то у нас жесткий график, но Алекс просто пожимает плечами и сам увлекает меня в сторону ступенек между мостиком и белоснежным песком. И вправду… Какая разница, что там у меня просвечивает, если из персонала в нашем бунгало — две девушки, и ни одного мужчины. На время нашего посещения, конечно. На время нашего посещения даже воду из города присылают с женщиной. И Алекс сам заносит огромные бутылки под сень плетеной крыши. Зато я могу уже через дюжину шагов по песку оставить за собой шлепанцы и не оборачиваясь, стянуть платье. Я чувствую его. Чувствую, хоть он и стоит на несколько шагов позади. Чувствую, хоть он и просто смотрит, не приближаясь ни на полшага. Интересно, знает ли он, что я первый раз на море? Дурацкий вопрос, знает, конечно. Козырь знает про меня все, что знаю про себя я сама, а может — чуточку больше. Нет, в позапрошлом году Моро взбрело в голову устроить съемку для журнала на Ибице, но я туда приехала ассистентом ассистента, и столько, сколько я там работала, кажется, работал только Георгинчик, который очень, ну просто очень хотел получить повышение до заместителя главного редактора. Моря мы не видели. В наших мешках под глазами можно было вывезти половину валютного фонда Ибицы. Но повышение получили оба, как и хотели. Позже стало известно, что стараться мы могли и поменьше, Моро и так не рассматривала ни в свои замы, ни в креативные редакторы никого кроме нас, но… Кажется, именно после того выезда она и начала заговаривать, что в скором времени оставит “Estilo”, раз молодых, борзых и инициативных у неё в штате развелось с избытком. Но сейчас, конечно, я про работу думаю в последнюю очередь! Только о мужчине, что молча наблюдает за тем, как я вхожу в воду. Это такая игра — броситься в морскую пучину без оглядки. Незачем оглядываться, если знаешь, что происходит за спиной. Вечность тому назад я занималась плаваньем. За каким-то неведомым хреном моей провинциальной саратовской школе достался бесплатный факультатив в бассейне, а я — я была рада находиться где-то вне дома. Не было сил наблюдать сначала за попойками моей дивной мамаши, а потом — за тем, как она оголтело пытается расшибить лоб в религиозном припадке. Плаваю я хорошо. А Алекс вдобавок ко всему дает мне несколько минут форы, прежде чем шагнуть в воду самостоятельно. Достаточно, чтобы отплыть на приличное расстояние и развернуться лицом к берегу, чтобы полюбоваться на Него своими глазами. Наверное, я просто влюбленная дура, но мне нравится наблюдать за тем, как он входит в воду. Нет, не рассекая её, не вторгаясь в океан и завоевывая его, нет. Он сам — океан, бесконечная стихия, соприкасающаяся с бесконечностью. И он и море — зрелище настолько естественное, что ничего естественнее придумать совершенно невозможно. Ну… Разве что он и я… Кажется, он плывет ко мне быстрее голодной акулы. Кажется, даже прибой завидует его нацеленности. Кажется, я настолько бесконечно в него влипла, что еще чуть-чуть — и девственниц поведу к нему на алтарь! Режет воду, словно мазался маслом. Когда он приближается ко мне на опасное расстояние, я набираю воздуха в грудь побольше и ухожу под воду. Здесь темная вода и большая глубина. Алекс может нырнуть за мной следом и поймать меня пораньше, но наша игра заключается не в этом. Лишь в том, угадает ли он, в каком направлении я поплыву сегодня… Лево или право, орел или решка, я всегда стараюсь огибать Его по приличной дуге, чтобы он не находил меня по движению воды. Впрочем… Сегодня… К черту все эти кривые! Буду непредсказуемой! Зачем изменять себе! Он не ныряет, и кажется, совершенно не смотрит в воду, удерживаясь на одном месте, насколько это позволяет движение волн. Идеально, чтобы поднырнуть к нему снизу, полюбоваться на колышущиеся в движущейся воде полы рубашки, потянуться нахальными пальцами к резинке плавок. Жесткие пальцы пробивают воду над моей головой как гарпун, прихватывают меня за волосы, вытягивают на воздух, как рыбу. — Летучая! — он вроде больше ничего не говорит, но мне не надо лишних слов. Сама знаю, что в край оборзела! — Я не Летучая, я Плавучая, — смеюсь и выскальзываю из его длинных, но все-таки не осминожьих щупалец. В воде это проще, чем на суше. И если немножко поднажать — он нагонит меня не сразу. Опять— таки даст мне фору. Рассчитает свой путь так, чтобы нагнать меня в самый нужный момент. За три гребка до того, как пятками можно будет встать на песчаное дно. Поймать меня руками за пояс и выйти из воды, попутно закидывая меня на плечо. — Спасите, насилуют! — воплю я, но так по-идиотски смеюсь, что на меня даже чайки не обращают внимания. — Еще не насилуют, — откликается Алекс невозмутимо, а секундой спустя сбрасывает меня на песок в полосе прибоя, — а вот сейчас — уже да! — Боже, какой ужас! — я хохочу и изображаю панические конвульсии. Кажется, я перепила шампанского, и эта моя дурь выходит из головы вместе с его пузырьками. На самом деле… Ни одна жертва сексуального маньяка не будет с такой охотой подаваться всем телом навстречу нападающему. Бывают секунды, когда шутки остаются где-то там, в стороне. Когда Алекс наваливается на меня и заполняет мой мир совсем-совсем, под самую крышечку, не оставляя кроме себя ничего. И все что мне надо — это его пальцы, нетерпеливо стягивающие с меня мокрые трусы, и твердая мужская плоть, требовательно трущаяся об обнаженную кожу. Да-да, Господин, я тоже соскучилась. И кому какое дело, что мы из постели с тобой полчаса назад выбрались. И перед подъемом мы там отнюдь не спали! — Ох… Первая секунда моря, накрывшего меня с головой — соленая и жгучая. А потом — эти ощущения сменяются другими. Алекс во мне. Мощный. Нетерпеливый. Раскаленный. — Черт! Я двигаюсь к нему навстречу, пытаюсь натянуться на него еще плотнее. Еще теснее. Ну хоть на тысячную часть миллиметра, лишь бы ближе… — Чтоб тебя! — он тоже замирает, будто мой вкус из раза в раз оказывается для него слишком ярким и к нему снова и снова надо привыкнуть, а потом — резко двигает бедрами, чтобы освежить уже яркость. Да, вот это самое основное, самое базовое, самое естественное — он и я, он во мне, я, принимающая его… Не важно, где Алекс ставит весь мир на место вот так, но он еще не присваивал меня на краю мира, под бездонным небом, когда нас то и дело накрывает волной недовольного непотребством прибоя. Где-то там есть люди… Люди, которым так не повезло! Что ж, пусть берут пример или хотя бы любуются! — Еще, — шепчу и цепляюсь пальцами в могучую спину. Он мог бы раскатать меня как лаваш по этому берегу, и… Строго говоря, это он и делает. Раскатывает. Разделывает. Разбирает меня на мелкие частички. До тех самых пор, пока я не смогу держать в себе. — Люблю. Слышишь? Люблю! Слышит, конечно, хотя не ведет и бровью. Даже ритм не меняет, хотя будем честны и откровенны — усугублять там нечего! Я и так того гляди схвачу инфаркт! Но если и схвачу, моими последними словами точно будут эти. — Люблю, люблю, люблю… Самая кусачая злая сучка на срезе оказывается нежной и ванильной. Захлебывающейся чувствами соплячкой. Но… Для некоторых мужчин можно… Наш оргазм совпадает не только друг с другом. Наш оргазм совпадает с особо высокой волной. И соленая морская горечь освежающе дополняет вкус корежащего меня восторга. Идеально вот так — когда он лежит на мне, тяжелый, запыхавшийся и мокрый. Черт его уже разберет — отчего мокрый. Пот и морская вода прекрасно дополняют друг друга. И вести по его плечам, к груди, ощущать его силу… Жесткая ладонь Алекса стискивается на моем запястье. Клещами, до боли, отводит от мокрой плотной ткани, прижимая к песку над головой. И мне самую малость обидно, я хочу к нему прикасаться, но… Я играю по его правилам. Так уж заведено. Поэтому я заставляю горечь испариться, улыбаюсь Ему слегка виновато. — Прости. Забылась. Больше не буду. — Мне нужно будет уехать. Глубинная торпеда взрывается вечером последнего дня. Когда мы, перегревшись и размокнув, решаем устроить себе вечер мещанского отдыха — у телевизора, на диване. А что? Вот именно так мы вообще за три года ни разу не проводили время. А зачем вот этот вот выебистый телек почти во всю стену у нас в спальне царит? Я, конечно, предлагала врубить порно и оценить его в мега-разрешении, но за это бесстыдство была наказана только одним, пусть и чувствительным, щипком пониже спины. Да без разницы было что смотреть. Мы вон врубили какую-то передачу “Из жизни животных” и брачные пляски тропических птиц нас вполне устроили. Какая разница? Если я при этом лежу щекой на колене Алекса, если его пальцы перебирают мои волосы… — Мне нужно будет уехать.