— Ладно, посмотрю ее дома. — Ну нет. Бернар крепко ухватил ее за локоть и заставил встать на ноги. Агнешка еще вяло цеплялась за стол и документы, но бумаги рассыпались у нее в руках, смешиваясь еще больше, чем при Марке. — Поехали, я тебя подброшу до дома, — ультимативно заявил Бернар. — У меня вон, — неуверенно ответила Агнешка, указывая на документацию. — Ничего страшного. Марк за все время не разобрал, значит, еще день подождут. У нас завтра… мероприятие, помнишь? Агнешка вздохнула, сняла со спинки стула вязаный кардиган и решительно кивнула: — Что там, дождь? Поехали. И завтра за мной заедешь. — Так точно, обер, — полушутливо козырнул ей Бернар и предложил согнутую в локте руку. Агнешка ткнула его в плечо кулаком и первой направилась к двери своего нового кабинета. Ночью она так и не смогла уснуть. Несколько часов просто лежала, скинув одеяло, слушала, как где-то на кухне скребется кошка и сопит за стеной соседка. Затем встала, села за компьютер, связалась с неспящим Бенедиктом и просто попросила его поделиться любой информацией, которой возможно. Неизвестно, что подумал его компьютерный мозг, связывался ли он с комиссарами для получения разрешения, но через полчаса Агнешка уже копалась в старой документации: нераскрытые дела, методички, должностные инструкции. С семи до восьми она подремала прямо за столом, а в половину девятого ей позвонил Бернар, сообщивший, что подъезжает. Они с Ларсом, видимо, не мучились от лишней ответственности, а потому спали крепко. Агнешка забралась на заднее сидение, запахнула полы пиджака и погрузилась в отрывистый сон. — Агнешка, — позвал ее Ларс. — Обер, — буркнула она, приоткрывая глаза. — Ладно. Обер Агнешка, у тебя весь пиджак в кошачьей шерсти. Агнешка вздохнула и снова закрыла глаза. На кладбище их не ждали. Точнее, начали без них. Кроме них и техников, в Третьем децернате не осталось никого, кто мог бы посетить это мероприятие. Инспектор прислал официальное письмо, в котором выносил посмертную благодарность и чуть ли не причислял к лику святых. Но сам не явился — видимо, отсматривал кандидатов, из которых можно будет когда-нибудь воссоздать Третий децернат в достаточном для работы объеме. Комиссары двоек уже были на месте, хотя их никто не звал. Они и стояли чуть поодаль. Агнешка издалека им кивнула и не стала подходить. Оборотни приблизились к месту захоронения, где уже вовсю кипели цыганские похороны. — Они там что, рехнулись? — громким шепотом поинтересовался Ларс. — Помолчи, — попросила Агнешка, хотя сама была удивлена не меньше. Могила, которую вырыли для Ружи, была метров пять в самом широком месте. Гроб уже опустили на дно, а сверху складывали мешки с одеждой, технику, какие-то папки, книги, цветы целыми охапками. Все, что при жизни, видимо, принадлежало Руже, должно было упокоиться вместе с ней. Они подошли достаточно близко, чтобы увидеть каждого гостя, пришедшего на похороны. Каждый — настоящий цыган. В черном и золоте, с жесткими черными кудрями и неестественно светлыми глазами. На оборотней никто не смотрел, только высокая женщина с копной темно-каштановых волос обернулась к ним и спросила низким голосом: — Кто? — Мы работали с ней, — пояснила Агнешка. Под изучающим взглядом светлых глаз ей было не по себе. — Ведьма? — неприязненно спросила женщина. — Ни в коем случае. Мы оборотни. Женщина кивнула и отвернулась. Агнешка помялась на месте и все-таки спросила: — Это ваши обычаи? Она и раньше видела цыганские могилы на кладбищах — огромные, с широченными памятниками. Но так и не могла понять — зачем. После смерти любому существу становилось нужно очень мало. Женщина помолчала, перебирая браслеты на руках. Она смотрела, как цветы продолжают сыпаться в могилу, укрывая ее так, что не было видно содержимого. Красные тюльпаны, очень много тюльпанов. — Хоть сестра и не захотела жить нашей жизнью, смерть нас всех уравнивает. Она пришла в эту жизнь цыганкой и ушла ею. Да, это наши обычаи. Агнешка облизнула пересохшие губы. Она сразу поняла, что они совершенно ничего не знали про своего комиссара — конечно, Ружа была им совсем недолго, и у них просто не было возможности что-либо выяснить. — Почему она не захотела? Цыганка полоснула ее скальпельно-острым взглядом. Агнешке даже захотелось отступить, но она сдержалась, выпрямив спину и вскинув подбородок. — Потому что она была ведьмой. — Что плохого в ведьме-цыганке? — недоуменно переспросила Агнешка. Женщина скривилась. — С тех пор, как мы приняли христианство, мы отказались от магии. Можно быть или цыганкой, или ведьмой. Она выбрала сложный путь. Цыганка уже отвернулась от нее, а Агнешка, кутаясь в пиджак, пробормотала: — Но она пыталась быть цыганкой. Пару лет пыталась. Жаль, не смогла. Может, была бы сейчас жива. Цыганка неприязненно дернула плечом и ничего не сказала. Могилу зарыли, и грузчики начали водружать черный плоский памятник. На нем — светлыми росчерками — была изображена Ружа в полный рост. В обычной своей пышной юбке, куртке, с растрепанными волосами, в окружении облаков и деревьев. — Она здесь какая-то… довольная, что ли, — прошептал над плечом Агнешки Ларс. — Умиротворенная, — расшифровал Бернар. Агнешка только кивнула. Абелю казалось, что ему вот-вот должен кто-то позвонить. Он курил одну сигарету за другой и то и дело поглядывал на экран мобильного. Может, позвонит Даан и бодрым голосом заявит, что больной ждет свои апельсины. Или сам Инспектор соизволит дать о себе знать и скажет… хоть что-то. Телефон молчал, Абель задумчиво крутил его в руке. Хотя в Абеле и не было ни капли магии, цыгане не были ему рады. Они, пожалуй, предпочли бы, чтобы никто из тех, с кем была связана жизнь Ружи в последние годы, не появился на кладбище. Но запретить не могли. Да их бы и не послушали. Кто-то практически неслышно подошел и встал рядом — Абель заметил фигуру боковым зрением. — О, — немного удивленно поприветствовал он Леджервуда. — И тебе привет, — ответил оборотень, пряча руки в карманы толстовки. Конечно, на дворе стояло лето — но это было обычное маардамское лето, и в любой момент мог пойти дождь. Холодно не было, но ровно до того момента, как поднимался ветер с моря. — Можно? Леджервуд, не дожидаясь разрешения, забрал у него только что прикуренную сигарету и затянулся сам. Абель терпеливо ждал. — Чего? — спросил Леджервуд, хотя Абель молчал и не подавал никаких знаков. Видимо, ему хотелось поговорить. — Твои пришли. Абель кивнул головой в сторону оборотней. Даже если они заметили появление своего бывшего начальника, то виду не подали. — Они уже не мои, — ответил Леджервуд. — Ладно, — Абеель кивнул, скорее самому себе, чем кому-то еще. — Марк, что случилось? Я нихрена не понимаю. Как будто был целый децернат, а потом взял и исчез. Растворился. Леджервуд хмыкнул. Видимо, ему понравилось это сравнение. Он вытянул руку из кармана и начал загибать пальцы. — Наш комиссар трагически погиб, на его место прислали другого. Оставшийся комиссар свихнулся на почве того, что к нему прицепилась какая-то демоническая херь, принявшая облик Кристо — и начал целенаправленно убивать жителей города. И все это — для того, чтобы открыть врата в бездну. Может, он хотел как лучше — оживить своего напарника и все такое, а получилась херня. Врата мы закрыли — вроде бы, так что если через пару лет не начнется новая мировая война, значит, можешь прислать мне имейл с благодарностью. Абель задумчиво пошевелил носом. Побаливали пазухи, и сырой соленый морской ветер не приносил никакого облегчения. — Трое комиссаров погибли, так? — Тела Тео не нашли, — мрачно пояснил Леджервуд.