Да Силва не смог сразу ответить, потому что в этот момент разговор прервал подошедший мужчина. Снова приветствия, снова любезности. Если и не искренние, то, во всяком случае, казавшиеся таковыми. — Барон фон Кемпель, удивительный человек, — заметил Мануэл, когда дряхлый аристократ с шевелюрой, похожей на львиную гриву, удалился от нашего столика нетвердой стариковской походкой. — Что ж, ты спрашивала, как я провел последние дни, и я могу описать их двумя словами: ужасно скучно. Я знала, что он лгал, но ответила шутливо-сочувственно: — По крайней мере у тебя есть уютный офис, где можно переждать скуку, и две усердные секретарши, которые тебе помогают. — Ты права, я не могу жаловаться. Было бы намного хуже, работай я грузчиком в порту и не имей помощников. — А они давно у тебя работают? — Ты имеешь в виду секретарш? Элиза Сомоза — та, что старше, — уже более тридцати лет: появилась в нашей фирме еще во времена моего отца, даже до того как я сам начал там работать. А Беатриш Оливейру, вторую секретаршу, я взял на работу всего три года назад, когда — из-за постоянного расширения бизнеса — дел в офисе стало столько, что Элиза уже не справлялась с ними одна. Конечно, Беатриш нельзя назвать образцом учтивости, но она очень дисциплинированна, ответственна и говорит на нескольких языках. Просто, похоже, новое поколение работников не питает слишком нежных чувств к своим хозяевам, — сказал да Силва и поднял бокал, словно произнеся тост. Эта шутка не показалась мне смешной, но я не подала виду и тоже отпила белого вина из бокала. В этот момент к нашему столику приблизилась пара: немолодая ослепительная женщина в длинном, почти до пола, фиолетовом платье из шантунга и ее спутник, едва доходивший ей до плеча. Мы снова прервали нашу беседу, они заговорили по-французски, да Силва представил меня, и я ответила очаровательной улыбкой и коротким enchantee[77]. — Супруги Маннхейм, из Венгрии, — пояснил он, когда пара удалилась. — Они евреи? — спросила я. — Богатые евреи. Ждут, когда закончится война или им предоставят визу в Америку. Потанцуем? Да Силва оказался прекрасным танцором. Румба, хабанера, джаз и пасодобль — все получалось у него превосходно. Я полностью доверилась ему, подчиняясь его движениям: после утомительного дня и двух бокалов вина «Доуру», которыми я запила лангуста, в голове у меня несколько затуманилось. Танцующие пары отражались в множестве зеркал на колоннах и стенах. Было жарко. Я закрыла глаза на несколько секунд — две, три, возможно, четыре. А когда открыла, мои худшие опасения приобрели реальную форму. В безупречном смокинге, с зачесанными назад волосами и сигаретой во рту, слегка расставив ноги и держа руки в карманах, за нами наблюдал Маркус Логан. Нужно было срочно где-нибудь укрыться, исчезнуть из его поля зрения — первое, что пришло мне в голову. — Может быть, присядем? Я немного устала. Мы направились к нашему столику, но краем глаза я заметила, что и Маркус не остался на месте. Мы обходили танцующие пары, столики с ужинающими людьми, а он, не спуская с нас глаз, двигался в одном с нами направлении. Я почувствовала, что у меня задрожали колени, и жара майского вечера показалась невыносимой. В нескольких метрах от нас Маркус остановился, чтобы поздороваться с кем-то, и я понадеялась, что опасность миновала, однако он быстро распрощался со своими знакомыми и решительно зашагал дальше. Мы подошли к столику одновременно: Мануэл и я — с правой стороны, Маркус — с левой. И я подумала, что это конец. — Логан, старина, куда ты пропал? Сто лет с тобой не виделись! — едва заметив его, воскликнул да Силва. Пока я пребывала в ступоре, они дружески обнялись, похлопав друг друга по спине. — Я тысячу раз звонил, но тебя невозможно застать, — сказал Маркус. — Позволь познакомить тебя с Харис Агорик, моей новой марокканской знакомой — она несколько дней назад приехала к нам из Мадрида. Я протянула Маркусу руку, старясь унять дрожь и все еще не решаясь взглянуть ему в глаза. Он крепко сжал мою ладонь, словно говоря: «Это я, я здесь, посмотри на меня». — Очень приятно. — Мой голос прозвучал хрипло и сухо, почти надтреснуто. — Присядь, выпей с нами вина, — предложил Мануэл. — Нет, спасибо, я здесь с друзьями. Просто подошел поздороваться и напомнить тебе о встрече. — Хорошо, как-нибудь на днях, обещаю. — Не забудь, нам есть о чем поговорить. — Затем Маркус вновь обратил внимание на меня: — Очень рад познакомиться с вами, сеньорита… — произнес он с легким поклоном. На этот раз мне пришлось посмотреть на него. На лице не осталось уже следов от ран, но оно было прежним — те же резкие черты, то же выражение, а в заговорщицком взгляде читался безмолвный вопрос: «Что, черт возьми, происходит, что ты здесь делаешь?» — Агорик, — с трудом произнесла я, словно выдавливая из горла камень. — Сеньорита Агорик, да-да, простите. Очень приятно с вами познакомиться. Надеюсь, мы еще увидимся. Когда он отошел, мы с Мануэлом посмотрели ему вслед. — Хороший парень этот Маркус Логан. Я отпила глоток воды, чтобы промочить горло: оно пересохло так, словно там была наждачная бумага. — Англичанин? — спросила я. — Да, англичанин, у нас были с ним деловые контакты. Я снова поднесла к губам бокал с водой, чтобы справиться с волнением и переварить информацию. Так, значит, Маркус уже не занимается журналистикой… Мануэл прервал мои размышления: — По-моему, здесь слишком жарко. Может, испытаем удачу в рулетке? Мне вновь пришлось изображать естественность и непринужденность в ошеломляющем великолепии зала. Роскошные люстры, свисавшие с потолка на золоченых цепях, освещали столы, вокруг которых толпились сотни игроков, говоривших на стольких языках, сколько государств было на карте старой Европы. Ковры, покрывавшие пол, приглушали шаги, отчего еще отчетливее слышались звуки ритуала, совершавшегося в этом храме фортуны: щелканье фишек, жужжание рулеток, стук подпрыгивающих костяных шариков и крики крупье «Rien ne va plus!»[78]. Многие играли в карты за ломберными столами, и еще больше людей стояли вокруг, внимательно следя за игрой. Аристократы, которые когда-то — как шепнул мне да Силва — изящно проигрывали и выигрывали в казино Баден-Бадена, Монте-Карло и Довиля. Разорившиеся буржуа и сомнительные нувориши; почтенные люди, ставшие негодяями, и настоящие негодяи, прячущиеся под маской благопристойности. Многие были разодеты в пух и прах, горделивые и уверенные в себе: мужчины — со стоячими воротниками и накрахмаленными пластронами, женщины — надменно ослеплявшие всех блеском своих украшений. Были и другие индивидуумы — потрепанные и беспокойные, украдкой ищущие глазами знакомых, у которых можно было бы занять денег, и безумно надеющиеся, что именно в эту ночь удача наконец улыбнется: люди, готовые проиграть за столом баккары последнюю фамильную драгоценность или даже свой завтрак. Первых привело в казино желание насладиться игрой, развлечься, потешить свой азарт или алчность; вторыми двигало неистовое отчаяние. Мы несколько минут бродили по залу, наблюдая за происходящим за столами, и да Силва не переставал здороваться со знакомыми и обмениваться с ними любезностями. Я почти все время молчала: единственным моим желанием в тот момент было выбраться из этого казино, укрыться в номере и забыть обо всем на свете; мне хотелось, чтобы этот безумный день поскорее закончился. — Похоже, у тебя нет сегодня особого желания стать миллионершей. Я слабо улыбнулась. — Просто очень устала. — Я постаралась придать голосу нежные нотки, чтобы да Силва не догадался о поселившемся в моей душе беспокойстве. — Проводить тебя в гостиницу? — Я была бы тебе очень признательна. — Хорошо, только еще секундочку. — Сказав это, Мануэл отошел от меня на несколько шагов, чтобы протянуть руку знакомому, которого в тот момент увидел. Я стояла, не пытаясь даже проявить интерес к царившей вокруг завораживающей суете. И вдруг заметила, что ко мне приближается Маркус. Он осторожно прошел позади меня, очень близко, почти вплотную, и украдкой, не задерживаясь ни секунды, что-то быстро вложил мне в правую руку. Я позволила ему это сделать, и он, не сказав ни слова, поспешил удалиться. С притворным вниманием уставившись на один из столов, я взволнованно ощупала содержимое ладони: это был клочок бумаги, сложенный в несколько раз. Я спрятала его под широким поясом платья в тот самый момент, когда Мануэл, распрощавшись со знакомыми, направился в мою сторону. — Ну что, пойдем? — Сначала зайду в дамскую комнату. — Хорошо, я жду тебя здесь. По дороге я попыталась отыскать взглядом Маркуса, но нигде его не увидела. В туалетной комнате не было никого, кроме старой сонной негритянки, дежурившей у двери. Я вытащила записку из своего тайника и развернула торопливыми пальцами. «Что стало с С., которую я оставил в Т.?» «С.», конечно же, означало «Сира», а «Т.» — «Тетуан». Где та Сира, которую он знал в Марокко? Открыв сумочку, я достала платок, чтобы промокнуть выступившие на глазах слезы. Где та Сира? Я и сама не находила ответа. 56 В понедельник я возобновила походы по магазинам в поисках нужных материалов для своего ателье. У меня была назначена встреча со шляпным мастером на Руа-да-Прата, в двух шагах от офиса да Силвы: отличный предлог, чтобы заглянуть к Мануэлу без приглашения — просто поздороваться, а заодно и разведать обстановку на его территории. В офисе я застала лишь молодую неприветливую секретаршу. Беатриш Оливейра — вспомнила я ее имя. — Сеньор да Силва уехал по делам, — сообщила она без каких-либо объяснений. Как и в прошлый раз, секретарша не проявила любезности, однако я не хотела упускать возможность поговорить с ней наедине. Судя по угрюмости и неразговорчивости Беатриш, из нее трудно было что-либо вытянуть, но — за неимением альтернативы — я решила все же попробовать. — Ах, как жаль. А я хотела узнать у него кое-что насчет тканей, которые он показывал мне на днях. Они все еще у него в кабинете? — спросила я. Сердце бешено заколотилось при мысли, что я могла проникнуть туда в отсутствие Мануэла, но секретарша быстро лишила меня этой надежды. — Нет. Их уже вернули на склад. Я продолжала лихорадочно размышлять. Первая попытка оказалась неудачной; что ж, нужно придумать что-то еще. — Не возражаете, если я присяду на минутку? Все утро провела на ногах — выбирала шапочки, тюрбаны и шляпы — и хочу немного передохнуть. Я не дала секретарше времени среагировать: прежде чем она успела открыть рот, я, с видом крайней усталости, опустилась в одно из стоявших в приемной кожаных кресел. Воцарилось долгое молчание — секретарша продолжила изучать с карандашом в руке какой-то документ, время от времени делая в нем пометки. — Сигарету? — спросила я по прошествии двух-трех минут. Я не была заядлой курильщицей, но в сумочке всегда лежал портсигар. Я носила его с собой на всякий случай — например, для таких ситуаций. — Нет, спасибо, — не отрываясь от работы и даже не взглянув на меня, ответила Беатриш. Я закурила, и мы сидели в молчании еще пару минут. — Это вы искали поставщиков, назначали встречи и готовили для меня папку со всеми данными? Секретарша наконец на секунду подняла на меня глаза. — Да, я. — Вы отлично поработали, мне это очень помогает. Беатриш бросила короткое «спасибо» и вновь углубилась в свою работу. — У сеньора да Силва потрясающе обширные контакты, — продолжила я. — Это здорово — иметь деловые связи со столькими фирмами. И особенно со столькими иностранцами. В Испании сейчас все намного скучнее. — Это не удивительно, — буркнула секретарша.