– Фрэн-ки… Фрэн-киии… Фрэнки знала, что он видит ее, и всячески старалась скрыть, до какой степени ее ужаснула маска. Ну уж нет, такого удовольствия она ему не доставит. Вместо этого женщина превратила свое лицо в недвижимую бледную маску с презрительно искривленными губами. – Где Люси? – Хочешь увидеть… хочешь увидеть? – Показывай. Камера повернулась, словно перелистывая страницу. Фрэнки ничего не смогла с собой поделать. Она надрывно закричала, когда увидела то, что предстало ее взору. Весь экран заполнила белизна, окрашенные стены просто ослепляли. Белым было все – стены, пол и потолок. В центре всего этого она увидела Люси Хаген. По щекам девушки, как дождь, лились слезы. Огромные белки ее глаз были такого же цвета, как стены. Фрэнки поняла, что она находится под действием какого-то препарата. Загипнотизирована. Вид у нее был не от мира сего, будто девушка оказалась на поверхности другой планеты. Пациенты Фрэнки выглядели так же, когда она работала с ними, меняя их воспоминания; только Люси словно олицетворяла все темное, что было в ее работе. Казалось, все, над чем она работала всю жизнь, сейчас сконцентрировалось в Люси и обратилось против нее. Обеими руками она сжимала черную рукоятку ножа, направленного острием вниз. Его серебристое лезвие было длиной почти в фут. Люси держала нож перед собой на вытянутых руках, и ее руки дрожали. Она смотрела в камеру, и в ее стеклянном взгляде читалась беспомощность. – Помогите мне! – как-то по-детски плаксиво выкрикнула она. – Спасите меня. А потом закричала, да так громко, что Фрэнки дернулась. – Остановите меня! Фрэнки с трудом удерживала телефон. Ей хотелось броситься к Люси и обнять ее. – Отпусти ее! – заорала она в телефон. – Отпусти ее. Возьми меня. Тебе же нужна я! Камера снова повернулась, и на экране опять появилась маска, ухмыляющаяся красными губами. А за маской хохотал Ночная Птица. Его хохот с клекотом вырывался из глотки и заполнял все пространство внедорожника. Однако сквозь этот громогласный хохот Фрэнки продолжала слышать Люси: – Спасите меня, спасите меня, спасите меня… – Ты где? – завопила Фрэнки. – Я приду к тебе. Можешь делать со мной что хочешь. Только отпусти Люси. А он все хохотал. Наконец соединение прервалось. Экран почернел. Ночная Птица отключился. – Нет! – закричала Фрэнки. – Говори, где ты! Она ждала. Ее дыхание было поверхностным и частым. Фрэнки стиснула руки, будто сжимая горло этого подонка. – Давай, давай, давай, – бормотала она, зная, что он еще не закончил с ней, и ожидая следующего сообщения. Дзинь. Она быстро нажала нужные кнопки. У тебя пять минут. Фрэнки заглавными буквами набила ответ: ГДЕ ТЫ? Шли секунды. Одна, две, три, четыре. Фрэнки опустила стекло, и в салон стал хлестать дождь. Куда он хочет, чтобы она пришла? Что он хочет, чтобы она увидела? Доктор Штейн высунулась в окно и оглядела улицу в обе стороны. Там никого не было. Дзинь. Новое сообщение. Только ты можешь ее спасти. – Я и так это знаю! – закричала она пустой улице. – Думаешь, я этого не знаю? Скажи, где ты? Ее пальцы дрожали, когда она печатала сообщение. Я приду к тебе. Пожалуйста. Я сделаю все, что ты хочешь. Прошла минута из отведенных пяти. Фрэнки заплакала; рыдания раздирали ей грудь. А ведь ему только это и надо. Помучить ее. И у него это получается. Не напрямую, прикасаясь к ее телу, – залезая ей в сознание. Он заставляет ее сидеть в машине и в полной мере ощущать свое бессилие и отчаяние. Он тянет время, чтобы она не успела остановить то, что должно последовать. Вырвать нож из рук Люси. Дзинь. Она читала сообщение сквозь слезы. Посмотри вверх. Фрэнки высунулась в окно, изогнулась и посмотрела в затянутое тучами небо. Стояла ночь. То и дело вспыхивала молния. Дождь лил сплошной стеной. – Что я должна увидеть? – закричала она. И тут она это увидела. На противоположной стороне улицы стояло четырехэтажное здание из белого камня. Оно напоминало правительственное учреждение, переместившееся сюда по воздуху из Вашингтона. Ряды окон разделяли колонны. На балконе вполне могла бы стоять Эвита[11] и махать толпам. Однако это здание, как и все остальные вокруг, было заброшено. Белый камень уже изъела грязь. Окна заколочены. Везде темно. Нет, поняла Фрэнки, приглядевшись. Не везде. Там, где раньше она ничего не замечала, сейчас мигал крохотный огонек. На верхнем этаже. Свет за центральным окном то включался, то выключался, то включался, то выключался. Послание. Вот он где. Вот туда ей и надо. Она выскочила из машины, захлопнула дверцу и побежала. *** Фрост забрался на подоконник. Держась за откосы с обеих сторон, он ногой ударил по доске, по диагонали перекрывавшей проем окна. От первого удара дерево треснуло. Вторым ударом ему удалось выбить ее, и она полетела вниз. Позади что-то прокричала Джесс, но Истон просто сделал шаг вперед и прыгнул. Со второго этажа казалось, что земля близко, но когда он приземлился, стало ясно, что земля далеко. Он приземлился на обе ноги, однако удар получился настолько сильным, что отдался в позвоночнике. Одна нога подвернулась, и Фрост повалился в поросшую сорняками россыпь обвалившихся кирпичей. Мгновенно поднявшись, он, прихрамывая, то ли побежал, то ли быстро пошел к воротам. Из окна закричала Джесс: – Что ты делаешь, черт побери? Инспектор указал на белое здание, к которому побежала Франческа Штейн: – Там! Ворота в сетчатом заборе вокруг здания были восемь футов высотой, зато без колючей проволоки. Оскальзываясь на рабице, Фрост стал забираться вверх и, перевалившись через край, буквально рухнул на асфальт по другую сторону. – Фрэнки! – закричал он, хотя она уже скрылась из виду. Преодолевая боль, Фрост побежал к парадному подъезду белого здания. Позади него раздался топот – это за ним вдогонку бежали офицеры полиции. Дверь хлопала на ветру. Он поднялся на крыльцо, открыл ее и увидел перед собой элегантную мраморную лестницу, красивым полукругом поднимавшуюся на второй этаж. Мрамор был покрыт толстым слоем бетонной пыли. На стенах криво висели рамы от картин. Наверху лестницы простучали каблуки. – Фрэнки! – снова крикнул Фрост. – Стой! Она остановилась, но не потому, что он позвал ее. Она остановилась, потому что в это мгновение под потолок взвился душераздирающий крик. Он шел из динамиков; он шел отовсюду. И в отдаленных уголках дома, и рядом с собой Истон слышал человеческий вопль, гортанный и жуткий, молящий о пощаде. Но пощада не приходила. Крик прозвучал, оборвался и зазвучал снова, а потом перешел в судорожный хрип, как будто кто-то задыхался и силился вздохнуть. Фрост в жизни не слышал такого крика, но сразу понял, что он означает.