А руками так и обнимала его, грея руки о кожу Олега. И пусть видела, что ему вообще не по нраву ее заявление, а не собиралась в этом уступать. И его поддержки лишать — тоже в планах Маши не значилось. Глава 13 Она буквально излучала недовольство и «ворчание». Он это физически, руками ощущал, которыми крепко обнимал Машу. Словно какие-то сотрясения воздуха в нескольких миллиметрах над кожей. Колючее и горячее. Даже забавно. Особенно в совокупности с тем, как хмуро она при этом поглядывала на него через плечо время от времени. Их понимание друг друга: мыслей, мотивов, поступков и доводов — явно прогрессировало. И по ней, и по нему это видно было. И да, нельзя сказать, что ее аргументы не отозвались внутри него согласием. А ещё какой-то дикой смесью потрясения, благодарности и восхищения этой женщиной. Преклонения за ее готовность просто стоять рядом с ним, что бы ни творилось вокруг. Давно не юнец вроде, неуместные эмоции. Но настолько сильные, что подавить те — не имелось на данный момент никакой возможности. Однако… Однако и его доводы были разумными — оба понимали. И все же… Существовало столько всего, что делало даже это «сердитое» из-за нее и напряженное его стараниями пространство между ними — каким-то бесконечно общим, чутким и до дрожи обоим необходимым! Трепетно-чувственным. Даже сейчас Олегу хотелось рассмеяться в голос, пусть фокус темы иx «столкновения» был весьма и весьма далек от веселья. А ещё ему хотелось впиться в ее поджатые губы и зацеловать Машу до умопомрачения! Чтоб и думать забыла вот так хмуриться. И вновь заставить ее просто счастье и умиротворение испытывать, чтобы любоваться той обалденной улыбкой, которой Маша его все утро радовала. Бесконечно редкое и такое ценное для него ощущение ее счастья, которое он подарил. После всех этих месяцев и даже лет напряженной отстраненности, мыслей о ее безопасности и сохранности, «невовлечения» в свои разборки… Обнял еще крепче, хоть Маша и кривила губы. Повернулась к нему. Да ведь и не думала отодвигаться — сама подалась ближе. И на экран телевизора, который включили, чтобы якобы отслеживать новости и хоть как-то пригасить остроту противостояния характеров по вопросу ее безопасности, — никто даже не смотрел. То и дело глаза в глаза. И лица соприкасаются. Права она — Олег это четко понимал. Но ведь и его доводы не от больной головы придуманы, да и не из пальца высосаны, и это Маша тоже знала. Такая странно-забавная ситуация. Думал ли Олег, знакомясь с ней три года назад, что все вот так вывернет? Их случайно представили друг другу. На одном из вечеров, подобных тому, что они недавно обсуждали. Куда не особо хочется, но необходимо ходить, социальное положение уже обязывает. Он знал, кто ее старшие братья. Она же, похоже, понятия не имела, какая у Олега с теми конфронтация. И ещё адвокатом работала… Руки сами сжались в кулаки, стоило вспомнить, что заставило ее сменить профиль… как и роль этого отморозка Петра в ее решении. Ладно, он этого не забыл и не забудет. А тогда она буквально приворожила его просто разговором о своих сиротах, уже в те годы курировала тот приют. Олегу до тех детей дела не было, по-честному, ему с ней говорить — по душе пришлось. Отвлекся. Да и забавляло, как нервировал старшего Коваленко данный разговор, бросал то и дело косые взгляды. Но не вмешивался. На людях всегда соблюдали нейтрал оба. Однако и на миг не возникло сомнений, что уже сегодня братья просветят сестру о сути конфликта и нежелательности общения с «врагом семьи». Но сложилось иначе. И Маша не просто оказалась не при делах с братьями, а вообще мало знала о том, что те проворачивают. Олег проверял. И с ним общалась охотно при каждой новой встрече, без всякой оглядки. Да и сироты эти скоро для него самого предлогом стали — всегда есть повод остановиться и перекинуться парой слов… И не хорошие знакомые еще, но уже и не случайные люди в зале. А потом он просто проконсультироваться решил, когда про смену ее профиля узнал. Мария же помощь предложила… Почти так же упрямо и настойчиво, как час назад ему свои аргументы выставляла. Не то чтобы Олег планировал привлекать ее к чему-то подобному. Но, наверное, в очередной раз захотел убедиться, что она в самом деле искренна и не играет за братьев. Проверил. Потом что? По-хорошему, уже тогда надо было прекратить втягивать ее все глубже в свои дела и тонкую паутину, затягивающую ее на его сторону. А Олег себе все «в следующий раз» обещал. Доигрался вот теперь… Жалел? В том-то и дело, что нет. Не тогда, когда она вот так в его руках целиком и безраздельно, когда частью его самого стала. Хотя проблем добавилось, да. — О чем думаешь? — Маша прижалась губами к его ладони, сжатой в кулак. Вырвала его из мыслей о прошлом и настоящем. — О всяком, — хмыкнул Олег, заглянув в ее глаза. — Я не уеду, — выпятила она подбородок, словно рассчитывал, что он сейчас вновь заговорит на эту тему. — Это я уже понял, — без веселья, на самом деле, хохотнул он. Но притянул ее еще ближе к себе, обхватил плечи обеими руками, прижался губами к затылку, ощущая, как ее короткие волосы щекочут его лицо. Господи! Почему они просто не могут остаться здесь, в этом моменте? Где она в безопасности и с ним?.. Смешное желание и безнадежное. Олег знал. Он был профи в вопросе безнадежности и безвозвратности момента. «Каждому человеку Бог дает ровно столько испытаний, сколько он в состоянии вынести…» — ему это говорили не раз. Не страдал религиозностью никогда. Но в свое время и Библию перерыл в поисках ответов, и по храмам слонялся. Не то чтобы помогло или к вере обратило, скорее добавило ощущения фатума. Сколько еще ему по силам? Машу он не мог потерять, и не собирался. Проще и легче свои интересы сдать, лишь бы ее не зацепило. Да только даст ли такой вариант желаемый результат? Непонятно, но Олег собирался изучить перспективу, не говоря пока ей ничего. Эта женщина слишком сильно радела за его интересы, порою в ущерб себе. Как вчера. Его такой подход не устраивал. — Мне бы завтра или в понедельник надо в приют заглянуть, — отвлеченно заметила Маша, пока он молчал, про себя взвешивая все варианты. — Давно не была, надо уточнить — может, что-то срочно привезти. Ну, и деньги перечислю… — Соскучилась по своим подопечным? — хмыкнул он уже веселей, поглаживая ее плечо. А Маша как-то грустно вздохнула… — Не то чтобы соскучилась… Я стараюсь как можно меньше встречаться с ними, любимый, если честно, — посмотрела прямо на него. — Нет, регулярно отчеты читаю, выслушиваю воспитателей и психолога, как и другие кураторы. Праздники там всякие. Но лицом к лицу… Я не выдерживаю, Олег. Я слабачка, — криво улыбнулась она, прижавшись лбом к его плечу. — Я их всех усыновить готова, понимаешь? У меня сердце разрывается из-за каждого. От этих потерянных взглядов, в которых с каждым годом остается все меньше надежды, что родная мать вернется… Там же многие из неблагополучных семей. Или что кто-то другой станет для них настоящей семьей. Мы стараемся найти хотя бы опекунов, ну, слышал возможно, которые на выходных проводят с ними время, наставляют, поддерживают, пишут, куда-то водят. Однако это тоже не очень востребовано у нас в обществе, — она вздохнула в очередной раз. Тяжело и с каким-то беспомощным горем, режущим ему по нервам. Олег развернул ее к себе и прижался губами к волосам Маши. Видит Бог, этой женщине он хотел бы дать что угодно. И такой тон ее голоса — резал ему по грудине изнутри, выворачивая наизнанку пониманием, что не все в его или ее силах, на самом деле. Хотя было то, что он мог ей дать. И чего Маша, однозначно, хотела… О чем он давным-давно даже мечтать не пробовал. — Даже не вздумай ещё называть себя слабачкой, душа моя, — добавив грозности в тон, пусть и шутливо, велел Олег, продолжая легко поглаживать ее шею. — У тебя больше силы духа, чем у половины мужиков, которых я знаю. Но да, ты слишком чуткая и справедливая, чтобы безучастно проходить мимо этих детей, к которым судьба оказалась сурова, — поцеловал ее переносицу, заставив Машу улыбнуться. — Не знаю, — вздохнула она. — Иногда мне кажется, что больше не хватит сил просто выйти на улицу, такая безнадежность появлялась пару месяцев назад. Ничего не хотелось. Бессилие… Уехать бы куда-то, куда — сама не знаю, и чтоб никто не знал… Не сейчас, правда, — тут Мария одарила его лукавым взглядом из-под ресниц. Он знал каким-то образом. Ощущал это в ней в последние месяцы. Потому ли тянулся все больше? Выгорание какое-то, опустошенность. Звонил, дергал, сам просил, чтоб приехала, пусть и по надуманным поводам… Сжал ее еще крепче. Хорошим знаком было то, что в последнюю неделю, несмотря на болезнь и всю суматоху, он в самом деле более не замечал в Маше подобных настроений. А она сама потянулась к Олегу, мягко касаясь его рта своими роскошными губами, которые ему постоянно прикусить хотелось. Не от жестокости — чтобы себе всю ее оставить. Заполучить. По-детски как-то, с тем бескомпромиссным эгоизмом, который только в самом малом возрасте без всяких доводов существует. Странная жадность, учитывая, что она и так никуда не порывалась от него отодвинуться. Но Олегу стоило неимоверных усилий с этим желанием бороться. Может, и зря. Если вспомнить, как охотно она вчера пускала в ход свои зубы… — Хочешь, можем завтра вместе в твой приют съездить? — почти не отрываясь от ее губ, предложил Олег, все же не забыв, о чем она говорила. — В понедельник наверняка меня выше головы загрузят. А вот завтра — есть шанс. — Давай, — тут же с радостью ухватилась Маша за его предложение, устроившись при этом так, что улеглась, по сути, на нем. — С тобой легче будет. Да и… — замолчала. Но он понял невысказанный намек. Хмыкнул. Не забыл, как она все надеялась, что его участие в жизни этих сирот каким-то образом его прошлое выбелит. Олег к такому не стремился. Все, что было, — его. Он готов за каждое ответить. Надо так было. А иначе — не складывалось у него. Но и на Машу не злился и не обижался. Знал, ощущал, что и для нее — не тяжелое, черное или порок в его прошлом основное. А за будущее его радеет… Немного наивно и забавно, как для юриста, если по-честному. Но ему эта человечность в ее характере не меньше всего остального душу грела. Да и что, убудет от него что ли? А ей в радость. — Ты зависла, — Алена с некоторой усмешкой во взгляде смотрела на нее, действительно вырвав данным замечанием из погружения во внутренний мир. — И поскольку ты уже здорова, я не могу списать это на болезнь. Да и выглядишь ты точно хорошо. Даже счастливо, пожалуй, — подруга окинула ее изучающим, хоть и по — доброму смеющимся взглядом. — Так что дело точно не в давешней простуде… Алена многозначительно вздернула одну бровь и, отломив ложкой кусочек своего тирамису, с явным удовольствием стала смаковать десерт. При этом продолжая изучающе смотреть на Машу. А та только широко улыбнулась. — Я здорова, ты права. Да и куда мне с врачом спорить, — лукаво улыбнувшись, подмигнула подруге, сделав глоток кофе и сама соблазнившись десертом. — Просто задумалась… Они частенько встречались посреди недели во время обедов. Благо частная клиника, в которой работала Алена, располагалась неподалеку. И когда подруга принимала пациентов в первую смену, могли потом поболтать вот так в кафе. Вот и сегодня возможность выпала. — Просто? — Алена хмыкнула. — Слишком ты жизнерадостная для «просто», давно тебя такой не видела… — ещё одно многозначительное движение бровью. Но Алена не давила и не настаивала на каких-то откровениях. Диалог выглядел шутливым, да и подруга давала всем своим видом понять, что не ждет каких-то признаний, если Мария к подобному не стремится. Но и поговорить готова, коли подобная необходимость есть. Маша вновь улыбнулась, глядя на свой десерт. Права Алена — она «зависала» то и дело в собственных мыслях. Надо бы за собой последить. Потому как не стоит показывать всем свое настроение или проснувшуюся мечтательность. Это с подругой еще можно не очень напрягаться, а вот с братьями или при клиентах — глупо будет. И весьма неосторожно. — Не спрашивай, и мне не придется тебе врать, — состроив лукавую гримасу, увильнула от ответа Маша, понимая, что не имеет права Алене почти ничего рассказывать, даже если чем-то и хочется поделиться. Радостью, этим счастьем, о котором если и мечтала, то уж точно не рассчитывала. А оттого — ценнее все было, острее во много раз! Но вслух рассказать… Нет. Не сейчас, когда все еще настолько тонко и зыбко. Неопределенно. Не потому, что в подруге сомневалась, нет. Но куда свои суеверия деть? Не вырвать из души то, что под кожей давно прижилось. Да и мало ли… ведь никуда сложности не ушли. А подставлять Олега или подвергать Алену хоть какой-то опасности — точно не хотела. — Все интересней и интересней, — хмыкнула подруга, но было видно, что намек поняла и не собирается ни в душу лезть, ни манипулировать каким-то негативом. Она и раньше знала, что не все в жизни и работе Маша готова или имеет право обсуждать. Вот и сейчас не настаивала. Маша же только вновь улыбнулась, на самом деле оценив. — Хочешь интересно вечер провести через два дня? — предложила она подруге, поменяв тему, вместо того чтобы вдаваться в подробности своего настроения. — Какие предложения? — тут же отозвалась Алена, продолжая наслаждаться своим десертом. — Будет торжественный вечер после представления судей. Вино, фуршет, точно какая-то музыка. Вполне вероятно, что даже интересные беседы с кем-нибудь. Ну, или полезные, ты это приветствуешь, — немного шутливо скривила губы. Алена совмещала должность начмеда в своей клинике, так что действительно всегда была открыта для развития социальных связей. — Петю назначили же, помнишь? — вздохнула Маша, вдруг утратив интерес к сладкому. — И ты хочешь идти? — удивилась Алена, также отодвинув остатки десерта. — Вроде же не горела желанием в этом участвовать? — Не горела. И сейчас не горю, — и спорить не о чем. Вздохнула, растерев виски пальцами. — Но этот аукцион… Не хочется упустить возможность… — Ясно, — понимающе кивнула Алена. — Сироты твои… Так на Горбатенко похоже прозвучало, что Маша не удержала смех.