— У тебя большие успехи, — не найдя, что еще сказать, похвалил его Марк. Риккерт фыркнул. — Тут играть особо не с кем. И соревнований почти нет. В соседний город только ехать, но ради меня одного никто не будет заниматься организацией. — Это так мастер твой говорит? — недоверчиво спросил Марк. — Нет, — коротко ответил Риккерт и опять замолчал. Какое-то время они сидели, глядя на струйки воды и попивая свои напитки. — Марк, — вдруг сказал Риккерт. — А ты в детстве участвовал в каких-нибудь соревнованиях? — Не довелось, — Марк вздохнул и постучал баночкой о зубы. — У оборотней детство, ну, немного другое. — Хотел бы я тоже быть оборотнем, — буркнул Риккерт. — Тогда бы она меня не забрала. — Не она, а твоя мама, — поправил его Марк и снова вздохнул. — Так все плохо? — Папа думает, что я ничего не слышал. А я слышал прекрасно, как они ругались по телефону. Она… Мама уже билеты взяла. Сказала, что постановление о разводе по почте придет. И что, если понадобится, она придет к нам с полицией. Смешно — к полицейскому с полицией. — Смешно, — задумчиво согласился Марк. — А ты не хочешь, да? — Не хочу. Риккерт встал, по-взрослому смял пустую банку и метким броском отправил ее прямо в урну. — Поехали, — скомандовал он. — Только следи за дорогой, пожалуйста, мне совсем не хочется потом придумывать тебе алиби. — Зачем мне алиби? — оторопело спросил Марк. — Ну как же, — Риккерт посмотрел на него непроницаемыми темными глазами. — Собьешь какого-нибудь велосипедиста. Придется прятать труп. А как его прятать? Жрать придется, как настоящие оборотни делают. — Я не жру велосипе… — запротестовал Марк. — Сиповело… Бля, какое сложное слово! — Не ругайся при детях, — веско сказал Риккерт. — И поехали уже. А то ты, может, и не жрешь… Всю дорогу обратно Марк бурчал о слишком распоясавшейся молодежи. Риккерт в ответ не менее занудно ворчал, что, вообще-то, это Марк должен был за ним следить, а не наоборот. И что раз уж Риккерт достаточно взрослый, чтобы водить за ручку спящих полицейских — обермейстеров, между прочим! — то уж в клуб бы он и самостоятельно мог сходить. Так, вяло пикируясь, они доехали до децерната. — И вообще, — сказал Марк, загоняя джип на стоянку. — Старших надо уважать. Риккерт угукнул. Марк посмотрел сначала на него — Риккерт сидел очень прямо, глядя сквозь лобовое стекло и сжимая ремень безопасности обеими руками, — потом туда, куда он смотрел. В курилке возле крыльца маячили две фигуры. Две ладных женских фигуры. Одна принадлежала Элис, а вторая… Марк, не глядя, дотянулся и потрепал Риккерта по голове с волосами точно такого же рыжеватого отлива, как у второй женщины в курилке. — Держись, парень, — серьезно сказал Марк. Риккерт угукнул еще раз. Эрика не обернулась, пока они не подошли на расстояние нескольких шагов. Из-за ее спины Марку было видно сконфуженное лицо Элис, которая явно очень хотела оказаться где-нибудь подальше отсюда. — Мам? — нерешительно сказал Риккерт после толчка Марка. — Иди в машину, — все еще не оборачиваясь, сказала Эрика. Риккерт набычился и быстро шагнул назад. Марк еле успел удержать его за плечо. — Поезд через час, — голос Эрики по холодности мог бы соперничать с тоном Свена Кристенсена, будь он неладен. — Твои вещи в багажнике. — Я не поеду, — негромко, но твердо сказал Риккерт. Эрика наконец повернулась, одарила Марка пылающим взглядом — полной противоположностью льду в ее словах — и повторила, делая отчетливые паузы между словами: — Я. Сказала. Иди. В машину. — Я. Сказал. Я. Не поеду, — эхом отозвался Риккерт, поднимая подбородок и прищуриваясь. — Эй, парень, полегче, — сказал Марк, сжимая пальцы у Риккерта на плече. Тот, казалось, и не заметил. Зато заметила Эрика. — А тебе лучше бы вовсе молчать, — сказала она, щурясь почти так же, как Риккерт. — Это ж надо было додуматься — таскать ребенка по городу сейчас. В компании с оборотнем! — Я не ребенок, — подал голос Риккерт, но уже не так уверенно. Эрика потерла лоб и снова посмотрела на него. — А где… — начал было Марк. Задать вопрос полностью ему не позволил хлопок входной двери и мягкий голос Элеоноры Галенкаф: — Эрика, Риккерт. Мы вас ждем. Чай уже почти остыл. Вы как раз успеете выпить по чашечке до поезда. Она легко сбежала по ступенькам и приобняла Риккерта, уводя его из-под руки Марка и что-то воркуя на ухо. Мягкой настойчивости Элеоноры сопротивляться не мог никто — даже одиннадцатилетний мальчик, разрывающийся между отцом и матерью. Риккерт еще побурчал недовольно, но в его голосе уже не было той стальной решимости, что еще минуту назад. Как и в Эрике. Она задержалась на секунду, посмотрела на Марка неожиданно больным взглядом и тихо, так, чтобы ее не было слышно с крыльца, сказала: — Ты же понимаешь. Марк отвел взгляд и посторонился, пропуская ее. Элис ничего не спросила, но очень красноречиво перевела взгляд с закрывающейся за Эрикой двери на Марка. Тот чихнул, потер под носом рукавом, вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку. Элис затушила свою сигарету и, поколебавшись, вытащила из своей пачки еще одну. — Ты же знаешь, что Бернар — не урожденный оборотень? — спросил Марк, щелкая зажигалкой. Элис кивнула и потянулась сигаретой к огоньку. — Риккерт родился до того, как Бернара… — Марк мимолетно и горько усмехнулся. — Покусали. Он на сто процентов человек и оборотнем может стать только так же, как его отец. Вот если у Бернара будет второй ребенок, тот может стать оборотнем. Или ребенок ребенка. Там сложно все. — Да, я знаю, — сказала Элис и выпустила клуб дыма. — У нас был курс генетики, ммм… unhuman генетики. Марк рассеянно кивнул. — И к чему ты это? — поинтересовалась Элис. Марк наконец подкурил и глубоко затянулся. — Риккерт — не оборотень, — невнятно сказал он. — Но он пахнет оборотнем. Понимаешь? Элис задумчиво покивала. — Разве вампиры чувствуют запахи так же, как вы? — Нет. Это не запах. Не знаю. Это что-то, наверное, на молекулярном уровне. Или на каком там они чувствуют, — Марк затянулся еще раз, второй затяжкой почти добив сигарету до фильтра. — Если ты тесно общаешься с оборотнем, вампиры будут реагировать на тебя почти так же, как на оборотня. Ну, может, чуть послабее. У ликантропоманов реакция, конечно, сильнее. — Ликантропоманов, — повторила Элис и скривилась. — Любите вы здесь сложные слова. — Мы? — Марк поднял брови. — Здесь? Сложные слова? Элис заметно смутилась и отвернулась, нервно сжимая в пальцах сигарету. Марк глядел на нее с веселым интересом, не спрашивая больше и не настаивая на продолжении. — Это противоестественно, — пробормотала Элис, упорно глядя в сторону. — Страсть вампиров к оборотням? — скалясь, спросил Марк. — Или сами вампиры? Элис дернула плечом. — Нихрена себе! — Марк присвистнул. — Этому учат в цитадели свободы и демократии? А как же равные права всем, и пусть никто не уйдет обиженным? Элис затянулась с такой силой, что ее щеки провалились внутрь, четко обрисовав скулы, но ничего не ответила. — Кого еще не любит наш бро-оа-адмайндид айтишник? — Марк откровенно лыбился.