– Погода слишком плохая. – Я поцеловал жену в лоб, положив руку ей на живот. – Надо подождать до утра. Я задавался вопросом, остался ли на яхте кто-нибудь еще или трое мужчин управляли ею самостоятельно. Впрочем, плевать, я надеялся, что яхту вообще не найдут. Она проклята. – Он говорил об этом? – поинтересовалась Рика. Кто? И тут я понял, что она имеет в виду Мэдса. – Сомневаюсь, что он станет обсуждать произошедшее, – вздохнул я. Кай, наверное, до смерти перепугался, но недавние события вряд ли даже отразились на его сыне. Чувство сопереживания у Мэдса совсем не такое, как у других. По крайней мере, мне так кажется. Я оглядел зал с разбросанной по всему полу разноцветной оберточной бумагой, мерцавшими на елке свечами, свисающими с потолочных балок золотыми и красными лентами. Зрелище было таким красивым, а за окном продолжал валить снег. Завтра праздник продолжится. Будут и угощения, и катание на санках, и, возможно, мы даже поиграем в футбол. Если мы что-то для себя и поняли, так это то, что нужно ценить каждое мгновение, проведенное рядом друг с другом. Обеденный стол ломился от сладостей, в камине пылал огонь, и Эмми завела пластинку. Я улыбнулся, крепче обнимая Рику и надеясь, что нам никогда больше не придется вляпываться в то, через что мы прошли сегодня. А если кошмара не избежать, пожалуйста, пусть это будет через много лет. Я все же не мог успокоиться. Атос попыталась взглянуть на рисунок Мэдса, но мальчик отвернулся, и она взъерошила ему волосы. Затем отошла и забралась на подоконник в другом конце зала, потягивая пунш и чему-то улыбаясь. – Чего он на тебя взъелся? Дэймон вздохнул, достал сигарету из пачки и сунул ее в рот. – Я испортил его дочь. – Арион? – спросил Майкл. – По-моему, ты говорил, что у нее умственные способности как у ломтика чипсов «Принглс». – Не эту, – пробубнил он, прикурив. © Пенелопа Дуглас.«Сумрак» Мое сердце затрепетало, а к горлу подкатил ком. – Много лет назад я заметил, как ты наблюдала за нами оттуда. – Я указал на то место, где сидела Атос, и вспомнил давнюю Ночь Дьявола. – Я пытался не обращать на тебя внимания, но ужасно хотел, чтобы ты осталась. Рика склонила голову набок. – А потом мы стояли вот здесь, когда я завязал тебе глаза и повел… – продолжал я. – Ты хочешь сказать, толкнул меня. Я усмехнулся. Точно. Каким я был придурком. И оставался придурком, но она все равно любила меня. Рика сжала мои ладони и обняла в ответ. – Я хотела новых ощущений, если испытывала их вместе с тобой, – призналась она. – Даже спустя столько времени ничего не изменилось. Ни капельки. Звучала музыка, дети смеялись, большинство из них понятия не имело о том, что случилось, хотя Рика рассказала все Атос. Мы построили здесь нашу жизнь. Одна жизнь. Один шанс. – Никто нас не остановит, – прошептала Рика. – Никто нас не одолеет. Я поцеловал ее. – И мы не изменимся. Эпилогмэдс Я потер уши, чтобы хоть как-то заглушить шум вечеринки. Снова и снова я пытался не слышать болтовню, звон посуды, которую внизу убирали со стола, хлопанье дверей… Мне нравился шум. Шелест дождя, щебетание птиц и свист ветра. Однако я не любил шум, который издавали люди. Из-за этого комната казалась маленькой. Слишком маленькой. Я не мог думать. После подарков и угощений я проскользнул в ванную, закрыл дверь и постоял там пару минут – может, больше, – зажмурившись и потирая уши. Я ненавидел себя за то, что делал. Я ненавидел себя за то, что это помогало. И ненавидел себя за то, что приходилось прятаться. И еще я ненавидел, как Ивар посмотрел на меня однажды много лет назад, когда поймал за этим занятием. Теперь я научился следить за своим поведением. Я понял, что никогда не стану таким, как Ивар, и знал, какие стороны себя стоит скрывать. Сидя на краю ванны и обхватив голову руками, я прислушивался к отзвуку собственного дыхания в ушах, слушал пульс и наконец почувствовал, как все замедлилось. Мое сердце. Дыхание. И мысли. Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, чувствуя, как возвращаются спокойствие и уравновешенность. Я встал и повернулся к зеркалу, приглаживая волосы с обеих сторон головы и убирая отросшие пряди за уши. Надо попросить отца отвезти меня завтра на стрижку. Обычно мы ездили в парикмахерскую каждую вторую субботу месяца, но я не хотел ждать. Выдавив немного жидкого мыла на ладонь, я вымыл руки, вытер их, а затем провел пальцами по чистому черному костюму и поправил галстук. Привычка ощупывать одежду дарила мне ощущение безопасности. Словно я одет в доспехи. Я вышел из ванной, выключил свет и направился в спальню мальчиков, которую мы делили, когда останавливались на ночь в Святом Килиане. Позади меня раздался перестук каблуков, и я услышал голос мамы: – Я принесла пижаму. Я обернулся через плечо и остановился, разглядывая ее платье. Мне нравилось, когда мама наряжалась. Это красиво. – Нет, спасибо, – ответил я. – Разве ты не хочешь спать в чем-нибудь более удобном? – Она прищурилась. – Мне и так удобно. Когда мы вернулись в Святой Килиан, я принял душ и переоделся в свежий костюм. Я двинулся дальше, но мама шагнула следом за мной. – Мэдс, я… Я дернул головой. – Нет, не иди за мной. – Я повернулся. – Хочу побыть один. – Я бы посидела с тобой перед сном, – возразила она. У меня скрутило живот. Это последнее, в чем я нуждался. Мама просто пыталась вести себя так, как, по ее мнению, должны вести себя родители… или она решила, что я не понимаю, что мне нужно, – например, поговорить с ней, обняться или что-то в этом роде, – но ведь родители делают все только хуже. Я не нуждался в помощи. – Нет, спасибо, – сказал я. Ее глаза сузились от тревоги. Мама всегда будет волноваться, вне зависимости от любых моих уверений или действий. Стиснув зубы, я заставил себя шагнуть к маме, а потом быстро обнял ее – дважды похлопав по спине. Я знал, это слегка ее успокоит. – Я в порядке, – заявил я, развернувшись.