Вампир приложил ладонь ко лбу, откинулся на кресло и простонал: — Да. Леджервуда передернуло. И от самого вампира, и от его наигранности. Оборотень отвернулся, чтобы спросить что-то у Свена. В случае острой необходимости они умудрялись работать вместе, даже несмотря на классовые и физиологические разногласия. — Эта Агата — твоя старая знакомая? — Очень старая, — ответил Свен, болтая чем-то красным в своем бокале. Леджервуд проигнорировал этот показательный жест и уточнил: — Сильно старая? — Сильно, хвостатый, сильно. Она немного старше меня. Я бы сказал, что ей лет четыреста. Оборотень задумался. Видимо, о том, что должен представлять из себя опыт четырехсотлетней женщины, затем вспомнил, что она, вообще-то, была вампиром, и потряс головой. — Ясно. Четыреста лет — это сильно. — Сильно, — согласился Свен. — Достаточно сильно, чтобы создавать себе подобных, если понадобится. — На что намекаешь? — нахмурился Леджервуд. — Ни на что. Констатирую факт. С ее приездом в городе стало два древних вампира. Может, на ее месте должен был оказаться я? — Был бы на ее месте ты, — проворчал оборотень, — никто бы не страдал. А этот твой гость мне чуть голову за нее не открутил. — Я бы тебе тоже открутил голову, — равнодушно ответил Свен. — Просто так, потому что ты мне не нравишься. Леджервуд кивнул, шумно потянул носом и, убедившись, что вампир неизвестно зачем пьет красное вино, присоединился к допросу приезжего. Часть 5 Подъем по всем показателям Кристо любил, чтобы все было организовано по высшему разряду. Вот и для начала отпуска Тео он запланировал ужин «как в лучших ресторанах высокой кухни». Потому что «первый отпуск за сколько-сколько лет?» нужно отпраздновать. Тео не возражал — на самом деле, Кристо и не принимал возражений, особенно если был твердо намерен причинить добро ближнему своему. — Признайся, ты всех своих жен именно этим и брал, — сказал Тео, пряча улыбку за бокалом с темно-красным вином — сладковато-кислым с еле заметным пряным привкусом, остающимся на языке исчезающей горечью. Кристо пожал плечами, зажигая свечи в тяжелом канделябре. Щелчок зажигалки осветил спокойное лицо, одновременно бросив густую тень, так что Тео на миг показалось, что вместо глаз у Кристо черные провалы с ярко-красными искорками на дне. — За время нашего знакомства, — поучающим тоном сказал Кристо, зажигая последнюю свечу, — ты давно уже должен был понять, что к женщинам и друзьям я отношусь по-разному. — О да. Тео расхохотался и откинулся на спинку стула. Напряжение, не отпускавшее его все эти месяцы, действительно начало уходить. Может быть, за это стоило благодарить вино — Кристо наверняка воспользовался комиссарскими связями и достал что-то из запрещенного, за что Инспектор вряд ли бы погладил его по головке. Может, дело было в том, что Тео мог на какое-то время забыть — или, как минимум, постараться забыть — все, что занимало его мысли: убийства, маньяка, коллег из Херцланда, вампиров, магов, все остальное. — Как минимум, друзей ты меняешь реже, — посмеиваясь, сказал Тео. Кристо серьезно кивнул и, устраиваясь на стуле, сунул за вырез футболки сливочно-белую салфетку с темной каймой. Тео окинул рассеянным взглядом стол, сервировка которого полностью соответствовала торжественности момента, заданной старинным канделябром: фарфор, серебряные приборы, несколько блюд, накрытых массивными металлическими крышками. Не хватало разве что высокомерного дворецкого, чтобы почувствовать себя в точности как в романах викторианской эпохи. — Взгляни на этот канделябр, Тео, — почти вторя его мыслям, сказал Кристо. Тео послушно взглянул. — Ты же знаешь, я не особо разбираюсь… — начал он. Кристо нетерпеливо взмахнул рукой. — Я не прошу тебя оценивать его с точки зрения художественной или исторической ценности, — слегка брюзгливо сказал он. — Посмотри на него как маг. Как комиссар. — Ты же не хотел говорить о работе, — мигом поскучнев, ответил Тео. Он сделал еще глоток. Вино осталось таким же пьяняще вкусным, разве что горечь стала чуть более отчетливой, или это просто Тео уже привык к ней. — Взгляни на это. Кристо взял нож и провел его кончиком вдоль ножки канделябра от стола к тому месту, где она разветвлялась, разделяясь на несколько подсвечников. — Что тебе это напоминает? — Канделябр с несколькими свечами, — честно ответил Тео. Кристо фыркнул, как обычно, показывая свое недовольство умственными способностями напарника. — Практически во всех культурах, — сказал он, задержав руку с ножом напротив пламени одной из свечек, — есть образ дерева. Даже не так — Дерева. Древа. Он отражается в легендах, традициях, предметах обихода. Генеалогическое древо. Древо жизни. Древо познания добра и зла. Иггдрасиль. Им несть числа, этим образам. И этот канделябр — всего лишь бледное отражение сути, даже нет, половины этой сути. Тео покивал в знак того, что внимательно слушает, но Кристо это, казалось, не требовалось. Он задумчиво и медленно водил лезвием ножа над свечами, разрезая пламя каждой из них и заставляя его трепетать, пригибаться и снова упрямо подниматься. — Древо — это не просто ствол и ветви, — сказал он, наконец опустив нож. — Древо начинается с семени — одного маленького семечка, которое дает жизнь ростку. Росток крепнет, набирается сил, пускает корни, а затем — ветки. Ты понимаешь? — Не очень, — признался Тео. Кристо хмыкнул, отложил нож и поднял крышку с одного из блюд. Сначала Тео показалось, что он смотрит на выложенные горкой яблоки, почему-то белесо-белого цвета. Кристо жестом показал, что ждет его тарелку, и Тео машинально подал ее. Он молча смотрел, как Кристо лопаточкой поддевает несколько «яблок» и осторожно укладывает их на тарелку, слегка прижимая, чтобы не укатились. Одно из «яблок» все же откатилось на край тарелки и остановилось, повернувшись к Тео черным зрачком, окруженным радужкой, в которой — нет, ему не показалось — вспыхивали разноцветные огоньки. Такие же, какие Тео привык видеть и в зеркале, и в глазах других магов. — Я пытаюсь объяснить, почему тебе так сложно было совладать с ведьмами там, в канализации, — сказал Кристо, подавая ему тарелку. Тео поставил тарелку перед собой, не в состоянии отвести взгляда от того глазного яблока, которое, кажется, смотрело на него осознанно. — Ты пытался обрубить ветви, — продолжал Кристо, наполняя свою тарелку. — Но ты забыл о корнях. Чтобы избавиться от дерева, нужно в первую очередь позаботиться о том, откуда оно питается. О его истоке. Тео сглотнул и поднял на него взгляд. Кристо улыбался. — Семя дает жизнь ростку, — повторил он. — А древо питается корнями. Ты можешь обрубать ветви. Ты можешь даже спилить ствол — пока корни живы, древо будет жить. И сражаться. Он полил глазные яблоки на своей тарелке соусом, и Тео сглотнул еще раз, почувствовав, как к горлу поднялся тяжелый, забивающий дыхание ком. Кристо поддел один из глаз вилкой, и Тео явно увидел, как зрачок в центре радужки сузился, реагируя на это. Глаза были еще живы. Глаза не хотели умирать. — Поэтому тебе надо думать о корнях, — заключил Кристо, поднося глаз к губам. — Если ты хочешь, чтобы древо перестало жить. Его белые зубы ярко сверкнули в приглушенном свете от свечей, когда Кристо прикусил глазное яблоко. Оно неожиданно взорвалось с диким треском, забрызгав все вокруг, и Тео отпрянул, ударившись спиной о спинку стула. И еще несколько минут лежал, не понимая, что спинкой стула из сна была стена, в которую он впечатался. Телефон еще раз затрещал, требуя немедленного внимания. Тео потер лицо рукой, приходя в себя. Сон был слишком реалистичным — Тео до сих пор ощущал на языке горечь от вина, которым его потчевал Кристо. Но реальность все же брала свое, нагло и настойчиво.