– Бринн наблюдалась у психиатра? – спросил он у Люси. – Габриэль говорил, что она к кому-то обращалась из-за своего страха перед кошками. – Да, верно. Бринн была в восторге от нее. Говорила, что я должна обязательно пойти к ней со своим страхом перед мостами. – Когда это было? – Несколько недель назад. Психиатр очень дорогой. Родители подкинули ей пару тысяч на лечение. Видишь, как много Габ значил для нее… Она не хотела, чтобы кошки помешали их отношениям. – Габриэль считает, что лечение странным образом подействовало на ее память. Люси кивнула: – И это верно. Бринн говорила, что главная цель – заставить человека забыть о том, что породило его проблему. Убрать воспоминание, убрать страх. Думаю, это получилось. Бринн вдруг полюбила кошек. – Как звали психиатра? – спросил Фрост. – Помнишь? – Конечно, потому что имя было какое-то противное. Франческа Штейн. Только представь – Фрэнки Штейн! Франкенштейн! Мы много над этим смеялись. У меня есть ее визитка. Дать тебе? – Обязательно. Люси прошла в свою часть комнаты и порылась в ящиках прикроватной тумбочки. Вернувшись, протянула Фросту визитную карточку. – Ее кабинет рядом с «Мейсис», так что Бринн было удобно. – Спасибо, Люси. Истон направился к двери. У Люси был такой вид, будто она еще что-то хочет ему сказать. Фрост подумал, что она, наверное, собирается пригласить его на свидание. Однако он знал, что Люси этого не сделает. Ведь гораздо проще идти по проторенной дороге, чем искать перекрестки, которые могут вывести тебя к чему-нибудь пугающему. Он и сам был из таких. – Ну, тогда передай Шаку от меня привет, – неуверенно произнесла девушка. – Хорошо. – Кстати, а вы поймали того типа, что убил старушку? Ну, прежнюю хозяйку Шака? – Да, это оказалось легким делом, – с усмешкой ответил Фрост. – Примерно через два часа после убийства он заявился в больницу. Едва держался на ногах от кровопотери. Все его тело было в глубоких ранах от кошачьих когтей. Глава 8 Фрэнки ждала свою сестру в «Зингари», их традиционном месте встреч дважды в неделю. Перед ней стояли бокал «Пино нуар» от «Рашн Ривер» и порция мидий. Все это составляло ее ужин. В джаз-баре громко играла музыка; мелодия, исполняемая ночным дуэтом из пианино и саксофона, поднималась над гулом голосов. На столике горела свеча. Фрэнки, откинувшись на спинку дивана, разглядывала отражения лиц на зеркальной стене. Пэм опаздывала. Как и всегда. Но это не имело значения. Фрэнки потягивала вино и погружалась в радостно-возбужденный ресторанный шум. Мидии в чесночном соусе были отменными. Она проверила свою почту на смартфоне. Бо́льшая часть писем была деловой, поэтому для ответа на них хватало одного-двух предложений. Дополнения к ее статьям, опубликованным в научных журналах. Вопросы коллег. Приглашения на конференции. В последние десять лет Фрэнки выступила почти на всех континентах с докладами о реконсолидации памяти и была достаточно известным специалистом в своей области, однако славе неизбежно сопутствовало участие в дискуссиях. Многие маститые ученые категорически не соглашались с этической стороной ее метода и фактически развязали академическую войну, стремясь дискредитировать ее. Фрэнки это не беспокоило. Главным для нее был результат лечения. Слава психиатра имела и другие, довольно странные побочные эффекты. Каждый вечер, просматривая сообщения в электронном почтовом ящике, она находила письма от обычных людей. Безобидные. Или полные отчаяния. Но приходили и такие, из которых так и сочилась ненависть. Она научилась игнорировать их. Глотнув вина, Фрэнки открыла одно из таких писем: Ты играешь с Богом. Ты попадешь в ад, и я молюсь за твое спасение. Она стерла письмо вместе с другими такого же содержания. Письма от людей, прочитавших ее книгу и желавших поделиться с ней своей историей, тем, как болезненные воспоминания отравляют им жизнь, Фрэнки сохраняла. Помощи хотели многие, и на эти письма она сможет ответить завтра утром из кабинета. Из всех писем неоткрытым осталось одно. Строка «Тема» была пуста. Посмотрев на время и дату, Фрэнки поняла, что письмо упало в почтовый ящик всего пять минут назад. Открыв сообщение, она увидела всего одну строку: Помнишь меня? Больше ничего в письме не было. Ни подписи. Ни приложения. В адресе отправителя значилось: thenightbird[5]@gmx.com Фрэнки озадаченно нахмурилась. Почему-то это письмо взбудоражило ее сильнее, чем другие. Врач не могла объяснить, в чем дело. Ведь она получала и более мерзкие послания от совершенно незнакомых людей. А здесь ничего особенного нет. И все же… И тут она поняла, что обеспокоило ее. Письмо пришло на ее домашний адрес, а не на рабочий, который был указан на сайте. Домашний адрес был исключительно личным. Фрэнки давала его только родственникам и друзьям, и еще очень ограниченному кругу пациентов, которых относила к группе риска из-за сохранявшейся у них склонности к самоубийству. Ее смартфон был запрограммирован так, что даже на тихом режиме раздавался громкий сигнал, уведомлявший, что на домашнюю почту пришло сообщение. – Что-то смешное прислали? Фрэнки подняла голову. Ее любимый официант, Вирджил, склонившись над столом, взял бутылку с вином. У него были роскошные белоснежные волосы, лежавшие крупной волной, – предмет зависти многих женщин. Темные глаза лукаво блестели, на губах постоянно играла улыбка. Высокий и стройный, он был одет в черную рубашку и черные брюки. Фрэнки отложила телефон. Уровень заряда был в красной зоне, поэтому она достала портативный аккумулятор и подсоединила его. – Опять кто-то молится о моей душе. – Ну нам с тобой нужна вся возможная помощь, – сказал Вирджил. – Если Богу станет скучно, я обязательно окажусь в списке на муки. Поэтому то и дело проверяю небо на наличие вспышки молнии. – Вирджил, это Калифорния. Если наступит пора мучений, то это будет землетрясение. Официант развел в стороны длинные руки: – Ты уже чувствуешь? Земля дрожит? Фрэнки рассмеялась. Вирджилу всегда удавалось развеселить ее. – Еще вина? – спросил он. – Обязательно. Вирджил наполнил ее бокал, причем, как всегда, щедро. Фрэнки была постоянной клиенткой и давала хорошие чаевые. Когда бы она, или Пэм, или Джейсон ни появлялись в ресторане, их столик всегда обслуживал Вирджил, и остальные официанты не возражали против этого. Он был типичным для Сан-Франциско тусовщиком, всегда жаловался на нехватку денег и напивался до бесчувствия со своими друзьями-геями. Формально Вирджил был бездомным, однако ничто не могло лишить его хорошего настроения, и Фрэнки восхищалась этим его качеством. Он служил доказательством того, что можно жить за счет доброты абсолютно чужих людей. – А где твоя сестра? – спросил Вирджил. Фрэнки уже собралась было ответить, но тут у нее за спиной прозвучало: – Я здесь! Я здесь! Пэм шла к столику через веселую толпу, типичную для пятницы. Она обладала своего рода даром заставлять моря расступаться перед ней. На пальце у нее болтался пакет из «Нордстрома». Отбросив с лица крашеные светлые волосы, она села за столик напротив Фрэнки и улыбнулась Вирджилу. И только после этого, сняв солнцезащитные очки, спросила: – Итак, Ви, что у нас сегодня? – Ну смотря для чего. Что мы желаем – пофлиртовать, отпраздновать или напиться? – Всё вместе. – Тогда это должно быть «Беллини мартини». – Годится. Вирджил ушел, и Пэм многозначительно округлила глаза, глядя ему вслед. Устроившись за столом, взбила волосы. Каждое движение было рассчитано на то, чтобы привлекать внимание. И ведь все получалось. Мужчины, толпившиеся у барной стойки, уже бросали на нее взгляды. То, что они сестры, было видно сразу, но все внимание забирала себе Пэм. Определенную роль в этом играла ее внешность: она потратила немалые деньги на увеличение груди и одевалась так, чтобы подчеркнуть обретенные формы, а ее стройные ноги покрывал золотистый загар. Но был еще и ее настрой, нечто такое, что буквально кричало о сексе. – Где Джейсон? – спросила Пэм. – Он допоздна на работе. Она покачала головой. – Сплошная работа и никакого развлечения… Тебе стоило бы пофлиртовать с этим мальчиком, поиграть с ним.