– О? И о чем же? – Вопрос. – Фрэнки наклонилась вперед и сильно сжала руку Пэм. – Ты спишь с Джейсоном? Пэм колебалась всего мгновение, а затем сделала большой глоток шампанского. Когда она заговорила, в ее голосе не было и намека на смущение. Он звучал равнодушно. Как ни в чем не бывало. Словно они говорили о погоде. – Да. Фрэнки закрыла глаза. Она заранее знала, каков будет ответ, но все равно ей пришлось дождаться, когда спазм в груди пройдет и она снова сможет дышать. – И давно? Пэм пожала плечами. – С прошлой осени. Вот только не садись на своего нравственного конька. Я знаю про тебя и Даррена Ньюмана. – Между нами ничего не было. Я к нему не прикасалась. – Нет? Ты просто фантазировала. Надо же, убийца, насильник… Ну и каково тебе? – Заткнись, – отрезала Фрэнки. – Смотри правде в глаза: ты хотела Даррена сильнее, чем своего мужа. – Думаешь, это дает тебе право спать с ним? – Я не спрашиваю у тебя разрешения, – отпарировала Пэм. – Ты просто бессердечная дрянь. Ты любишь его? – Ой, умоляю… – А он любит тебя? – Пора взрослеть, Фрэнки. Что тебе далась эта любовь? Разве у нас с тобой были разные отцы? Никто из нас не знает, что такое любовь. – Так зачем это сделала? Из злости? Из мести? – Не льсти себе, – сказала Пэм. – Да, признаю, мне нравилась идея унизить тебя. Каждый раз, когда я слышала рассказы о твоих успехах, мне хотелось сказать: «О, в самом деле? Ну а я сплю с твоим мужем». Но я, Фрэнки, не склонна к глубокому анализу всего, в отличие от тебя. Я этого хотела. Он этого хотел. Это произошло. – Папа узнал? Пэм вздохнула. – Да, наш сующий во все нос папаша. Он приехал к нам и увидел нас с Джейсоном у дома. Мы целовались. Это было перед самым Рождеством. Естественно, его охватил праведный гнев. Он поклялся мне, что расскажет обо всем тебе, если я не остановлюсь. В то утро, когда мы пошли на прогулку вдоль океана, он опять взялся за свое. Все читал мне лекции о том, что я разрушаю жизнь сестры. Если честно, мне на это было наплевать, но отец сказал, что, ко всему прочему, еще и исключит меня из своего завещания, и я поняла, что он настроен серьезно. Вот этого я допустить не могла. Фрэнки видела их на краю утеса. Они ссорились. Она видела руки Пэм на его груди. Она видела, как он упал. – Ты видела нас, – продолжала Пэм. – Ты ушла вперед, но потом обернулась и увидела нас. Я умоляла тебя забыть все. Я сказала, что это была случайность, что я просто разозлилась на все годы эмоционального давления, что просто не отдавала себе отчет в своих действиях. Ты поверила мне. Пусть ты и психиатр, но ты купилась на весь этот жалостливый бред. И попросила Джейсона стереть свое воспоминание. Фрэнки встала из-за стола. У нее подкашивались ноги, но она не хотела, чтобы сестра видела ее слабой. – Я желаю, чтобы ты убралась прочь, – сказала она. – У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы забрать свои вещи из моей квартиры. И Джейсона забирай. Я больше не желаю видеть ни его, ни тебя. Пэм отсалютовала ей бокалом и взяла меню. – Как скажешь. Фрэнки очень хотелось что-то сделать. Влепить ей пощечину. Ударить ее. Плеснуть шампанским в рожу. Но она ничего не сделала. Она вышла из ресторана и прошла в противоположную от окна ресторана сторону. И только после этого, оказавшись наедине с собой, – сломалась. Из глаз ручьем полились слезы. Привалившись к стене, Фрэнки молотила кулаками по камню. Прохожие останавливались и предлагали помощь, но она отмахивалась от них. И горько рыдала, хотя не знала, что именно оплакивает. Спустя какое-то время она поняла, что уже ничего не чувствует. Что она умерла внутри. Телефон звякнул, сообщая об эсэмэске. Интересно, кто это? Джейсон? Или Пэм? Что они могут сказать ей? Но оказалось, что это Фрост Истон. Я здесь. Фрэнки вытерла слезы, пригладила одежду и, обхватив себя руками, чтобы не мерзнуть, пошла к Юнион-сквер. Стемнело, но огни города не зажгли огонь в ее душе. Тени таили в себе угрозу, а спящие на ступеньках домов бездомные вгоняли в депрессию. Сейчас ей хотелось быть где угодно, только не здесь. Ей хотелось уехать из города и никогда не возвращаться. Фрэнки нашла Фроста на скамейке в парке. Об этом месте встречи они условились заранее. Истон умел читать по лицам и понял, что ее мир быстро рассыпается по кирпичикам. Ей было приятно его сочувствие. Ей нравилось видеть беспокойство в его глазах. – Много времени не заняло, – сказал он. – Да, не заняло. Некоторое время они молчали. Инспектор знал, что ей нужно время. Фрэнки почувствовала, как из глаз катится слеза, и поспешно вытерла ее. – Она что-нибудь сказала? – наконец нарушил молчание Фрост. – Призналась? Фрэнки сделала глубокий вдох, решая, что именно рассказывать. Надо понять, стоит ли сообщать миру о том, что говорила ее сестра. Что она сделала. И почему. – Нет, не призналась, – ответила Фрэнки. – Продолжала настаивать на своем? Даже сейчас? – Сожалею, Фрост. Она не сказала ни слова. Он сжал губы и пристально вгляделся в ее лицо, как будто на ней была маска. Фрэнки сомневалась в том, что он поверил ей, однако Истон, видимо, понимал, что есть границы, которые она не может переступить. Она ничем не была обязана Пэм, однако перейти грань не могла. Не могла сдать ее. – Думаю, она виновна, только без признания я ничего не могу доказать, – сказал Фрост. – Ваш отец умер, и ваши воспоминания… – Исчезли, – договорила за него Фрэнки. – Я все понимаю. Она останется безнаказанной. Я ничего не могу с этим поделать. Это был конец. Дорога закончилась. – Ну а вы как? – спросил Фрост. Фрэнки обвела взглядом парк. Как же много дней она провела здесь! Много дней, которые сложились в годы. – Свободна, – ответила она. – И одна. Я оборвала нити, что связывали меня с ними обоими. Навсегда. – Не могу осуждать вас за это, но, может, со временем вы начнете воспринимать это по-другому… Она покачала головой. – Нет, вряд ли. Есть вещи, которые нельзя забыть. Конечно, я слышу иронию в этих словах – ведь они звучат из моих уст. Фрост встал со скамейки. – В общем, мне надо проведать Люси. – Я знаю, что она не захочет видеть меня, но если я могу помочь… – Я предложу ей. Фрост пошел прочь, но Фрэнки окликнула его: – Мне только сейчас выпала возможность поговорить с вами наедине. Поэтому хочу сказать вам спасибо, Фрост. – За что? – За то, что там, на утесе, спасли мне жизнь, – ответила она. Он вернулся и сел рядом. – Я рад, что оказался там. – Какая-то крохотная частица моей души очень хотела, чтобы вы опоздали. – Не могу поверить, – сказал Истон. – Я же говорю, крохотная. Мне очень жаль себя. А еще мне немного страшно. Я привыкла планировать свое будущее, а сейчас не знаю, что делать дальше.