— Я забыла, что ты там изучаешь? — Социальные науки и социальную работу. — То есть ты хочешь стать социальным работником? — Да, — Таллула кивает и берет свой чай. — Таков план. — Что ж, это очень достойно. Ты явно хороший человек. Таллула нервно смеется. — А ты? Кем ты хочешь быть? — Лучше всего мертвой, — мрачно отвечает Скарлетт. — Да-да. Было бы хорошо умереть. — Затем она быстро спохватывается и спрашивает: — Хочешь увидеть кое-что реально потрясающее? — Э-э-э… да… Конечно… — неуверенно отвечает Таллула. Она ставит чай и встает. Пес неуклюже следует ее примеру. — Итак, — говорит Скарлетт, — серьезно, тебе нельзя никому об этом рассказывать, договорились? Ни единой душе. Это в чистом виде вынос мозга, и я буквально единственный человек во всем мире, который об этом знает, и через минуту ты будешь буквально вторым человеком в мире, который об этом узнает. Могу я доверять тебе? Таллула кивает. — Да, — говорит она. — Конечно. Взгляд Скарлетт на секунду задерживается на Таллуле, как будто оценивая ее. Затем она улыбается и говорит: — Давай. Иди сюда. Они идут через весь дом, через уютные уголки и комнаты с роялем, комнаты для обуви, коридоры, кабинеты, столовые, гостиные и будуары и, наконец, доходят до маленькой двери в углу того, что Скарлетт называет «крылом Тюдоров». Комната небольшая, в ней только черный лакированный письменный стол, латунный торшер с красным бархатным абажуром и произведение современного искусства, свисающее с древней, обшитой деревом стены. Дверь деревянная, с защелкой. — Итак, — говорит Скарлетт, открывая дверь и глядя вверх, — эта лестница ведет в светелку башни. — Она отходит в сторону, чтобы Таллула могла заглянуть. Это каменная винтовая лестница, очень маленькая и очень узкая. Вроде тех, по которым туристы поднимаются на башни соборов и тому подобное. — Ого, — говорит она, — вот это да! — Это точно, но это не самое удивительное. Удивительное вот что. Скарлетт опускается на колени и достает из заднего кармана джинсов странный инструмент. На вид он старинный, слегка заржавевший, с длинной ручкой с плоским наконечником на конце, который она вставляет в нижнюю часть первой ступеньки, а затем использует как рычаг, чтобы сдвинуть камень с места. Осторожно вынув кусок камня, она кладет его позади себя. В отверстие врывается холодный сквозняк, и Таллула слегка вздрагивает. — Я нашла эту книгу, — поясняет Скарлетт, просовывая руку в отверстие на лестнице. — Историю этого дома. И там было что-то про тайный подземный ход. Как туннель для побега. Это крыло было построено во время гражданской войны в Англии в 1643 году, и архитектора попросили предусмотреть потайной туннель на тот случай, если обитателям дома понадобится спрятаться или убежать. И, — она пытается ухватиться за что-то внутри дыры, и ее лицо искажается, — чертежи были уничтожены в пламени пожара, в результате которого сгорела половина здания. Собственно, именно поэтому его и прозвали «Темным местом». Из-за черного круга, что окружал дом после пожара, из-за обугленного леса. Итак, дом был заброшен и пустовал почти семьдесят лет, пока его не купила по-настоящему крутая молодая пара из Лондона, вероятно что-то вроде нынешних хипстеров, которым захотелось иметь дом с характером. Именно они добавили к нему георгианское крыло. В то время это считалось писком суперсовременной моды, никто не мог поверить своим глазам, о нем говорила вся деревня. В любом случае эта пара понятия не имела, где находится туннель, и потратила годы на его поиски. Будучи уже старыми, они вернулись в Лондон, так и не найдя его, а к 1800-м годам все уже считали, что это миф. Что его никогда не существовало. А затем, в начале 2017 года, молодая женщина по имени Скарлетт Жак, которой весь день было нечем заняться, потому что она взбрыкнула и бросила колледж, была подавлена и ей стало невероятно скучно, задалась целью найти туннель. И наконец спустя много-много дней ей в голову пришла идея. Что, если?.. — Она поднатуживается и, слегка задыхаясь, тянет за что-то в яме. Внезапно она приподнимает всю каменную панель, снимает ее и кладет рядом с первым куском камня. — Что, если, — продолжает она, — архитектор решил, что лучшее место для начала подземной лестницы — у основания лестницы надземной? И что, если эта странная металлическая штуковина, что висит на крючке на складе с того дня, как мы сюда переехали, что, если это ключ к ее крышке? — Она откидывает голову и убирает с лица волосы. — И о чудо! — говорит она Таллуле, размахивая рукой над отверстием, — она была чертовски права. У Таллулы отвисает челюсть. Она смотрит в дыру, затем на Скарлетт. — О господи, — шепчет она. Пес обнюхал камни и теперь проходит мимо Таллулы, чтобы заглянуть в нору, с шумом втягивая в себя воздух. — Хочешь спуститься и заглянуть внутрь? — спрашивает Скарлетт, включая фонарик на телефоне. — Э-э-э… я не уверена. Я и вправду должна вернуться. И у меня арахнофобия. Серьезно. Полномасштабные панические атаки. — Просто пойдем, посмотрим комнату у подножия лестницы. Обещаю, пауков там нет. Там действительно круто. Пойдем. В подсознании Таллулы мелькает пугающая картинка: она сидит в кишащем пауками туннеле, смотрит вверх на Скарлетт, которая маниакально хихикает и ставит каменную крышку на место. Таллула никому не сказала, что идет сюда. В доме больше никого нет. Все, что здесь есть, — это велосипед ее матери, от которого Скарлетт может легко избавиться. Ей ничего не стоит запечатать Таллулу там, внизу, и никто никогда не услышит ее, и никто никогда ничего не узнает. Она вспоминает автопортрет Скарлетт в здании факультета живописи в Мэнтонском колледже, нож для разрезания торта с кровью на нем, пистолет, свежее бьющееся сердце на тарелке, и ловит себя на мысли о том, что она ее почти не знает. Кто такая Скарлетт Жак? Что она собой представляет? Но затем она смотрит на Скарлетт и видит перед собой шикарную девушку из колледжа, девушку, которой все подражают, и эта девушка с игривой улыбкой оглядывается на Таллулу и говорит: — Давай. Я тебя не съем. И она, цепляясь руками за влажные кирпичные стены, пока ступеньки ведут вниз, следует за ней в дыру. — 25 – Июль 2017 года Июнь переходит в июль. Ною исполняется год, затем тринадцать месяцев. Ким бросает подработку в агентстве недвижимости, расположенном на их улице. Райан отменяет свой первый отпуск на Родосе без родителей. На календаре на стене кухни Ким видит свой почерк на квадратике 17 июля: «Последний день семестра, Таллула». Она плачет. Полиция наконец получила разрешение на обыск дома Жаков, но пока не обнаружила ничего подозрительного. Правда, выяснилось, что в ту ночь система видеонаблюдения не работала и все камеры были выключены. — Это моя вина, — сказала Джосс Жак. — Я никогда не следую инструкциям должным образом. Это сводит Мартина с ума. Вскоре после этого Скарлетт и ее семья улетели в свой дом на Нормандских островах и больше не вернулись. Ближе к концу июля Ким отменяет свой августовский отпуск в Португалии на небольшом симпатичном семейном курорте с детским садом, который они с Таллулой часами изучали по фотографиям в буклете, представляя, как Ной там играет, заводит новых друзей — к тому времени, возможно, он уже будет ходить, — как плещется в воде детского бассейна с надувными крылышками на руках, в купальном костюме на молнии и панамке от солнца. Когда Ким объясняет свои обстоятельства, женщина на том конце линии проявляет невероятное понимание и полностью возвращает ей деньги. После этого Ким долго плачет. Бывший муж Ким, Джим, бывает у них наездами. Он остается на несколько ночей, пока может не работать, пока его мать разрешает ему оставить ее, а затем вновь возвращается в Глазго. В каком-то смысле Ким предпочла бы, чтобы он вообще не приезжал. Пользы от его присутствия никакой — ни моральной поддержки, ни практической помощи по дому, только лишняя еда, которую нужно покупать, вечные чашки чая и простыни в стирку. В начале августа он снова приезжает, и как только он входит в дом, Ким понимает, что с ним что-то не так. Он выглядит измученным и напряженным. — Я только что видел эту женщину, — говорит он, роняя куртку и сумку на пол в коридоре. — Мать. — Мэгс? — Да. Или как ее там. Знаешь, что она мне сказала? Ким опускает глаза. С первого дня полицейских поисков она всячески старается избегать Мэгс и Саймона. Завидев их, она переходит улицу, поворачивается и выходит из магазина. — О господи, — выдыхает она. — Давай, говори. — Она сказала, что, по ее мнению, Таллула и Зак сбежали. Что у них красивый и продолжительный медовый месяц. Она так и заявила: «Для них это было слишком — в столь юном возрасте стать родителями маленького ребенка. Так что я не удивлена». Ким вздыхает и качает головой. — А что ты на это сказал? — Сказал, что она сошла с ума. Сказал, что ей нужно проверить голову. — Саймон был там? — Был. — Что он сказал? — Мало что. — Ты напомнил ей, что ни один из них не использовал свой банковский счет с той ночи, когда они пропали без вести? — Напомнил. Она сказала, что у них, вероятно, были наличные. — Ну да, — говорит Ким, закатывая глаза. — Конечно. Они, наверное, сейчас валяются в куче купюр в люксе для новобрачных в гребаном «Ритце-Карлтоне». — Я зол как черт, — говорит Джим. — И как только они могут так легко это воспринимать? Когда их сын… ты меня понимаешь… — И он начинает плакать. И наконец, впервые после исчезновения Таллулы, Ким чувствует, что они с Джимом в одном и том же месте, в месте общего ужаса, ярости и гнева, и она раскрывает объятия, и он обнимает ее, и они долго не отпускают друг друга, и это первый раз, когда они так соприкоснулись за более чем десяток лет, и на мгновение Ким рада, что он здесь, рада, что ей есть с кем разделить свое горе, что он готов быть рядом с ней в этом уголке ада и поддержать ее. Но она чувствует, как его щека касается ее щеки, его пах чересчур близок к ее бедру, а его губы внезапно касаются ее губ. Она задыхается и с силой отталкивает его от себя, так сильно, что он почти теряет равновесие. Он секунду смотрит на нее, а она на него. Ким шумно дышит, а затем наблюдает, как он берет свой пиджак и сумку, открывает входную дверь и тихо закрывает ее за собой. Скоро сентябрь. Ким видит квадратик на календаре в кухне, на котором она написала: «Таллула, снова в колледж». У нее даже нет сил плакать. Ною исполняется год и три месяца, и он уже ходит и говорит. У Райана появляется девушка по имени Рози, с которой он все время проводит в своей комнате. У Ким заканчиваются деньги, и она вынуждена взять в банке ссуду. Детектив-инспектор Маккой иногда звонит, чтобы сообщить что-то новое, что, пожалуй, следует называть старым. Каждый раз, когда он разговаривает с ней, становится все яснее и яснее, что у них нет никаких зацепок. Следы шин на подъездной дорожке возле «Темного места» принадлежат машине Лекси Маллиган. Видеозаписи с камер видеонаблюдения на основных дорогах в Апфилд-Коммон и его окрестностях ничего не показывают. Работодатели говорят, что Зак был хорошим парнем. В колледже Таллулы говорят, что она была отличной студенткой. Море пустых лиц, покачивания голов. Ни у кого нет объяснения, что с ними могло случиться. Ким постоянно преследует образ Зака: вот он, в ту летнюю ночь, хватает руки Таллулы, сидя на диване в доме Скарлетт, а в кармане его куртки поблескивает кольцо. Иногда она входит в комнату Таллулы и вновь и вновь ищет нечто такое, что откроет ей тайну, собьет с этой тайны замок. Но она ничего не находит, и так проходят месяцы. Скоро снова июнь. Ною исполняется два года, и его впервые подстригают. В годовщину исчезновения Таллулы Ким ведет по деревне процессию со свечами, пытаясь напомнить о пропавшей девушке, вновь привлечь внимание людей. Мэгс и Саймон уезжают из деревни, чтобы жить поближе к двум своим взрослым дочерям, у которых недавно родились дети. Они даже не прощаются. Ким получает для Ноя место в детском саду при церкви Святой Невесты, на четыре дня в неделю, а также устраивается на работу в паб «Лебедь и утки», в дневную смену. Она выплачивает взятую в банке ссуду. Райан и Рози расстаются, и у Райана теперь новая девушка по имени Мейбл, у которой есть квартира в Мэнтоне, и он переезжает к ней. Так что жизнь Ким теперь такова: отвезти Ноя в сад, отработать смену в пабе, забрать Ноя из сада, сделать покупки, приготовить поесть, съесть приготовленное. Она не работает по пятницам, потому что некому сидеть с Ноем. Она в одиночестве пьет вино и смотрит передачи о неудачных пластических операциях и собаках, перенесших операцию по замене тазобедренного сустава. И по-прежнему ничего не меняется.