Только спросив, он понял, какую сморозил глупость. Ее босс здесь, что она может тут делать? Чилли кивнула на ряд стульев у стены. — Может, сядем? Бартоло подчинился. Он торчал тут с самого утра, надеясь узнать что-то о состоянии Солитарио, но не решался задать вопрос. Да никто ему бы и не ответил. Хотя, может, ответит она. Он прокашлялся и, вытерев внезапно вспотевшие ладони о брюки, спросил: — Как, э-э-э… Как ваш начальник? — В порядке, — улыбнулась Чилли. — Благодаря вам. Краска поползла вверх от шеи, заливая лицо. Бартоло закашлялся, надеясь скрыть смущение. — Да что вы, — просипел он. — Я-то что сделал? — Сказали Даниэлю про эпинефрин. Знали, что собиралась сделать Бьянка? В ее голосе не было ни намека на осуждение, мол, ты знал и не помешал заранее, и тому подобное. Давно с Бартоло не разговаривали так, будто он никому ничего не должен. Давно его ни за что не благодарили. Давно с ним не обращались, как с человеком, а не куском грязи. — Ну, прямо она не говорила, — кашлянул он. — Но когда я увидел, что она прячет шерсть в сумочку вместо того, чтобы выбросить… Чилли фыркнула, и Бартоло напрягся, но презрение, прозвучавшее в ее голосе, адресовалось не ему. — Да уж, это еще додуматься надо. Любопытно, как она узнала об аллергии. Амадео не разглашает эту информацию на каждом углу. — Понял. — Бартоло поднял руки. — Я никому ничего не скажу. — Да я не об этом. — Чилли снова улыбнулась. — Вы правда спасли ему жизнь, Бартоло. Спасибо. В груди разлилось тепло. Бартоло не осознавал, что губы растянулись в широкой улыбке, пока скулы не свело от напряжения. — Хотите с ним поговорить? — спросила Чилли, вставая. — С кем? С Солитарио? — Бартоло смущенно выдохнул. — Да нет, что вы. Мы пока не настолько накоротке, чтобы я так просто… — Да бросьте, — рассмеялась Чилли. — Он будет рад вам. Рад ему. Черт побери, Бартоло давно забыл, что это значит. Ему никто не радовался. Ни подчиненные, ни Бьянка. Сестрица вообще всегда обращалась с ним так, будто он ей что-то должен. Радоваться тому, что он существует? Пха! Бартоло почти согласился и даже начал вставать со стула, но тут в кармане завибрировал телефон. И всю решимость как ветром сдуло. — Простите, — пробормотал он. — Простите, мисс Райо, срочный звонок. — Ничего страшного, — кивнула та. — Тогда до встречи. — До встречи. — Бартоло проводил ее взглядом, подождал, пока она скроется в лифте, а затем ответил на звонок. — Если хочешь искупить свой промах, — прошипела в трубке Бьянка. — Немедленно привези мне кое-что. В горле снова пересохло, и Бартоло с сожалением посмотрел на кулер в нескольких шагах от него. — Конечно. Куда мне подъехать? Бьянка назвала адрес, и телефон едва не выпал из пальцев. Дрожащими пальцами дав отбой, Бартоло, как во сне, сделал несколько шагов к лифту, но потом вдруг передумал и бросился к выходу. Бьянка, должно быть, рехнулась. Первого января в офисе никого не было, и Бьянку это полностью устраивало. Она пришла сюда не работать — находиться дома после вчерашнего было выше ее сил. Ей все время чудились шаги на лестничной клетке, она десятки раз проверяла, заперта ли дверь, накинута ли цепочка, но все равно не могла избавиться от ощущения, что в нескольких метрах от нее стоит киллер, целящийся в глазок из пистолета с глушителем. По той же причине она задернула все шторы и не включала свет. Захоти Санторо — и снайпер снимет ее в считаные секунды. На защиту Себастьяна больше рассчитывать не приходилось — вчера он недвусмысленно дал понять, что помогать ей не намерен. Она осталась одна. Сама по себе. Поэтому, кое-как убедив себя, что за дверью никого нет, Бьянка выбралась из дома и поехала в офис. Тут, по крайней мере, круглосуточно дежурила охрана. Бьянка допивала уже третью чашку кофе, когда в дверь постучали. — Госпожа Мартинес! — позвал охранник. — К вам посетитель! Внутри все похолодело. Бьянка отставила чашку и сцепила пальцы, стараясь унять внезапно охватившую ее дрожь. — Я никого не принимаю! Сегодня нерабочий день, пусть уходит! — Он настаивает, госпожа Бьянка. — голос охранника звучал смущенно — наверняка ему предложили денег. Вот же продажная скотина. Сделав себе пометку уволить падкого на вознаграждение засранца, Бьянка сдалась. — Пусть заходит. Без всякого удивления она увидела на пороге Себастьяна Арройо и сжалась в ожидании очередных громов и молний, но он, казалось, полностью забыл о вчерашнем инциденте и лучился учтивостью. — Добрый день, Бьянка! Как ваши дела? Надеюсь, после шампанского голова не болела? Кажется, я вчера немного перебрал. — Он смущенно улыбнулся. — Вы знаете, как это бывает. — Если вы пришли извиняться за вчерашнее, — холодно ответила она, — то не стоит. — О, что вы, я и не собирался. — Себастьян примирительно поднял руки. — Хотя, признаться, я и правда слегка вспылил. Но ведь и вы не ангел. Бьянка поморщилась и постаралась повернуться к нему правой щекой. Левая после его удара распухла, как диванная подушка. Синяки на шее она спрятала под воротом свитера. — Зачем тогда вы здесь? — равнодушно спросила она, не отводя глаз от монитора. — Разве не вы сказали, что я не заслужила вашей дружбы? — Я решил дать вам еще один шанс. Но все зависит от того, кем вы хотите меня видеть: бесплатным врагом или выгодным другом. Определенно не врагом. Бьянку до сих пор била дрожь при мысли о вчерашней ночи, и Себастьян заметил, как дернулись ее плечи. Он мягко улыбнулся и устроился в кресле для посетителей. — Мне нужна услуга. Помните? Мы заключили с вами договор. Я помогаю вам заполучить «Гандикап», а вы… — Вы так и не сказали мне, чего хотите. — Бьянка раздраженно дернула плечом. И, прошу заметить, «Гандикап» все еще в руках Солитарио. Себастьян нахмурился. — Я сказал, что помогу вам, это не значит, что я преподнесу его вам на блюдечке. И вы должны пошевелить своей очаровательной задницей, чтобы что-то получить, разве не так? — Ну и где же ваш чудодейственный рецепт?! — взвилась Бьянка. — Я только и слышу от вас: помогу, помогу, помогу, но пока вы не помогли ничем! — Я могу лишь дать направление. Двигать туда свою очаровательную задницу, — не без сарказма повторил он, — вы должны сами. — Так дайте! — рявкнула она и поморщилась — горло все еще саднило после встречи с Санторо. Мерзавец! — Ох, Бьянка, Бьянка. — Себастьян сокрушенно покачал головой. — Если бы вы так не зациклились на Солитарио как на мужчине, который вам совершенно не светит, вы бы и сами нашли его слабое место. Думаете, он печется о себе? Ничуть. Для него важнее всего — семья и друзья. За них он отдаст жизнь, не моргнув глазом. Если хотите что-то получить от него — заберите самое дорогое. — Так говорите, будто это два пальца, — фыркнула Бьянка. — Я слышала, сына у него неоднократно похищали, поэтому сейчас до него и дотронуться нельзя, чтобы не завопила сигнализация! И каким образом вы предлагаете его похитить? — Вы опять метите слишком высоко и слишком мелко. — Себастьян прикурил и щелкнул крышкой зажигалки. Бьянке он сигарету не предложил. — Конечно, Матео — самая вероятная цель, потому на его защиту выделено больше всего ресурсов. Но вы забываете о других вероятностях. — Он встал, взял маркер со стола Бьянки и прямо на оконном стекле начертил простую схему. — Смотрите. Самая вероятная цель для шантажа — разумеется, сын. Дадим ему, скажем, процентов девяносто. — Рядом с именем Матео Себастьян нацарапал «90 %». — Дальше, по нисходящей — его домашние, экономка, начальник охраны… Да-да, не удивляйтесь, эти люди важны для него примерно одинаково. Но никому в голову не придет похищать дряхлую старушенцию или пузатого охранника — в глазах похитителя они не кажутся вероятным средством для достижения цели. А ведь они чрезвычайно ценны для Амадео! Я сам имел возможность в этом убедиться пару месяцев назад. — Он внезапно захихикал, и Бьянка вздрогнула — очень уж звук напоминал скрежет пенопласта по стеклу. — Чилли Райо — еще одна вероятная цель. Какой мужчина не пойдет на рыцарский поступок ради девушки? Скажем, дадим ей семьдесят пять процентов… А есть еще престарелый дон из Мексики, его сынишка — для детей этот показатель всегда выше… И, разумеется, Ксавьер Санторо. — Себастьян обвел одним большим кругом написанные на стекле имена. — У вас такой богатый выбор целей, а вы зациклились на ребенке! Право слово, я считал, что вы мыслите шире. Бьянка хмуро смотрела на испорченное стекло. Что, черт побери, он пытается сказать? Что Солитарио запросто отдаст «Гандикап» за каких-то людей, которые ему даже не родня? Экономка, охранник, какой-то старик с ребенком… Какая чушь! Она бы и пальцем не пошевелила ради тех, кто ей невыгоден! — Не верю. — Она скептически сложила руки на груди. — Какой бизнесмен отдаст свое детище из-за угроз людям, которые ему даже не родственники? Сам Солитарио — подкидыш, все, кого вы назвали, ему никто! Даже сын! И вы сейчас пытаетесь меня убедить, что ради них он… Она замолкла, озаренная внезапной мыслью. Которая уже много раз приходила ей в голову, слишком много, но Бьянка каждый раз отбрасывала ее из-за трусости. Из-за возможных подозрений. Но сейчас она вовсе не прокралась в сознание, как раньше, нет, она ворвалась вихрем и закружила все мысли в водовороте, увлекая за собой все глубже и глубже. Пусть у Солитарио не было родни, ради которой стоило бы так рисковать. Зато она была у Даниэля. Чем больше Бьянка думала, тем привлекательней казалась идея разрубить гордиев узел одним ударом. Она уже все испробовала, абсолютно все. Оставался единственный способ заполучить желаемое, и что ее теперь остановит? Ничего. — Вижу, на тебя наконец снизошло просветление, — не без сарказма заметил Себастьян. Учтивый тон как ветром сдуло. — Иди и греши, дочь моя, но помни — если с твоего благословения с головы Солитарио упадет хоть волос — я обрею тебя налысо. А потом привяжу к своему автомобилю и протащу по главной улице города. Ясно? Бьянка содрогнулась, прекрасно понимая, что это не пустые угрозы.