— Честно? Почти ничего, — в очередной раз зевнула. Не притворялась, в самом деле измотана. — Они пытались одно время втянуть меня в «семейный бизнес», но я твердо дала понять, что готова участвовать только в легальных делах. А после того случая с Шаховцом вообще ушла из семейной конторы, — Маша смотрела на свои руки, мимоходом отметив, что пора бы на маникюр записаться. Скользкая тема. Неоднозначная и неприятная. — А в целом… они моя семья, Олег. И я понимаю, не дура же, что все очень нечисто. Но… Не была готова идти вообще против них. Против течения, — вздохнув, призналась ему. И наконец-то подняла голову. Он смотрел уже на нее. И смотрел так… Уф… Маша не знала, хорошо или нет, что переоделась. У нее дыхание в груди раскаленным в момент стало. И жгло, давило, плавило кровь изнутри. Сердце… Так он смотрел на нее, что словами не передать. С таким желанием, такой нуждой, восторгом и потребностью… И с такой болью, которую все равно за всем иным Маша в его глазах видела… — Не была… А теперь — готова? — хрипло поинтересовался он. Откашлялся. Но это не помогло. И так смотрит, словно откусить от нее кусок хочет. Или нет, мало Олегу будет куска. Целиком проглотить жаждет. Даже руки в ее сторону дернулись, Маша увидела. Да только он, верный своим решениям, стиснул пальцы в кулаки. Видно понравилась ему пижама, которую для нее выбрал. — Для чего готова? — ого, и у нее голос такой же хриплый. Не может безучастно смотреть в его глаза, когда там такое выражение. — Шаховец с Демченко дела ведет. Знаешь, кто это? — Олег отошел от окна и приблизился к ней. Пару шагов не дошел, словно не был в себе уверен. И говорит о слишком серьезных вещах вроде, но этот взгляд и хриплый тембр голоса… Ни как Маше не сосредоточиться на смысле! Губы пересохли и в голове горячо-горячо. — Знаю… — едва слышно выдохнула. Пыталась собраться, но кроме его глаз, напряженной полоски губ, линий, прочертивших скулы из-за напряжения — не видела ничего. — Демченко рад будет, если меня снимут. Еще лучше с шумом. Как и твой старший брат. Я им давно дышать не даю, перекрывая торговлю наркотой, — Олег смотрел прямо в глаза ей. А Маша зажмурилась, ощутив болезненный удар в груди. — Петя имеет к этому отношение? — такого не знала в самом деле. — У них с Демченко старый уговор. Петр его людей от сроков отмазывает уже лет десять, если не больше. Когда сам вмешивается, когда просто дает указания. У них там по судам целая сеть, каждый за свой процент работает. А я им как бельмо в глазу. Мешаю, препоны создаю… — Да, знаю, что ты очень категоричен по наркотикам. Все спросить хотела, почему именно так? Твой предшественник иначе относился… — выдавила слабую саркастичную улыбку. Олег зло матюкнулся. — Мне толпы обдолбанных подростков — ни к чему. Как и рост их смертности. Я не такой дебил, чтоб деньги делать на гробах. Других вариантов достаточно. Тем более Демченко сейчас на химию перешел, от нее каждый третий через пару недель в коме. И далеко не всех успевают откачивать. На фига мне это, Машенька? Я область поднять хочу. А какие показатели через пару лет будут, если сейчас всю молодежь отравить или в дебилов превратить? Кто через два года работать будет, бизнес развивать? Она промолчала. Была с ним согласна на все сто. Конечно, у нее ещё и моральные аспекты давили грудь… Хотя кто сказал, что Олег вот так по — своему мораль не видит? И в который раз поразилась тому, насколько совпадают ее представления о жизни с представлениями мужчины из совсем другого мира и среды, по сути. А как разнятся с мировосприятием ее братьев, воспитанных теми же родителями… — То же и с Шаховцом. Думаю, твой брат потому и продолжает с ним дела вести, несмотря на ситуацию с тобой, потому что тоже имеет крупную прибыль с его нелегала… — А тут что? — Маша так и стояла зажмурившись. Как маленький ребенок. Словно отрицала то, что слышала. «В домике». И так эту новую информацию может посчитать ненастоящей. Хотя на самом деле понимала и знала, что не обманывает Олег. Сама что-то подобное подозревала, только получить подтверждения оказалось очень больно. Потому и раньше не вникала, малодушничала. Только сколько можно? Открыла глаза, признавая таким образом правду. А Горбатенко словно только этого и ждал. — Шаховец технику ввозит. Это ты знаешь, думаю? — Она кивнула. — Типа официально, — Олег сделал характерный жест рукой, подчеркивая сарказм. — А на самом деле, там девяносто процентов нелегального. В судах его тоже теперь твои братья прикрывают и их люди. Каждый со своей стороны. Ну и про то, какой у него характер — ты сама неплохо знаешь, похоже. Что мы еще обсудим. Да и прошлое у него такое, что тебе лучше не знать, — Олег глянул вдруг очень серьезно. — Скажу только, что твои догадки по партнеру верны, только не копай в этом направлении, душа моя. Я сам тебе не позволю… — помолчал секунду. — У меня с ними серьезный конфликт назревает, Машенька. А ты здесь сейчас, со мной… Готова из-за этого против братьев выступить? Она тяжело сглотнула. Опять тишина воцарилась в спальне. Тяжелый разговор немного сбил атмосферу чувственности и напряженного желания. И Маша вновь остро ощутила, насколько ей тяжело… Во всех смыслах: и физически из-за простуды, и морально выдерживать это все, а еще и его решимость, которую пока не удалось переломить в полном смысле. Не в состоянии больше терпеть, она взяла и подалась вперед, прижимаясь к нему всем телом. Почти упав на Олега. Обхватила его руками за пояс. Но он был все равно быстрее. Ладони Олега сомкнулись за ее спиной ещё до того, как Маша успела его обнять толком. У нее все внутри задрожало, когда его жар ощутила, услышала этот жадный, судорожный вдох на своей макушке. — Что же ты творишь, душа моя? — вновь так хрипло, что голос затылок царапает, кажется. — Знаешь же теперь все… На что толкаешь? О ее выборе спрашивает. А у нее к его выбору вопросы имеются. — Олег!.. — простонала, уже не обращая внимания на паршивое самочувствие. — Разве сейчас — я не твоя? Здесь, в твоем доме, в твоей спальне…В одежде, которую ты для меня купил, в твоих руках… Чья? Чужая?! Не твоя разве, единственный мой? — улыбнулась. — Мы оба уже свой выбор сделали, Олег. Даже если я вдруг у другого в руках окажусь, как ты с теми девками пытался… Выдохнул резко. Его руки сжались сильнее, сминая и шелк пижамы, и ее кожу под тканью. Словно метку старался поставить. Да, она его понимала… Усмешка Маши стала грустней. — И неважно, был у нас секс или нет. Любой, кто захочет, поймет то, что я твоя… Как это скрыть или спрятать? Особенно теперь… Он все ее аргументы и неплохо выстроенную речь по убеждению — прервал самым действенным способом: накрыл рукой губы Маши. Прижал пальцами. Их лица вновь близко-близко. Лоб ко лбу прижаты. Смотрят в глаза друг другу, дышат одним на двоих дыханием. И у него в глазах пылает то, что словами все обходит, не скажет никак «моя», а мысленно — просто орет, она же видит. Знает его хорошо. Не по нутру Олегу мысль даже, допущение про других. И что права она — он тоже знает. Потому и примчался тогда в парк, ни на что не оглядываясь, потому и теперь не могут никак разойтись. Они уже одно целое, и без всякого секса, хоть каждый другого с такой дикой силой желает, что внутри все болит, как от голода. Но это большее что-то. Чувственное, да, примитивное во многом, глубинное желание полного обладания самым необходимым, самым «своим» человеком. Настолько близким, как никто и никогда более… Прижалась к его пальцам губами, целуя. Так как он не позволял ей поцеловать его губы. — Вот как с юристом спорить о чем-то? — то ли хрипло засмеялся, то ли застонал Олег, в ответ прижавшись губами к ее векам. — На все — свои доводы и железобетонные аргументы есть. И не поспорить же, — обнял второй рукой за плечи еще крепче. — В чем я не права? — грустно прошептала Мария ему в пальцы, с трудом сглотнув. — Во всем права, душа моя. В каждом ударении, не то что слове, — хмыкнул Олег с тяжким вздохом. — Потому и спрашиваю, готова ли ты к тому, чем для тебя я обернуться могу, как братья к твоему выбору отнесутся… — Олег, я взрослая девочка и давно сама за себя отвечаю, — фыркнула Маша. — Взрослая, — согласился он, с усмешкой целуя ее в висок. — И все ещё больная. А я так тебе и не даю ни отдохнуть, ни вылечиться толком, — потянул Машу в сторону кровати. Уходит от окончательного разговора. Точно как она от его вопросов. Стоят друг друга. Надавил на плечо, заставив забраться под одеяло. — Лучше с тобой вот так, урывками, спать больной, чем без тебя — целые ночи, — просто призналась она, не споря сейчас. Действительно чувствовала себя паршиво, чтобы там и как ни хотелось. Позволила ему укрыть себя. — Олег, — потянулась следом все равно, когда он на шаг отступил. — Сейчас вернусь, душа моя, — поцеловал еще раз в лоб. — Я ночь с тобой тоже не готов ни на что менять, даже если это пару часов сна или разговора только… сама не раз видела, все отменяю, — улыбнулся криво, провел пальцами по ее щеке. Сам пошел в ванную. А на нее вся усталость разом навалилась, казалось. Ясно, конечно, — почти три часа ночи. Вот это они заговорились! И так горло разболелось, а вставать за лекарством — уже силы нет. Зря она бегала расстегнутая, конечно. И прав был Дмитрий, что попрекал ее таким ребячеством. Глаза слипаются. Нет, не добраться до лекарства. Тихие шаги Олега скорее вобрала в себя, чем увидела. Так хотелось раскрыть глаза, еще понаблюдать за ним, впитать в себя его жесты, движения, домашние привычки, которые больше нигде не увидеть, никак не узнать. То личное и интимное, что и знать больше никто не знает. Только в самый близкий круг допущенные. Да почти не получалось разлепить уставшие веки. За все дни накатило, за их дерганые ночи. Лег рядом, она почувствовала его тепло и жар тела. Без рубашки, но вновь в брюках, хоть и в домашних. И она в этой пижаме… Шелк от него кожу отделяет, но сам же и дразнит, ластится, ласкает. Особенно, когда руки Олега крепко обнимают, сжимают талию, пройдясь по плечам и бедрам. Жадно, но и словно воруя эти касания, будто бы без права. То ли «спасибо» ему сказать, то ли проклясть… Повернулась, так и не сумев открыть глаза. Устроилась щекой на горячей груди, губами, всем лицом к его шее прижалась. Обхватила его ноги своими, перекинув через бедро. Ее он! Пусть и не пытается спорить. Хотя Олег и не спорил. Опустил одну ладонь ей на это самое бедро, словно к себе прижимал крепче. Второй обхватил руку Маши, что лежала над его сердцем. Она ощутила ворсистую шероховатость нити на его запястье… А часов не было. Снимает на ночь, выходит. Немного потянув вверх, Олег прижался к костяшкам ее пальцев губами. И… кажется, они так и уснули, впитывая и узнавая друг друга на ощупь, на вкус. Глава 9 — Слушай, ты бы за голову взялась, — Алена с некоторым осуждением покачала головой. Написала ей на листочке название каких-то новых таблеток, которые Маша должна была принимать. — И сюда тебе нечего пока бегать, если по-хорошему. Мария слабо улыбнулась. «Сюда» — это в нотариальную контору, где они и сидели в данный момент в ее кабинете. И Алена была не первой, кто пытался ей с самого утра «вправить мозги». Олег тоже не пришел в восторг, когда Маша сказала, что ей надо в офис. И ее доводы его вообще не убедили. Тем более что она их даже толком привести не могла — горло болело опять с невероятной силой. Вот искренне, до слез. А Маша пыталась ему этого не показать, чтоб не понял… Глупая попытка. Особенно если человек действительно понимает тебя и все твои увертки. — Какая работа?! Оставайся дома и не пытайся даже выходить! Дима врача привезет… — Олег был сердит и недоволен ее профессиональным рвением. — И помолчи уже, ради Бога! Думаешь, я не понимаю, насколько тебе больно… блин! У самого горло дерет, когда тебя слышу, душа моя. Сам заметил, что это место — для нее «домом» определил? Права была: что бы там ни говорил, а уже свой выбор сделал, даже если признавать это прямо не позволял себе. И обнимал с какой-то трепетной жадностью, бережно настолько, что и обижаться на него не могла, и такая властность не задевала. Да и потом, при всей властности и напускной суровости — видела и знала, что на самом деле не помешает он ей никуда идти. Только пытается достучаться и донести разумные доводы. — Олег, помнишь, что сам говорил про больничный? Так и мне болеть особо некогда, — шепотом, чтобы не перегружать горло, выдохнула она. — И у меня есть работа, которую необходимо делать. И люди, которые хотят только у меня сделки заверять. И уже ждут два дня. Сам понимаешь, так клиентов растерять проще простого… Не обманывала, ей ещё вечером написали несколько постоянных клиентов с очень горячими просьбами хоть на полчасика выйти. И Маша пообещала. Ей доверяли, и она ценила это. Да и людей понимала. Не хотелось их подводить. Ну, и три сделки… Если все верно организовать — два-три часа. Не полный же день! А репутацию поддержит, да и людям поможет. — Тебе деньги нужны? Оплатить больничный? — все еще раздраженный, хмыкнул Олег, усадив ее на стул и включив кофемашину. — Не вздумай! — отрезала резко. Глянула со всей суровостью, на какую только была способна. Хоть и сложно что-то сурово заявлять, когда сглотнуть больно. Он вроде и усмехнулся, а по факту же видно, что скривил губы. Недоволен. Но и ее аргументы понимает. — На сирот своих всегда готова взять, а на тебя я, значит, ни копейки потратить не могу, чтобы без споров. Изгаляться приходится, — глянул через плечо… непонятно, то ли сердито, то ли поддевая. Маша вздохнула и уткнулась лицом в ладонь. Не отдохнула вообще. Шесть утра, а они уже завтракают. Не захотела без него продолжать спать, а Олегу к семи на встречу. Не выспалась опять, за три часа-то! — Дети… это дети, Олег. Им надо… Он молча снял с подставки две чашки и подошел к столу, поставив кофе перед ней. Она тут же обхватила одну пальцами, с наслаждением вдыхая аромат. — Любишь детей? — Олег же, протянув ладонь, обхватил пальцами щеку Маши, немного надавив, чтобы посмотрела на него. — Люблю, — и не думая обманывать, одними губами согласилась. И, не отворачиваясь от его руки, сделала глоток кофе, стараясь согреть горло и уменьшить боль. Олег смотрел в упор на нее, мягко и нежно поглаживая пальцами ее кожу на скуле.